Маленькая невинная ложь - Барнс Дженнифер Линн - Страница 11

Наверняка существовал какой-то более дипломатичный ответ, но тактичность не была моей сильной стороной.

– Меня не интересует твой бывший, Лили. За исключением того, что он может быть – а может и нет – связан с тем неизвестным парнем, от которого забеременела моя мать.

– Ты можешь говорить не так громко? – Лили понизила голос. – То, что произошло с твоей матерью, не совсем…

– …уместно на вечеринке с коктейлями? – подсказала я.

Лили лишь на долю секунды позволила показать раздражение. Она быстро взяла себя в руки, отвернулась от меня и больше не сказала ни слова. Тем временем начался аукцион.

Сначала Кавалеры, а потом и Дебютантки один за другим проходили по подиуму, и очередь становилась все меньше и меньше.

– Ты будешь самой последней, – зашептала мне Сэди-Грэйс. – Из-за ожерелья твоей бабушки. И не обижайся на Лили. Она просто…

– …нормальный человек, который испытывает весь спектр человеческих эмоций и иногда действует в соответствии с ними? – закончила я. – Не волнуйся, Сэди-Грэйс. Я не питаю к Лили никаких нежных чувств, чтобы обижаться на нее.

Если вы перестанете ждать, что люди смогут чем-то вас удивить…

Вскоре за кулисами осталась только я.

– Как здорово, что мы снова встретились! – Уокер Эймс появился словно из ниоткуда.

Он направился прямо ко мне, но я провела достаточно времени в «Холлере», чтобы узнать его остекленевший взгляд. Если он и не был пьян раньше, то сейчас явно находился под воздействием алкоголя.

– Не утруждайся, – сказала я.

– Прошу прощения? – Даже алкоголь не мог заставить его забыть манеры истинного южанина.

– У меня есть правило. – Я помолчала. – Вернее, их три, но это гласит: «Не флиртуй с тем, кто флиртует с тобой, особенно если это твой ровесник».

Я видела, как страдала мать из-за расставаний с мужчинами. Я целовала слишком многих парней, которые не имели ни малейшего представления о том, как по-настоящему целовать девушку в ответ. Я знала, чего ждать, если довериться противоположному полу, и у меня не было намерения позволить какому-то обольстителю оставить меня в дураках – ни сейчас, ни когда-либо.

– А ты незаурядная личность, Сойер Тафт. – Взгляд голубых глаз Уокера немного прояснился, а голос зазвучал мягче.

– Вот именно, я личность. Но для тебя… – ответила я, и в этот момент Грир жестом показала, что подошел мой черед подниматься на подиум. – Для тебя я просто еще одна плохая идея.

Подтянув платье, я решила послать все к черту и скинула туфли, которые купила для меня Лили. По лестнице я взбежала босиком, перепрыгивая через ступеньку.

Пусть они смотрят. Пусть осуждают.

– Лот номер сорок восемь, – объявил аукционист. – Представлен мисс Сойер Тафт.

Он предложил мне локоть, чтобы провести по подиуму. Если бы я все еще была в туфлях на каблуках, то, скорее всего, взяла бы его под руку. Но я пошла сама, точно такой же походкой, которой ходила в гараже Большого Джима от одной машины к другой.

Свет прожектора слепил так сильно, что я не могла видеть публику, но через голос аукциониста до меня доносились перешептывания.

– Начальная ставка – десять тысяч долларов.

Я даже слюной подавилась.

– Кто-то предложил десять тысяч долларов?

Глаза наконец привыкли к яркому свету, и я увидела, как дядя поднял свою табличку. Некоторые участники тоже засуетились, но, судя по их заговорщицким улыбкам, бабушка была не единственной, кто желал, чтобы ее ожерелье осталось в семье.

Я поняла, что все это лишь спектакль, и мне ужасно захотелось, чтобы кто-нибудь наконец избавил меня от страданий.

И тут в борьбу вступил новый участник:

– Двадцать тысяч долларов!

Публика мгновенно притихла. Люди поворачивались, чтобы взглянуть на того, кто поднял ставку, однако этот человек смотрел только на меня.

– Кто предложит двадцать одну тысячу? – спросил аукционист у дяди.

