Кулачник 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 23

Я выключил экран и положил телефон обратно в корзинку.

— Ну всё ясно с твоим Конором. Да, спортсмен он хороший, спору нет. Но как человек — говно. И именно такой пример он подаёт молодёжи. Не надо с него брать пример, — заключил я.

Миша опустил взгляд, но спорить не стал.

— А с кого тогда брать пример? — спросил один из пацанов.

— С Хабиба, например, — ответил я сразу. — Дисциплина, уважение к залу, к сопернику, к самому делу. Вот на это равняться можно.

— А с вас можно брать пример? — неожиданно спросил голос из середины строя.

— Можно и с меня. Я вам для того здесь и нужен.

Через пять минут я закончил знакомство с пацанами. Последний ученик вышел из строя, назвал своё имя и любимого боксёра и вернулся в строй.

— Ну что, пацаны. Теперь я знаю, кто вы и кем вдохновляетесь. Запомнил каждого. Значит, самое время начинать тренировку.

Я свистнул в свисток.

— Встали ровно! Сейчас покажу, с чего начинается боксёрский день.

Тренировку я начал с пробежки. Парни вышли из зала на улицу, и я встал первым, задавая темп бега. Мне также было не лишним потихоньку начать тренироваться после боя.

Колонна двинулась. Подошвы зашуршали по асфальту, все держали дистанцию и ритм, которые я задавал.

Я то и дело оглядывался на пацанов. Они шли молодцом, хотя было видно, что нагрузка для многих даётся непросто. Всё-таки одно дело — представлять себя Тайсоном, сидя на диване, а другое — прийти в зал и попробовать познакомиться с его величеством Боксом.

В какой-то момент я вспомнил про того самого полного мальчишку, которого взял в группу, и посмотрел на него украдкой. Было заметно, что пацану тяжело. Лицо раскраснелось, дышал он тяжело, по лицу ручьём струился пот. Он отставал всё больше, а потом, не выдержав, резко остановился. Сел прямо на бордюр и схватился рукой за бок, наклонившись вперёд.

Я на ходу обернулся к Ване, который бежал сразу за мной.

— Давай вперёд, возглавляй бег. Темп держи как у меня, — велел я.

Ваня только кивнул и сменил меня, став первым номером. Колонна перестроилась и продолжила держать строй.

Я же подошёл к толстому пацану и сел рядом. Мои глаза застыли на уровне его глаз, чтобы он не почувствовал, что я давлю сверху.

— Тяжело, да? — прошептал я. — Знаю, что тебе тяжело. Но запомни — сдаваться нельзя.

Он посмотрел на меня, в глазах одновременно читалась и злость на самого себя, и желание сорваться. Я медленно покачал головой.

— Сегодня ты пробежал километр. Завтра пробежишь полтора. А послезавтра заберёшь всю дистанцию. Всё зависит только от тебя.

Пацан шумно втянул воздух, хотел что-то сказать, но только медленно покачал головой. Я ткнул пальцем ему в грудь, а когда он опустил голову — коснулся его носа.

— Вот прямо сейчас у тебя есть два варианта. Первый — сойти с дистанции и проиграть самому себе. Второй — подняться, дождаться, пока боль в боку уйдёт, и пойти дальше. Ты можешь не бежать, а идти. Но дойти до конца. Это важно, братец. Ты же помнишь, что невозможное возможно?

Мальчишка стиснул зубы, и я увидел, как в нём проснулся упрямый огонёк. Он поднялся с бордюра, выпрямился, всё ещё придерживая бок рукой, но уже твёрдо глядя вслед удаляющейся колонне парней.

— Молодец, — сказал я. — Вот так и надо.

Я положил ему ладонь на плечо, стиснул.

— И ещё одно. Ты наверняка что-то съел перед тренировкой, верно?

— Да… — он кивнул виновато. — Бутерброд…

— Вот поэтому и прихватило. На следующую тренировку попробуй ничего не есть хотя бы за два часа. Выпей воды, и всё. Почувствуешь разницу, обещаю.

Он медленно вздохнул и также медленно выдохнул. Чем мне нравился этот пацан, так это тем, что он не искал оправданий.

— Ну всё, пошли, — сказал я и встал. — Не спеша догоним остальных.

