Кулачник 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 21

— Хорошо, — подумав, ответил я. — Только не забывайте, что пацаны школьники. На фильмы 18+ их водить не надо.

— Не, ну конечно, — фыркнул Марик. — Мы же не собираемся их на «Человеческую многоножку» вести.

— А это, стесняюсь спросить, что?

— Да лучше не знать, если не знаешь, Сань, — хмыкнул Виталя. — Реально лишнее.

По итогу Марик и Виталя заверили, что всё распланируют и мне покажут.

— Договорились, — подтвердил я. — И ещё. Для меня крайне важно, чтобы вы следили за успеваемостью пацанов. Прямо перед тренировкой проверяете оценки, дневник, домашку — сделали или нет. Если кто-то не сделал, того на тренировку не пускать.

— Жёстко ты, тренер, — Виталя уже начал записывать в телефон это правило.

— Внатуре жёстко, ты только это… — Марик замялся. — Сам по такой теме молодёжь сориентируй, лады?

— Лады, — согласился я. — Потом они сами спасибо скажут. Либо ты тренируешь тело и голову вместе, либо тело подводит голову. Нам второе не нужно.

Марик взглянул на часы.

— Так, ну что, как я понимаю, первая тренировка начнётся через пятнадцать минут?

— Да, — подтвердил я. — Парни должны прийти с минуты на минуту.

Я ещё раз прижал пальцем верхний край ватмана, чтобы не отходил. Убрал линейку, закрыл маркер колпачком и повернулся к входу. Дверь скрипнула и запустила в зал утреннюю прохладу. А вместе с ней в зал вошла первая пара начинающих спортсменов с рюкзаками на одном плече.

Вслед за ними потянулись ещё человек семь-восемь.

— Привет, Саша Файтер! — один из пацанов приветственно вскинул руку.

— Тебя как зовут? — строго спросил я.

— Ваня, — ответил паренёк уже без улыбки.

— Так вот, Ваня, Саша Файтер — это в интернете, а здесь не интернет. Здесь лайк тебе могут поставить под глазом в виде фингала, — спокойно пояснил я. — Меня зовут Александр Михайлович. Привыкаем к правильному обращению сразу. Врубились?

Возражений не последовало.

— Поняли, Александр Михайлович, — отозвались сразу со всех сторон.

Я кивком указал на стойку у входа, где накануне поставил пластиковые корзинки.

— Телефоны, наушники, смарт-часы и всю остальную электронику оставляем здесь. Переводим в авиарежим. На тренировке у нас одно развлечение — пахота.

Руки пацанов послушно потянулись к карманам, зашуршали куртки, зазвенели молнии.

— А если родаки позвонят? — спросил один пацан, высокий, но тонкий, как тростник. — У меня матуха с паханом переживают, если трубку не беру.

Я внимательно выслушал возражение.

— Если бы да кабы, во рту росли грибы.

Пацаны заржали, как кони, видимо в первый раз слыша такую шутку.

— А если серьёзно, то на тренировке все мысли — о боксе. Не о звонках и не о том, кто что написал в чате. Если что-то срочное — у вас есть время до и после занятия. Я в вашем возрасте вообще без телефона бегал, и никто не умер. И вы не умрёте. Так что переводим в авиарежим, складываем в корзинки, ставим на полку. После тренировки — проверите и перезвоните. А пока я тут для вас и пахан, и матушка, и дед с бабкой.

На пару секунд повисло молчание. Видно было, что пацаны обдумывали — спорить дальше или завязать рты на узелок. В итоге приняли правильное решение. Один за другим они начали тыкать по значку самолётика. В корзинки начали падать телефоны, потом щёлкнули застёжки, и часы отправились туда же.

— Всё, перевёл в авиарежим, — показал экран один из них.

— Отвыкайте быть в онлайне круглосуточно, поверьте на слово. Потом спасибо скажете, — сказал я.

Когда все гаджеты оказались в корзинках, я покосился на часы.

— Идём дальше. Мы с вами языками уже прочесали лишние пять минут. Значит, на всё про всё у вас остаётся три минуты, чтобы переодеться. Не четыре. Три. Кто последний заходит в зал — остаётся после тренировки мыть пол. Ведром, шваброй, как положено.

Эффект был мгновенный. Пацаны гурьбой, толкаясь, бросились в раздевалку.

— Принято, Александр Михайлович! — бросил Ваня на ходу, ныряя в раздевалку одним из первых.

