Сиделка - Филдинг Джой - Страница 2

Но я забегаю вперед: мертвое тело появилось позднее.

И если тут и есть загадка, то она состоит в том, как я позволила подобному случиться.

В конечном итоге винить я могу только себя.

Это я привела ее в дом.

– Что вы знаете о болезни Паркинсона?

Этот вопрос я всегда задавала в первую очередь. Мне хотелось, чтобы человек, которого я найму, с самого начала понимал, на что подписывается.

Элиз Вудли сидела напротив меня в одном из двух кресел цвета слоновой кости, стоявших перед лаймово-зеленым бархатным диваном в редко используемой гостиной слева от входной двери. На женщине были желтая блузка с короткими рукавами, темно-синие хлопчатобумажные брюки и открытые сандалии. Под аккуратными волнами светлых волос, остриженных до уровня подбородка, поблескивали небольшие золотые сережки с жемчугом. Сережки и простые золотые часы были единственными украшениями. Я обратила внимание на отсутствие обручального кольца и облегченно вздохнула. Помню, подумала тогда: «Одной сложностью меньше».

Я выбрала для собеседований гостиную не потому, что она была самой официальной из комнат на первом этаже, а потому что там меньше всего хлама. Остальные помещения – маленькая столовая с вечно измазанным стеклянным столом, современная открытая кухня с огромной гранитной стойкой в центре и соседняя общая гостиная с видом на небольшой участок заднего двора – были завалены игрушками моих детей. Нельзя было и шагу ступить, не наткнувшись на фигурку «Супер-Марио» или детальку от конструктора (не говоря уже о вездесущих и практически неистребимых кусочках пластилина, облепивших почти все поверхности).

– Я знаю, что это расстройство нервной системы, которое в основном влияет на двигательные функции, – ответила Элиз. – Что состояние со временем ухудшается. И что лекарства не существует, – тихо добавила она.

Я прикусила язык, чтобы сразу же не крикнуть: «Вы наняты!» Большинство женщин, с которыми я беседовала раньше, – а их всего было шесть – просто качали головами и бормотали: «Не так уж много».

– Как думаете, вы справитесь с уходом за пациентом на поздних стадиях этой болезни?

– Надеюсь. Моя мать много лет страдала от рассеянного склероза, а мой последний работодатель болел раком и под конец жизни был практически прикован к постели, поэтому у меня большой опыт ухода за пациентами с дегенеративными заболеваниями. – Она сочувственно улыбнулась, и по обе стороны рта показались ямочки, похожие на большие запятые. – К тому же я крепче, чем кажусь.

Я объяснила положение мамы в мучительных подробностях: что диагноз поставили примерно десять лет назад и что симптомы развивались в обычном порядке, начиная с дрожи в мизинцах – врачи называют это «тремор покоя» – с дальнейшим затруднением движений и нарастающей мышечной слабостью, ведущей к ригидности, включая изменение некогда идеальной осанки и появление неуклюжей походки.

Мама всю жизнь танцевала, а теперь ее ноги, казалось, прилипли к земле. Она стала ковылять, а не ходить. Дальше – больше. Почерк стал нечитаемо мелким из-за изменений в тех частях мозга, которые влияют на моторику, и ей стало очень сложно, почти невозможно контролировать движения пальцев и рук.

Она начала страдать бессонницей, обильным потоотделением и частыми запорами.

– В общем, дело непростое, – была вынуждена признать я, не желая замалчивать проблемы и рискуя, что соискательница уйдет, осознав тяжесть маминого заболевания. – Хотя отец будет настаивать на том, чтобы взять основной уход на себя. Поэтому работа, наверное, будет в большей степени заключаться в хлопотах по дому и готовке, – с надеждой пояснила я и добавила: – И в том, чтобы быть рядом на случай…

– …Если я им понадоблюсь, – договорила за меня Элиз. – Теперь выдохните, – посоветовала она, и ее темные глаза расширились, а у краешков губ снова возникли ямочки.

Я поняла, что сижу затаив дыхание, и рассмеялась, хотя это больше походило на попытки глотнуть немного воздуха. Я представила себе старое дерево, узловатое и перекосившееся, и подумала, не такой ли меня видит Элиз.

