Тетушка против (СИ) - Алатова Тата - Страница 27

— Мы-то с вами знаем, что вы больше, чем сиделка, — нисколько не смутился он.

— Ну разумеется. Я — тетушка.

Рауль моргнул, явно растерявшись. Он с раннего утра вел себя странно, без причин приходя в меланхолию и без них же начиная смеяться. Сейчас им овладел внезапный приступ угрюмости, и его светлость граф Флери завопил во всю глотку на манер городского возницы:

— Эй, Леру! Слезайте с этой чертовой крыши, я не собираюсь тратить на этот чертов склеп целый день!

— Ведь у вас столько дел, — съязвила Маргарет.

— Разумеется, у меня полно дел, — нахохлился Рауль.

Бартелеми неуклюже принялся сползать с крыши, не удержался, плюхнулся в кусты, откуда донеслись развесистые ругательства и стоны.

Наконец они вошли в склеп, активировали кристаллы света и направились в глубину, где долго искали вход в лабораторию. Сырое и мрачное помещение заканчивалось надгробиями Кристофа и Кристин, и Рауль долго дергал скульптуры своих предков за руки и ноги, надеясь открыть скрытый проход.

Повезло Бартелеми — стоило ему потянуть за меч, который держала в руках статуя прославленного Флери, как стена за могилой с утробным скрипом отошла в сторону, открывая вход в просторную комнату с огромной алхимической печью.

Студент тут же позабыл о царапинах и синяках, полученных в результате падения, и бросился вперед, суматошно размахивая кристаллом, желая разглядеть все и сразу.

Может, отдать Пеппу за алхимика? Чем дольше Маргарет приглядывалась к этому юноше, тем большие перспективы ей открывались. Благодаря такому зятю шахта могла бы приносить куда больший доход, и не пришлось бы тратить нервы в бесконечных спорах с гильдией.

— Скажите мне, Бартелеми, где вы живете в Арлане? — спросила она, следуя за ним в лабораторию. — И не нужна ли вам комната в хорошем особняке прямо в центре?

— Пруденс! — шокировано воскликнул Рауль, кажется, мгновенно сообразив, куда она клонит.

— Я живу у ужасной карги, которая дерет с меня втрое дороже, чем стоит ее конура, — пожаловался Бартелеми, жадно разглядывая печь.

— Вы не посмеете при живом женихе приглашать в свой дом постороннего мужчину, — прошипел Рауль ей на ухо.

— У меня пустует чудная мансарда, которую я могла бы уступить за приятную цену, — заявила Маргарет, глядя прямо в глаза Раулю.

При излишне белом свете кристаллов его лицо казалось сложнее, чем обычно. И, возможно, впервые со дня их знакомства там проступала ярость.

— Вы прикладываете столько усилий, милая моя Пруденс, — процедил Рауль с великолепной аристократической надменностью, — указывая, как низко меня ставите, что с моей стороны было бы грубо пренебрегать вашими стараниями.

— Как? — растерялся Бартелеми и оглянулся на них, не понимая, что происходит.

Маргарет не ожидала такого отпора и теперь молчала, выжидая. Рауль не стал тянуть с продолжением своей гневной тирады:

— Я был вежлив, когда вы проникли в мой дом обманом. Вежлив, когда вы ясно мне дали понять, что я недостоин вашей племянницы. Вежлив, когда вы оскорбляли мою семью. Но вы переходите всякие границы, восхваляя первого встречного алхимика лишь потому, что в будущем он способен принести Жозефине стабильный доход. Вы продажны до кончиков ногтей, Пруденс.

— Как и вы, ваша светлость, — указала она на очевидное. Хладнокровие, верный друг, в эту минуту оставило Маргарет, и нервная дрожь отдалась в ее голосе, сделав его выше и прерывистее.

— Верно, — с резким смешком согласился он. — И раз уж мы одного поля ягоды, так почему бы вам не отправиться к дьяволу или не перестать смотреть на меня свысока.

— Я предпочту самостоятельно определять свое поведение, — отрезала она, непостижимым образом начиная получать удовольствие от этой перепалки. Маргарет никогда не нравились мямли, не способные постоять за себя. Ты никогда не знаешь, что с ними делать — стоит сказать хотя бы крупицу правды, как начинаются слезы и прочие глупости. Взять хотя бы Пеппу — та ревела после общения с тетушкой битый год, пока не привыкла.