Слышно было, как за стеной щёлкают шкафчики и шуршат спортивные штаны. Пока я попросил пацанов прийти в своём, так сказать, «обмундировании». Но в планах было заказать печать логотипов.

— Три минуты — это прям три? — послышалось из раздевалки.

— Это прям три, — ответил я. — Две сорок пять уже, если быть точным.

Через мгновение один из пацанов высунулся в дверной проём, уже в футболке и с бинтами, свёрнутыми колечком в руке.

— Александр Михайлович, а бинты сейчас или позже?

— Сразу берите.

— Принял! — он исчез так же быстро.

Но взамен высунулась вторая голова.

— А воду можно с собой на зал?

— Можно. Но пьём по команде, а не когда захотелось.

Я понимал, что раньше эти пацаны не занимались по-серьёзному, а значит, вопросы от них вполне естественные. Всё придётся разжёвывать и объяснять. Новички, что тут ещё скажешь.

В раздевалке стоял гул, а время меж тем таяло, пошла последняя минута. Режим — это не про жёсткость ради жёсткости, а про правильные привычки. А правильные привычки, в отличие от неправильных, нужно вдалбливать и для этого сразу задавать рамки «хорошо — плохо». В девяностых рамки нам давала сама жизнь. Здесь их даю я.

— Сорок семь секунд, — озвучил я, заходя в зал.

— Уже выходим! — отозвались сразу несколько голосов.

Первым выскочил тот самый Ваня, теперь уже в чистой футболке и шортах. Затем почти синхронно ещё двое — с бутылками воды в руках. Следом подтянулись остальные. Правда, не до конца готовые: пацаны прямо на ходу возились со шнурками, поправляли штаны… никто не хотел выбегать последним. Мотивация «мыть пол» работала на ура.

— Десять секунд, обратный отсчёт пошёл! — бросил я. — Кто последний? Восемь секунд, семь…

Последние двое пацанов выскочили из раздевалки, пихаясь, пытаясь не пустить друг друга вперёд. И один из них, поняв, что проигрывает, решил допустить грязь. Сделал подножку, и вырвавшийся вперёд пацан полетел кувырком, больно ударившись.

— Успел! — радостно выпалил он.

Его оппонент, естественно, не успел, и пока поднимался — последние секунды растаяли. Он зло, с кулаками бросился на своего обидчика.

— Стоп! — вмешался я.

Оба застыли, как вкопанные, переглядываясь.

— Слушайте внимательно, — я подошёл ближе. — В нашем зале всё должно быть честно. Здесь нет места подножкам, толчкам, хитростям, которые унижают другого. Здесь взаимопомощь и взаимоуважение. И если ты, — я кивнул прямо на того парня, который действовал грязно, — решил выиграть обманом, то знай, что именно ты и проиграл. Ты пересёк зал последним.

Тот смутился, замялся, глядя на носки своих кроссовок. Остальные тоже замолчали, ожидая, чем всё закончится.

— Так что? — спросил пацан неуверенно. — Это значит… я полы мыть?

— Это значит, что на первый раз даю предупреждение. На второй раз будет дисквалификация. И тогда полы, ведро, швабра — всё твоё.

Ребята прыснули смехом, напряжение спало.

— Руки пожмите, — потребовал я. — А ты подумай вот о чём: если бы ты его не трогал, то вы оба вышли бы вовремя.

Пацан крепко задумался, кивая, а потом подошёл к своему теперь уже бывшему оппоненту и протянул руку в знак примирения.

Рукопожатие состоялось. А я вновь свистнул в свисток.

— Всё, хватит балагана. Молодёжь, построились! Быстро и по росту.

Пацаны начали суетиться, переглядываться — кто выше, кто ниже. Сначала толкались плечами, спорили, но всё-таки встали. Дисциплина в группе только зарождалась, но первое зерно я уже посеял. При должном подходе и уходе оно должно очень быстро взойти.

Я прошёл вдоль ряда, ладонью чуть подправляя плечи и локти, чтобы стояли ровно.

— Слушаем внимательно, я повторять не люблю. Сегодня первая тренировка. Я ещё не знаю возможностей каждого. Поэтому пока стоим по росту. Но дальше, по мере того как вы себя проявите, будем строиться по-другому. Самый способный встанет впереди. Самый ленивый — в самом конце. Раз в неделю я буду менять очередность, чтобы у каждого был шанс подняться. Это понятно?