Гнев Безумного Бога (ЛП) - Фейст Раймонд Е. - Страница 53

Калеб покачал головой:

— Глубина была бы неправильной, ведь медведь весит…

Миранда подняла руки:

— Не в этом суть. Предположим, я с помощью магии создаю идеальные медвежьи следы, и ты их находишь. Что ты подумаешь?

— Идеальные? — переспросил он, не уверенный, что такое возможно. Пожимая плечами, добавил: — Ладно, я нахожу эти идеальные медвежьи следы. Думаю, что это медведь.

— Именно. Ты следуешь за ними, ожидая увидеть медведя, и до самого момента, когда обнаруживаешь, что это я оставляла следы, ты думаешь: «Медведь, медведь, медведь». А когда понимаешь, что это был не медведь, что происходит?

— Не знаю. Я должен посмеяться над шуткой?

Она едва не закатила глаза, но удержалась от соблазна.

— До того момента, как ты узнаешь, что следы оставила я, если бы твой брат спросил, чем ты занят, ты бы ответил: «Выслеживаю медведя». Но с той секунды, как ты понимаешь правду, ты думаешь: «Мать оставила следы». — Она пристально посмотрела ему в глаза. — Ты понимаешь?

— Не уверен, что до конца.

— Твое восприятие изменилось. С этого момента, когда ты вспоминаешь те следы или рассказываешь о них, для тебя это уже «следы, которые оставила мать». Ты, возможно, даже скажешь кому-то: «Я думал, это был медведь», но в твоей голове медведя не существует.

— Медведя не было, — пробормотал Калеб, теперь выглядя ещё более растерянным.

Миранда рассмеялась.

— Если бы я не родила тебя сама, я бы усомнилась, кто твои настоящие родители.

— Я не глуп, матушка.

— Знаю, — сквозь смех ответила она. — Просто ты существуешь только в осязаемом мире, где всё можно потрогать, почувствовать и понюхать.

Её улыбка исчезла.

— Твой отец живёт в мире мысли больше, чем кто-либо из известных мне людей, включая меня или твоего деда. Возможно, когда-нибудь его превзойдёт Магнус, но твоему брату потребуется целая жизнь, чтобы набраться опыта. Однако, как и все, твой отец воспринимает свои воспоминания как реальность. Его взгляд на прошлое мог измениться, но не чувства, связанные с ним.

Калеб вдруг понял.

— То есть я могу помнить, что чувствовал, думая, что выслеживаю медведя, даже если теперь знаю правду?

— Да! Твой отец пережил много боли и страданий в юности, и с тех пор ему досталось немало. Но испытания, с которыми он сталкивается сейчас, встречает уже зрелый мужчина с опытом и тяжёлыми уроками за плечами. А чувства его молодости, пусть и приглушённые, остались точно такими же, какими он их переживал тогда.

— Он когда-нибудь рассказывал тебе о принцессе Каролине?

— Не припоминаю.

— Она была дочерью лорда Боуррика и, по сути, считалась Пагу «двоюродной сестрой», — начала Миранда. — Но когда он был ещё мальчишкой на кухне замка Крайди, он вообразил себя влюблённым в неё. Судьба сначала дала ему шанс добиться её руки, а затем отняла его, когда он попал в плен к цурани. В конце концов она вышла замуж за его друга и стала герцогиней Саладора, а потом умерла. Но где-то глубоко в твоём отце до сих пор живёт тот мальчишеский восторг перед недосягаемой принцессой. — Она сделала паузу. — Он скучает по своей жене, — добавила она спокойно.

Калеб на мгновение задумался:

— Катала.

— Я знаю, что твой отец любит меня, и во многом мы идеально подходим друг другу. Но представь: обладать такой силой, как он, и при этом беспомощно наблюдать, как женщина, которую ты любишь, угасает от болезни… — Миранда вздохнула. — Я не раз пыталась представить, что он тогда чувствовал, но не могу. И он скучает по своим детям.

Калеб кивнул. Уильям и Гамина погибли в битве за Крондор в конце Змеиной Войны, за годы до его рождения.

— Легко забыть, что у меня были брат и сестра, которых я никогда не знал.

— Но твой отец их безмерно любил. И он так и не простил себе размолвки с Уильямом перед его гибелью. Именно поэтому он никогда не указывал тебе, какой путь в жизни выбрать, — пояснила Миранда.

