Жена двух генералов драконов (СИ) - Юраш Кристина - Страница 2

Я подняла глаза.

На него.

На этого мужчину, которого считала убийцей.

На двоюродного брата моего мужа.

На того, кто бросил Анталя умирать. Все восхваляют его мужество. Настоящего генерала, который принял страшное решение. Он не пожертвовал войском ради спасения брата. Не бросил все силы, чтобы спасти того, кто мне дорог, хотя мог это сделать! Но не сделал…

— Я никогда не буду вашей женой, — сказала я чётко и громко. — Хоть вы на мне и женились. Это — наказание. Да. Я согласна.

Я сказала это, но не ему. Не чиновнику, который терпеливо ждал ответ.

Всем. Всему этому молчанию. Всему этому безумию. Я сказала это портрету в холле и своей боли, которая никак не может утихнуть.

— Я принимаю наказание, — произнёс Агостон, глядя на меня и на мою белую розу. Он сделал паузу. — Всегда готов.

Чиновник закончил. Никто не поздравил. Никто не улыбнулся.

Я поставила нервный росчерк на бумаге, словно бросая вызов всем, кто присутствовал на свадьбе.

— О, не переживайте, — усмехнулся Агостон. — Я уже считаю, сколько дней осталось до моей гибели. Хотя, возможно, она уже наступила. Сегодня. В этом чёрном холле. С белой розой и женой, которая ненавидит меня за то, что я жив, а он — нет.

Доктор опомнился, когда его легонько толкнула ручкой зонта тётушка, и протянул нам подушечку с кольцами. Я выставила вперёд руку, словно делая одолжение. Кольцо с оранжевым камнем скользнуло по моему пальцу — и я тут же отвела руку, чтобы не видеть его.

Теперь настала моя очередь. Я взяла кольцо и уронила его на пол. В тишине послышался звон золота о каменные плиты.

Кольцо упало и куда-то укатилось. Но никто не спешил его поднимать. Я смотрела в глаза Агостону.

— О, боги! Это знак судьбы! — в ужасе прошептала тётушка. — Брак будет очень несчастным! Нужно немедленно поднять кольцо, начать церемонию заново, но так, чтобы жених и невеста поменялись местами, после этого нужно, чтобы они три раза обошли алтарь по часовой стрелке и… кажется, я забыла!

— И принести в жертву тётушку, которая даёт полезные советы, — закончил Агостон, глядя на возмущённую тётушку.

Потом взгляд жениха поднялся на чиновника.

— Продолжайте.

— А теперь жених может поцеловать невесту, — заметил чиновник, но в его голосе прозвучала неуверенность.

Он словно оправдывался: «Тут так написано! Я не виноват! Ей-богу! Клянусь королевской пенсией!»

Я подняла розу и приложила её к губам, не сводя взгляда с мужа.

Слёзы сами собой навернулись на глаза, и я, не в силах сдержать их, прижалась губами к лепесткам розы, вдыхая её нежный аромат, который казался мне символом былой любви и утраченного счастья.

Сделав глубокий вдох, я медленно отстранилась от цветка и, не оглядываясь, направилась в свои покои.

Я поднялась по лестнице, ступень за ступенью, словно несла на плечах не только своё тело, но и тень прошлого.

Открыв дверь, я сглотнула. То же кресло у камина. Тот же портрет в раме. Но всё — чужое. Всё — пропитанное болью и воспоминаниями. Я сделала несколько шагов вперёд, чувствуя, как холодный воздух комнаты обволакивает меня, как будто пытался удержать от того, чтобы снова погрузиться в воспоминания.

Мне показалось, что кто-то открыл в комнате окно.

Я подошла к окну. Чёрный бархат штор, тяжёлый и мрачный, словно траур по утраченной любви, не пропускал ни единого луча солнечного света. Я видела, что шторы слегка покачиваются.

Я почувствовала, как моё сердце сжалось от желания увидеть мир за пределами этой комнаты, но в то же время я боялась, что это станет предательством его памяти.

На мгновение я замерла. Потом — медленно раздвинула шторы, чтобы проверить, закрыто ли окно и почему так дует.

Сад был окутан плотным туманом, словно огромное белое одеяло, наброшенное на землю. Воздух был пропитан прохладой, и капли росы мерцали на траве, как маленькие бриллианты. Фонари у ворот особняка горели тускло, их свет дрожал, словно последний вздох.

