Карта короля (СИ) - Кас Оксана - Страница 27

Хару вздохнул:

— Во-первых, это банально. Во-вторых, гипотетический Воландеморт выбирал себе имя до того, как вышла книга. В-третьих, Роулинг давала дословный перевод имени главного злодея серии и Воланд там ни при чем, то есть даже она сама не вдохновлялась «Мастером и Маргаритой».

— Вот! Об этом я и говорю! — возмутился Ким Ухёк. — Полное несоответствие ожиданий при встрече.

Хару немного насупился. Можно подумать, в Корее нет умных подростков.

— Мы опять свернули с основной темы, простите, — через минуту веселья сказал Ким Ухёк. — Давайте вернемся к Воланду и масс-культуре. Разве до этой книги никто не пытался изображать дьявола человечным?

— Почему же? — подхватил тему Чу Хёнсоб. — Булгаков в эпиграфе использовал цитату Гёте из «Фауста» — это одно из самых известных произведений, где сподвижник зла показан как многогранная личность, а не просто сюжетный злодей.

Теперь обсуждение переключилось уже на то, что нового было в «Зле» авторства Булгакова. Потом разговор плавно переключился уже на Маргариту, на ее роль в сюжете, ее жертву ради любви.

— Я, если честно, не совсем понимаю, почему это называют именно «жертвой», — признался Хару. — Если не принимать во внимание то, что сегодня говорили о ее возможном будущем после эпилога, все свои поступки она совершала осознанно. Для меня это не ощущалось жертвой, скорее… сжиганием мостов? Ей ведь не нравилась ее прежняя жизнь…

— Мне кажется, для женщины того времени, — задумчиво протянула Ха Ихён, — Она сделала то, что сейчас кажется немыслимым…Ушла от супруга, стала ведьмой…

— Насчет «уйти от супруга» я бы поспорил, — фыркнул Хару еще до того, как осознал, что это не самая лучшая тема для обсуждения.

— В каком смысле? — зацепился за его слова Чу Хёнсоб.

— Ну… Опять же — проблема в контексте. Сейчас принято считать, что в СССР были железные порядки все время его существования. Но в самом начале все было совсем не так. Желая уничтожить прошлый строй, представители власти и богемы призывали не следовать формальностям и в отношении брака. Один из самых известных поэтов, Маяковский, фактически был частью очень странного… брака. Он был влюблен в Лилю Брик, которая была замужем. Ее супруг, Осип Брик, одобрил выбор Лили, и Маяковский жил с ними, они путешествовали втроем, поддерживали друг друга.

— Шведская семья? — с ужасом спросила Ха Ихён.

— Наверное, — пожал плечами Хару, — я имею весьма смутное представление, что такое «шведская семья». Важно то, что для того времени любовь, как порыв чувств, был важнее официальных обязательств. И уход Маргариты от мужа, потому что она влюбилась — это не какое-то преступление против семьи. Супруга могли пожалеть, но осуждать Маргариту за любовь… нет, это не в духе интеллигенции того времени. Она же, собираясь уходить от супруга, говорила Мастеру, что не может уйти ночью, не сказав ничего супругу, потому что тот не сделал ей ничего дурного. То есть, она хотела уйти достойно, но не видела в самом факте своего ухода такой уж трагедии.

Пэгун и Ха Ихён начали увлеченно обсуждать тот факт, что история любви Мастера и Маргариты теперь для них заиграла другими красками. А Хару как-то рассеянно подумал, что сам удивлен, что помнит такие детали. Это из прошлого Антона — он до своей последней девушки встречался с девчонкой, у которой был какой-то гиперфикс на поэтах Серебряного века, она очень любила рассказывать шутки про Маяковского, хотя ненавидела его как поэта. Неожиданно пригодилось.

Между тем, режиссер, с помощью мигающей лампочки, показала, что пора закругляться — эфирное время не резиновое, наверняка и так многое придется вырезать. Вскоре Ким Ухёк и Чу Хёнсоб аккуратно подвели разговор к песне Хару и он наконец-то вышел на сцену. Два дубля у микрофона, короткая сцена прощания и… оглушительные аплодисменты стаффа. Шоу отсняли. На часах — десять минут второго. Хорошо, что завтра у него выходной. Плохо, что у него планы на этот выходной.