– У вас есть вопросы? – спросила я, готовясь к спорам о зарплате и выходных, которые первым делом завели все шесть предыдущих кандидатов.

– Когда приступать к работе? – вместо этого спросила она, но потом поправилась: – О боже! Какая самонадеянность с моей стороны! Простите. Не стоило забегать вперед. Сын постоянно меня ругает: говорит, я часто тороплю события…

– У вас есть сын?

– Да. Его зовут Эндрю. Он примерно вашего возраста, живет в Калифорнии, в Лос-Анджелесе. Я оттуда родом.

– И давно вы перебрались в Торонто? Прошу прощения, если это слишком личный вопрос, – поспешно добавила я, поскольку где-то вычитала, будто потенциальным работодателям не разрешается задавать кандидатам слишком много личных вопросов. Хотя тут был особый случай: по-моему, нанимая человека, который будет жить в твоем доме, имеешь право узнать хотя бы основные сведения.

– Не стоит извиняться, – небрежно отмахнулась моя собеседница. – Я переехала девять лет назад, вскоре после смерти матери. Мне хотелось развеяться, поэтому я купила билет на железнодорожный тур по Канаде и просто влюбилась в эту страну и ее жителей. Честно говоря, в одного конкретного человека. – Она подняла ладонь к лицу, чтобы скрыть румянец. – Я познакомилась с этим очаровательным мужчиной вскоре после приезда в Торонто, а через три месяца мы поженились. Все было идеально. Но недолго.

Она тяжело вздохнула.

– Однажды вечером – в сентябре будет четыре года – мы смотрели телевизор, и Чарли пожаловался, что у него немного кружится голова. А потом… просто взял и умер. Врачи сказали, аневризма сосудов головного мозга. – Элиз умолкла, и ее взгляд вслед за словами обратился в прошлое. – Так я овдовела во второй раз. Мой первый муж, отец Эндрю, тоже умер: обширный инфаркт в возрасте чуть старше, чем сейчас наш сын.

– Сочувствую, – произнесла я, не зная, что еще сказать.

В тот момент я могла думать только о том, что в каком-то извращенном смысле обоим покойникам повезло. Аневризма и инфаркт – более милосердная смерть, чем медленное и неумолимое развитие болезни Паркинсона.

– В общем, оставалось только одно: продолжать жить. Когда Чарли умер, мы жили в квартире недалеко от центра, и я начала помогать одной пожилой соседке с покупками. Вскоре стала приносить домашнее печенье – обожаю печь! – и в конце концов ее семья наняла меня готовить, прибираться и составлять старушке компанию. Сын, конечно же, пришел в ужас, что его мать опустилась до такой черной работы. В этом смысле он немного сноб. Но, по правде сказать, мне нравится ухаживать за людьми. Я привыкла, и у меня получается. К тому же не хотелось возвращаться в Лос-Анджелес и садиться на шею Эндрю. У него должна быть своя жизнь. – Она заговорщицки наклонилась поближе ко мне: – А если совсем честно… Я не питаю большой симпатии к его жене.

Я еле сдержала улыбку.

– У вас есть внуки?

– Нет, – покачала она головой с явным сожалением.

Как по команде, со второго этажа донесся шум громкой ссоры:

– Мам! Дафни берет мои вещи!

– Мама! Сэм меня обижает!

– Дафни! – крикнула я в ответ. – Перестань брать вещи брата! Сэм, перестань обижать сестру!

– Она не отдает мне приставку!

– Он сказал, что мне можно в нее поиграть!

– Я такого не говорил! Верни сейчас же!

– Мамочка, он опять грубит!

– А что такое приставка? – спросила Элиз.

– Джоди, ради бога, – долетел со второго этажа сердитый голос, – сделай что-нибудь! Я пытаюсь работать!

– Мой муж, – объяснила я собеседнице. – Он писатель.

– Как здорово! А я могла видеть что-нибудь из его книг?

Я пожала плечами.

– Возможно. Он написал роман «Идет сновидец».

– Кажется, такого я не знаю.

– Ну, дело было довольно давно.

– Мам! – крикнул Сэм.

– Мама! – словно эхо откликнулась Дафни.