И вдруг — я увидела.

Он шёл прочь.

Не мимо.

Не издалека.

От самых ворот особняка.

От места, где только что сыграли свадьбу.

Человек в длинном плаще двигался медленно, его походка была лёгкой и уверенной. Я узнала бы эту походку среди тысячи других.

Фигура, словно воскресшая из воспоминаний, стремительно направлялась к воротам.

Я не успела подумать. Не успела испугаться.

Сердце — дрогнуло.

Не как от страха. Не как от боли.

Оно дрогнуло, как тогда, когда он стоял у двери, поцеловал меня и пообещал: *«Я вернусь»*.

То же самое ёканье в груди, та же вспышка тепла в пустоте, тот же мгновенный, безумный, невозможный шёпот души: *«Он. Это он»*. Я не могла поверить своим глазам. Не могла поверить, что тот, кого я оплакивала, действительно здесь.

Человек в плаще остановился на мгновение, будто почувствовал мой взгляд. Но потом поспешил дальше.

Я рванула штору с крепления, и бархат тяжело рухнул на пол, обнажив окно, за которым простирался туманный сад. Холодный ветер ворвался в комнату, заставляя меня вздрогнуть. Я стояла у окна, сжимая кулаки, и смотрела в пустоту, словно надеясь увидеть там ответ на мучивший меня вопрос.

Но я знала. Я чувствовала.

Он был здесь. На свадьбе. В тени. Смотрел. Слушал. И не вмешался.

А потом — просто ушёл.

И теперь, стоя у разорванного окна, с дрожащими руками и разбитым сердцем, я задала себе вопрос, от которого кровь застыла в жилах:

Если это был мой муж… почему он не остановил меня?

Я не помнила ничего: как добралась до двери, как сорвала перчатки, как на ходу стала стаскивать с себя туфли.

Они были нелепые, с высокими каблуками, в которых я не могла сделать и шага по мокрой траве. Эти туфли, купленные наспех в модном магазине, казались теперь символом чужой, ненужной мне жизни.

Я задыхалась. Каждый вдох отзывался острой болью в груди. В этих туфлях я не могла бежать, не могла двигаться. Они сковывали меня, как невидимые цепи. Я бросила их у лестницы, словно отшвырнула ненужный груз, и выбежала на улицу босиком.

Холодный ветер ударил по лицу, как пощечина. Он был пронизывающий, свежий, и я жадно вдохнула его. Он был живым, он был настоящим, в отличие от душного, тесного мира, из которого я вырвалась.

Дождь лил тонкой, холодной сетью. Трава хлюпала под босыми ногами. Я бросилась к воротам. К тому месту, где он исчез, где я видела его в последний раз. Сердце колотилось так, что казалось — оно вырвется из груди.

Чёрное платье мгновенно промокло и стало тяжёлым, как саван.

Проклятое платье цеплялось за ветки кустов, тянуло вниз, словно пыталось удержать.

Но я не остановилась.

Мне казалось, что сердце узнало!

Его уверенную походку.

Его плащ — тёмный, почти чёрный, с капюшоном, который скрывал лицо, но не мог скрыть его силу и уверенность.

То, как он исчезал в тумане, словно растворялся в воздухе, оставляя за собой лишь призрачный след.

— Анталь! — крикнула я, мой голос сорвался на хриплый шёпот, полный отчаяния. — Анталь, стой!

Тишина.

Только шелест листьев и шелест дождика. Всё вокруг словно издевалось над моим горем.

Я бросилась к калитке, надеясь, что она окажется открытой, что это всего лишь иллюзия, что я ошиблась. Но замок был на запоре, холодный металл неприятно холодил пальцы. Я дёрнула за ручку, но тщетно — калитку никто не собирался открывать.

Сжав кулаки, я высунула голову между прутьями, пытаясь разглядеть что-нибудь на улице. Но улица была пуста, словно время здесь остановилось. Только туман, густой и вязкий, как дым над могилой, медленно плыл, обволакивая всё вокруг. Он казался живым существом, скрывающим в своих объятиях всё, что я хотела увидеть.

Я огляделась по сторонам, но вокруг не было ни души. Пустота. И в этот момент во мне всё оборвалось. Горечь, боль, стыд — всё это нахлынуло на меня, как волна. Я обманулась. Бежала за тенью, за воспоминанием, за мечтой, которую не имела права лелеять.