Когда погасли красные огоньки записи на всех камерах, Чан Мидам раздраженно обратился к своему сопровождающему — видимо, менеджеру:

— Проследи, чтобы я никогда больше не встречался на шоу с этим выскочкой!

Он бросил на Хару полный ненависти взгляд и широким шагом направился к выходу с площадки, не став даже общаться с коллегами. Хару рассеянно смотрел ему вслед. Что это было? Странный он какой-то…

— Хару-я, — окликнул его Чу Хёнсоб, знаком показывая, что просит подойти к режиссеру.

Хару пошел, куда звали. В руках у режиссера были какие-то листы с таблицами, Пэгун тоже внимательно их рассматривала.

— Как жаль, что все остальное занято, — качала головой она.

— Простите, Пэгун, что не верили вам, — улыбнулась ей режиссер. И обратилась к Хару, — Мы хотим предложить тебе сняться в еще хотя бы одном выпуске… лучше в двух, конечно, если получится согласовать графики. Но, так как здесь говорят о книгах, то сначала нужно спросить тебя. Есть свободные позиции на «Властелин Колец» Толкина и «Бойцовский клуб» Паланика. Тебе такое интересно?

Она протянула ему листы с таблицами. Хару быстро понял, что это — расписание съемок и выхода серий. Первая половина первого сезона — восемь серий — уже полностью расписана, съемки будут проходить на этой неделе — по одной серии в день. Вторую часть сезона будут снимать через две недели, за это время реально прочесть книгу, даже не одну, было бы желание. Тем более — «Властелин Колец» читал и Антон (раз пять), и Хару (дважды). Насколько Хару помнит, «Бойцовский клуб» небольшой по объему, его реально прочесть за неделю даже с графиком Хару — понедельник, вторник и среда у них относительно свободные. Но есть один нюанс — музыкальный продюсер выпуска. Толкина обсуждать будет Пэгун, а вот «Бойцовский клуб» песней «спонсирует» другой продюсер, незнакомый Хару. Зато там остальные два гостя интересные — молодой актер и очень популярный хип-хоп исполнитель, которого, кажется, в стране знают вообще все.

— Я бы с удовольствием, — ответил Хару, — Если удастся согласовать график, то я бы снялся в обоих выпусках. Если это возможно, конечно. «Властелина Колец» я читал, это одна из моих самых любимых книг.

— Замечательно, — кивнула режиссер. — Тогда завтра с утра мы созвонимся с агентством и посмотрим, что можно сделать.

Хару поклонился, благодаря. Он не совсем был доволен своей работой сегодня. Переживал, что иногда мог выглядеть слишком зазнайкой, рассказывая то, что знал только Антон. Увлекся, так сказать. Но ничего уже не исправить.

— Хару-я, можно попросить тебя зайти ко мне в гримерку на пять минут? — поинтересовался Чу Хёнсоб.

Хару осторожно кивнул. С площадки они ушли вместе, менеджер Пён молча следовал позади. Он, как всегда, не вмешивался, когда Хару начинал общаться со старшими коллегами, но ни на секунду не забывал наблюдать за Хару. Из-за этого перед гримеркой произошла некоторая заминка — Хёнсоб хотел поговорить с Хару наедине, менеджер Пён не хотел упускать Хару из вида. Зашли, в итоге, втроем, потому что Хару сказал, что доверяет своему менеджеру.

— Судя по всему, ты об этом не говоришь открыто, иначе знало бы больше людей, — сказал Чу Хёнсоб, когда закрыл дверь гримерки. — Но Нам Хансу — твой прадед?

Хару смутился:

— Почему все меня узнают? Я видел фотографии — мы похожи разве что тем, что у обоих светлая кожа.

Чу Хёнсоб улыбнулся:

— Я понял не совсем из-за внешности, твоего прадедушку я видел всего пару раз. Эта книга. Я был лично знаком с Хван Мирэ, видел весь процесс подготовки книги к печати. Пробный тираж состоял из трех экземпляров. Первый отдали ей, второй достался моему знакомому литературному редактору для финальной вычитки, третий оставался в редакции. В твоем томе правки красной ручкой на полях и титульной странице, такие делают в издательстве, когда проверяют качество верстки. И издательство это принадлежало сыну Нам Хансу.

Хару смущенно улыбнулся и кивнул, признавая выводы Чу Хёнсоба правдивыми.