Пацанёнок медленно, но пошёл вперёд. Всё-таки с силой воли у него был полный порядок. Да, ему всё ещё было тяжело, но сдаваться этот паренёк не собирался.

Я не стал говорить ему, но сегодня он уже сделал выбор…

— Догоняй, — бросил я и сам трусцой отправился вслед за всё дальше удаляющейся колонной.

В зал после пробежки парни вернулись разгорячённые и довольные: щёки горят, футболки тёмные от пота. Я сразу построил их обратно в ряд.

— Так, пацаны, делаем по глотку воды и продолжим.

Парни пошли к скамейкам, где оставили свои бутылки. Я взглянул на часы, контролируя тайминг тренировки, и в этот момент боковым зрением увидел, что на пороге зала стоит какая-то мадам лет тридцати пяти — сорока с розовой сумкой через плечо.

Сначала я решил, что это мама кого-то из пацанов. В голове сразу щёлкнуло — ну да, как и говорили сами ребята, родители переживают, телефоны-то выключены. Вот и первая мама пришла проверить, почему чадо не выходит на связь.

Но сразу бросилось в глаза другое — она вошла прямо в уличной обуви, даже не заметив, что перед дверью, на самом видном месте, стоят коробки с бахилами.

— Здравствуйте, — я подошёл к ней. — Два вопроса: могу я вам чем-то помочь? И прошу надеть бахилы. Парни здесь тренируются, и не хотелось бы, чтобы они вытирали собой уличную грязь.

Женщина посмотрела на меня внимательнее, скользнула взглядом по залу, по пацанам, толпившимся у скамейки.

— А что у вас тут происходит? — спросила она, как показалось, надменно.

— Тренировка по боксу. А вы, наверное, мама кого-то из ребят?

— Тренировка, значит… а вы тренер, выходит? — она проигнорировала мою просьбу надеть бахилы.

Медленно обвела зал взглядом, а потом и меня сверху вниз, будто оценивая.

— Вы понимаете, что занимаетесь деятельностью, которая подлежит строгой регламентации? Тем более она связана с несовершеннолетними.

Я на секунду подвис, пытаясь понять, о какой регламентации речь. Всё просто же — зал, пацаны, спорт. Я видел их горящие глаза и видел, как они стараются. И тут мне начинают рассказывать про какие-то бумаги…

— Я понимаю, что пацаны пришли заниматься боксом. Им нравится, они работают, растут. Что не так?

Она резко повернула ко мне голову, губы сжались в тонкую полоску.

— Вы из какого леса вышли? — как-то недобро фыркнула женщина. — Всё должно быть чинно и официально. У вас должен быть учёт, регистрация, договоры, допуски. Или вам закон не писан? Захотели тренировать и начали?

Я развёл руками.

— Да, захотели и начали. Потому что иначе они будут сидеть дома в телефонах или шататься по дворам. А я им даю зал, порядок и дисциплину. Что не так?

Я видел, что баба явно настроена на конфликт, ну или привыкла разговаривать в командном тоне, когда перед ней все ходят на цырлах. Но хотелось верить, что мои выводы преждевременные.

Но нет… моим ответом она не удовлетворилась. Сунула руку в свою розовую сумочку и вытащила удостоверение. С демонстративной наглостью сунула его мне чуть ли не в лицо.

— Я инспектор подразделения по делам несовершеннолетних! — выпалила она. — В данный момент я крайне рекомендую вам прекратить тренировку. Прямо сейчас!

Естественно, наш разговор, по крайней мере её повышенный тон, слышали пацаны. Вела она себя так, будто испытывала ко мне личную неприязнь. В зале воцарилась тишина.

Что такое ПДН — я знал, просто потому что сам в своё время, как детдомовец, имел некоторые «отношения» с ними. Как и везде, люди там работали разные, но процент крикливо-истеричных женщин из расчёта на одного сотрудника в ПДН всё же зашкаливал. Работа всё-таки больно специфическая.

— Иначе что? — уточнил я.

— Иначе я вызову полицию, — отчеканила она. — Впрочем… я это и делаю.

Она достала из сумки телефон и, демонстративно глядя на меня, начала набирать номер.

Я стоял молча, держа руки на поясе. Пацаны за моей спиной переглядывались, не понимая, что происходит. Внешне я излучал спокойствие, а вот внутри всё кипело. Хотелось послать эту эксцентричную барышню на ху… тор бабочек ловить.