Калеб пожал плечами:

— А я-то думал, отец разрешал мне бродить по лесам, охотиться и рыбачить просто потому, что я был бесполезен в магии.

Уголки губ Миранды дрогнули в мягкой улыбке:

— Если бы Магнус захотел странствовать с ружьём и удочкой, твой отец позволил бы и ему. Это был урок, который он вынес из истории с Уильямом.

— Значит, отец не любит вспоминать прошлое.

— Нет. В основном потому, что ему незачем бередить старые раны, и без того хватает боли, с которой приходится сталкиваться сейчас.

— Тогда выходит, он вообще не рассказывал тебе про Ужаса? — уточнил Калеб.

— Лишь немного, и, полагаю, он сказал бы то же, что говорил и скажет Томас, — она поднялась. — Нам пора. Я не планировала так много говорить о твоём отце, но твой вопрос напомнил мне о том, с чем я давно смирилась. Есть часть в моём муже, до которой мне не дотянуться: его воспоминания и чувства к первой семье.

Воцарилось молчание, и наконец Калеб произнёс:

— Я тоже беспокоюсь о нём, матушка.

Глаза Миранды наполнились слезами, и она часто моргнула.

— Можно подумать, после всего пережитого я должна была привыкнуть к… — Она резко оборвала себя и встала. — Нам нужно вернуться к гостям.

Калеб последовал за матерью по длинным коридорам виллы, пока они не вышли на поляну к западу от самого большого здания на острове, если не считать пустующего замка на далёких утёсах, нависающих над морем. Здесь установили скамьи, образующие полукруг. Миранда собрала сорок самых могущественных магов, не входящих в Конклав, равное число жрецов различных орденов (большинство из которых уже достигли соглашения с Конклавом или относились к нему благосклонно) и четверых старейшин островной общины.

Многие из собравшихся приветствовали Миранду и Калеба, другие же были поглощены собственными беседами. Она демонстративно проигнорировала чванливого представителя фракции «Руки Корша» из Академии. Эти кешианские традиционалисты, лишь немногим менее косные и реакционные, чем другая фракция — «Посох Ватумба», слишком увязли в собственной важности, чтобы представлять какую-либо политическую ценность. Хорошо хотя бы, что они настолько изолировали себя от социальных конфликтов и государственной политики, что ни Королевство, ни Империя не считали их угрозой.

Хотя, знай любая из монархий о реальном уровне магических сил, сосредоточенных на острове Звёздной Пристани, их реакция была бы совсем иной. Миранда также ценила, что внимание было приковано к Звёздной Пристани, а не к Острову Колдуна. Для внешнего мира здесь в одиночестве обитал безумный чародей — Чёрный Колдун. За долгие годы эту роль исполняли её отец, муж, Накор и множество учеников, достаточно искусных, чтобы отпугивать пиратов или заблудшие мирные суда. Достаточно было синей вспышки в окне башни старого замка, жутких звуков и, при необходимости, пары пугающих иллюзий на пляже — и непрошеные гости предпочитали держаться подальше.

Теперь Остров Колдуна напоминал скорее весенний садовый приём в королевском дворце Ролдема, если не считать отсутствия прекрасных дам и лихих молодых придворных.

— Благодарю всех за то, что пришли, — произнесла Миранда, и разговоры мгновенно смолкли. — Томас из Эльвандара должен прибыть с минуты на минуту. Но прежде чем он появится, я хочу кое-что сказать.

— Каждый из вас знаком остальным если не лично, то по репутации. Каждый приглашён сюда как признанный мастер своего искусства и влиятельный член своего ордена или общества. Я могу лишь умолять вас поверить: то, что вы услышите от лорда Томаса, каким бы невероятным оно ни казалось, является правдой.

Она услышала приближение дракона раньше, чем увидела его. Сидевшие полукругом перед ней в изумлении подняли головы.

Калеб подошёл к матери и тихо прошептал:

— Золотой был бы эффектнее.

Дракон, на котором прилетел Томас, затмевал своим величием того красного, что он оседлал ранее. Голова этого исполинского существа была размером с грузовой фургон, а размах крыльев мог бы накрыть главное здание острова целиком, кончики почти касаясь земли. Несмотря на исполинские размеры, дракон опустился на землю легко, как падающий лист, а Томас спрыгнул с его спины — это был прыжок скорее с крыши, чем со скамьи. Поблагодарив дракона, он наблюдал, как тот взмыл вверх, стремительно набирая высоту в вечернем небе.