— Простите, — вмешался Бартелеми, — но кто такая Жозефина? Почему у меня сложилось впечатление, будто мне ее сватают?

— Ах, да занимайтесь вы лабораторией, — с досадой отмахнулась от него Маргарет. Ей не нравилась затхлость здешнего воздуха и темнота, которая таилась за пределами кругов света от кристаллов. Это место, заставленное столами с ретортами и полками со зловещими банками, напоминало пещеру сумасшедшего ученого, который ставит опыты на младенцах.

Воображение, подстегнутое будоражащей ссорой с Раулем, рисовало пугающие картины.

— Смотрите, — послушно сказал Бартелеми и поднял свой кристалл, освещая фреску на стене. Там были изображены, довольно грубо, огромный и грозный кабан, высокая лилия и человеческий череп.

— Гадость какая, — ужаснулся Рауль. — Кабан еще куда ни шло, геральдическое животное, оно у нас на гербе… Но череп-то зачем?

— Кабан — воплощение воинской доблести, лилия — знак чистоты и величия, а также короны… Возможно, ваш предок ставил себя вровень с монархами… А череп… Череп может означать что угодно, но мне приходит на ум один обычай, крайне распространенный триста лет тому назад, — отозвался Бартелеми. — В старину из останков павших защитников замка изготавливался костный порошок «Прах предков», чтобы мертвые воины могли встать на защиту, когда придет беда.

— Невозможно. Этот замок никогда ни от кого не защищался, — скучающе процедил Рауль, — так из кого же Кристоф Флери делал костный порошок?

Бартелеми ему не ответил, сосредоточившись на изучении пепла, оставшегося в печи.

Маргарет тихонько поманила Рауля в уголок и прошептала ему на ухо:

— Глэдис Дюран.

— Что — Глэдис Дюран? — раздраженно уточнил он. Настроение его светлости с каждой минутой портилось все быстрее.

— Мертвец, который выполнял свои обязанности после смерти. Она заправляла вашу постель!

— Тише, — Рауль самым беспардонным образом накрыл ее губы ладонью. Черно-угольные глаза сверкнули. — Не смейте говорить об этом при мальчишке!

— А еще вчера он вам нравился, — возмущенно отпрянув от его ладони, напомнила она.

— Скажите мне, Пруденс, среди тех десяти мужчин, которых вы отвергли, были алхимики?

— Двое, — соврала она. Кавалеры, которых никогда не существовало, стремительно обрастали биографиями.

— Кгхм, — неопределенно отреагировал он и добавил: — В любом случае, я не хочу, чтобы весь Руаж судачил о чертовщине, которая происходит в этом замке. У семьи Флери, знаете ли, репутация. Мне еще сестер замуж выдавать!

— Боже мой! — закричал Бартелеми, и его кристалл хаотично заметался, а потом осветил то, что так испугало юного алхимика. Маргарет посмотрела туда и едва подавила крик, а Рауль поспешно подхватил ее под локоть, будто опасаясь обморока.

На массивном железном крюке, вбитом в потолочную балку, висело нечто в форме человеческого тела, подвешенного вниз головой.

Даже Глэдис Дюран не напугала его так сильно, как этот подвешенный на крюк человек. Раулю очень хотелось зажмуриться или отвернуться, но он не мог отвести глаз от ужасающего зрелища.

Натянутая как пергамент кожа плотно облегала поджарую фигуру, похоже, мужскую. Она была серо-коричневого цвета, покрытая прожилками, напоминающими кору дерева с налетом то ли соли, а то ли белого кристаллического порошка. Внизу, под головой этой странной мумии, стоял большой керамический таз, покрытый толстым слоем пыли и засохшей бурой жидкостью.

Отчего-то Рауля больше всего ужасало отсутствие запаха смерти. От Глэдис тянуло гнилостно и дурно, как и положено с мертвецами, но в лаборатории пахло лишь затхлостью и резкими алхимическими реактивами.

— Это невероятно, — забормотал Бартелеми, сильно напоминавший сейчас сумасшедшую версию себя самого, — естественная мумификация исключена — условия не те. Значит, алхимия? Консервация? Минерализация? Мне нужно его измерить, чтобы определить степень усыхания… Когда лабораторией пользовались в последний раз?..