Краем глаза я заметила, что сенатор Эймс начал пробираться сквозь толпу к этому новому участнику – мужчине за тридцать, который имел некоторое сходство с Уокером.

Неужели это Лукас? А когда мужчина снова перебил ставку дяди, я окончательно в этом уверилась и попыталась мысленно представить его рядом с мамой.

– Двадцать пять. – В голосе дяди сквозило напряжение, когда он снова поднял ставку.

Сенатор что-то настойчиво шептал в ухо Лукаса, которого недовольство брата, судя по всему, сильно забавляло.

– Тридцать тыся…

Но прежде, чем он успел закончить фразу, мужчина возраста бабушки вдруг шагнул вперед. Он выглядел очень элегантно и обладал раскатистым голосом.

– Пятьдесят тысяч долларов, последняя ставка.

Взгляд аукциониста метнулся к неподвижной фигуре моего дяди. Тетя Оливия что-то шептала – а скорее, шипела – ему на ухо, но Джей Ди застыл и был похож на изваяние.

– Последняя ставка, – напомнил о себе старик.

Аукционисту не нужно было повторять в третий раз.

– Продано!

Малолетние преступницы в бальных платьях и белых перчатках были не способны говорить по очереди, и у Маки начала кружиться голова.

«Благослови вас Господь, – мрачно думал он. – Да уж, благослови тебя, Родригез. Будь ты проклят!»

– Девочки! – Маки не хотел кричать, но в голове уже шумело, а они все говорили и говорили. Он же представитель закона, черт подери!

Все четверо мигом закрыли рты и ошарашенно уставились на него.

«Быстрее, – подумал он. – Скажи что-нибудь… соответствующее полицейскому».

– Так, что вы там говорили о соучастниках? И при чем тут жемчужное ожерелье стоимостью пятьдесят тысяч долларов?

На мгновение повисла абсолютная тишина, а потом вновь включился хор голосов:

– Оно не стоит пятидесяти тысяч долларов.

– Это ты не стоишь пятидесяти тысяч долларов!

– Не думается мне, что в твоем положении…

– Довольно! – Маки решил еще раз испытать удачу. Он справится. Он способен контролировать ситуацию.

К сожалению, в этот самый момент взломщица подумала о том же.

– Скажите, господин полицейский, – язвительно спросила она, – а вы вообще в курсе, за что нас арестовали?

Говорят, в аду нет фурии страшней, чем женщина, которую отвергли10. Но даже легиону фурий далеко до южной леди, лишившейся своих жемчугов. Бабушка была вне себя от гнева, когда сопровождала меня между столиками к мужчине, который в буквальном смысле обставил моего дядю и Лукаса Эймса.

– Дэвис. – Лилиан вперилась в него взглядом. – Это было неожиданно, даже от тебя.

– Даже от меня? – переспросил джентльмен. – Если я правильно помню, однажды именно ты с превеликим удовольствием сообщила мне, насколько я предсказуем. – Он повернулся ко мне и протянул руку: – Раз уж Лилиан позабыла о хороших манерах, полагаю, нам придется самим друг другу представиться. Я Дэвис Эймс. А кто же вы, юная леди?

Если бы взглядом можно было сжечь дотла, бабушка превратила бы мистера Эймса в горстку пепла.

– В данный момент я та, кто очень беспокоится за продолжительность вашей жизни.

Он усмехнулся, и его лицо мигом преобразилось.

– А она чем-то на тебя похожа, правда, Лил?

Бабушкино выражение лица почти дрогнуло. Она по-прежнему была в ярости, но на мгновение в ее глазах промелькнуло что-то еще.

– Мы с твоей бабушкой давно знакомы, – сказал Дэвис Эймс. – Собственно говоря… – Его взгляд скользнул по жемчугам на моей шее. – Я тоже был там, когда твой дедушка впервые купил ей это ожерелье. – Он снова посмотрел на Лилиан. – Если память меня не подводит, я обслуживал столики.

– И посмотри на себя сейчас! – Бабушка взяла себя в руки. Эти слова были похожи на комплимент, но я готова была поклясться, что она подразумевала нечто совершенно другое.