Предел. Воплощение (СИ) - Сладков Евгений - Страница 35

И всё бы ничего, но к тому сталактиту крепилась пара нераскрытых кокона. Что для реализации гениального плана «Прыжок веры» было вторым существенным препятствием. Несмотря на достаточно безальтернативную ситуацию, всё ещё не хотелось знакомиться с их обитателями ближе, чем визуально-гадательно.

Первым же препятствием являлось отсутствие той самой веры в отсутствие пределов своего тела и его возможностей. Но если правильно прикинул расстояние от обрыва до нитей, то разбега и физкультурных нормативов, регулярно сдаваемых в интернате, должно как раз хватить. Даже без преодоления Предела.

А третьего препятствия не было. Что я, Миктлана не смогу убедить, что ли? Не в своём безумии, конечно же. А в исключительной находчивости! Легко!

Но легко, конечно же, не было.

Каких только идей в ответ не наслушался после озвучивания своего плана. Теперь там точно предлагались совершенно безумные варианты. Хотя одна весьма разумная мысль встретилась. Светлый предложил использовать бечеву из снастей. Связать их вместе, закрепить здесь наверху и спуститься вниз по самодельному канату, упираясь в стену. Тем более и бечева не менее крепка, чем жгуты паутины.

На мгновение я даже поддался этой идее. Или чуть дольше. Потому как связать-то я связал снасти в одну объединённую. И мы проверили, до какой высоты её хватает. Результат оказался неутешителен для Миктлана — метров пять до брусчатки. Многовато. Но в принципе, если повиснуть на самом конце, то более-менее. Потом до нашего объединённого сверхразума дошла и другая правда. Таким способом спуститься может только один, иначе — теряем и оставшуюся кирку, и бечеву. Некому их будет отцеплять. Как в список потерь попала кирка? Очень просто! Крепить бечеву в комнатке оказалось не к чему. Оставалось только вонзить кирку в пол посильнее и к ней вязаться. Но вонзить накрепко не вышло — сил не хватило ни у меня, ни у Микта. Вот шкафоподобный парень с площади точно бы справился. Получалось, что кому-то придётся остаться наверху и держать эту конструкцию, придавая ей недостающие свойства. А затем ему спускаться на свой риск и страх, оставляя уже не раз спасшее нас добро. Светлый даже порывался остаться, всячески убеждая меня спускаться первым. Ничего у него не вышло. Потом предлагал опять разыграть в «камень-ножницы» очерёдность. И снова ничего у него вышло.

Потому как я всё уже для себя решил.

Плану «Прыжок веры» быть!

Приведя неоспоримый аргумент, убедил Светлого лезть первым. Аргумент назывался «инициатива любит инициатора». Помогает всегда. Проверено годами. Проверено поколениями.

Но кое-что по размышлении в варианте Микта чуть изменили. Первым стать ему не сложилось — два рюкзака со скарбом отправились вперёд него. Посчитали, что падать на них будет всяко мягче. И по одному осталось у нас на спинах. Правильно ли поступили — только Предел ведает, но надежду питали, что убережёт спину при неудачном падении.

В целом можно сказать, что спуск Миктлана прошёл без сучка и задоринки. Подумаешь, вновь не поздоровилось той самой многострадальной ноге. Может, на ней проклятье какое? Если они существуют, конечно. Но с Силой Предела ведь и впрямь могут существовать — ныне мало чего осталось невозможного.

А дальше наступила пора моего плана.

Да, я бережливый! Потому кирка и бечева полетели вниз. Негоже бросать скарб, что тебя спасает из раза в раз.

Как же ругался Микт, когда понял мою задумку! Любо! Просто любо!

И, разбежавшись изо всех сил, я прыгнул со скалы!

Раскинул руки в стороны аки птица!

Миг — и мир превратился в полёт!

Недолгий, с чувственным впечатываем в паутинный клок, оказавшийся неожиданно твёрдым. А ранее страх был, что нити липкими будут. Неувязочка вышла…

И потому — судорожные попытки ухватиться хоть за какой-то из жгутов…

Доли секунд скольжения вниз…

И-и-и — схватил! Получилось!

Оставляя кусками кожи кровавый след на паучьем жгуте, погасил скорость!

Закачался на самом краю…

Но разжалась рука…

Упал, но не сломлен!

Рядом что-то возбуждённо-осуждающе вопил Светлый, а я лежал на спине, судорожно переводя сбитое дыхание и вслушиваясь в прекратившуюся мёртвую тишину.

И теперь, глядя наверх, я понял второе, чем и поделился со своим невольным попутчиком:

— Мы попали, Миктя, мы попали…

«Если боишься быть один — значит, ещё не встретил себя настоящего.»

Потря Суровый

Кирон боялся.

Всегда.

Но не всего.

В своей жизни он боялся только одного.

Одиночества.

Возможно, этот страх и служил тем триггером, что заставлял его без умолку постоянно кому-то что-то говорить, словно пытаясь тем самым заполнить пустоту своего бытия.

Но справиться с бездной одиночества никак и никогда не выходило. Оно постоянно возвращалось и с новыми силами впивалось в его душу.

Может, виновата эта его надоедливость, может, виновато его нетипичное для воспитанника интерната телосложение, а может, и вовсе что-то третье — кто знает?..

Что же до телосложения, то Кирон был круглым. Будто шар. Короткие ножки, короткие ручки, короткая шея — и вот издали он уже не похож на идущего, бегущего человека, а словно мифический Колобок, катящийся ото всех в закат… Голова у Кирона под стать телу — круглая, с пухлыми щеками, с оттопыренными ушами, из-за них его часто дразнили обидным «лопоухий», что только служило дополнительной пищей той пустоте, что росла и множилась вокруг него…

Пока не случилось невероятное чудо.

Пока в его группу не перевели новенького.

И тот тоже выделялся из массы сверстников. Новенький был невероятно здоровенным детиной. Таким, что рядом с ним, все разом становились мелкими букашками. И это в возрасте десяти лет-то! И своё прозвище он принёс с собой из прежней группы. Точнее, их было два — Скала и Шкаф. Имени же его никто не знал — среди детворы ходили слухи, что и преподаватели не владели этим знанием. Настолько оно тайное, сокровенное… И на вчерашнем вручении выпускных грамот вновь никто не раскрыл секрет…

Но Кирону это было неважно.

Поначалу с новеньким пытались подружиться, заговорить, втянуть в общую жизнь группы, но постепенно все попытки прекратились. Тот не реагировал ни на них, ни на что-либо ещё. Только две реакции от него можно было ожидать. Первая — повернёт в твою сторону голову, если обратишься к нему по одному из прозвищ. Но и это не всегда работало. Вторая — его привычка чесать макушку. Кирон одно время пытался определить причины, которые вызывали это действие у Шкафа, но за шесть лет так и не преуспел.

Но тем не менее Кирон нашёл своего единственного друга. Во всяком случае он так считал. А вот что думал по этому поводу сам Шкаф — загадка. Но Кирон надеялся, что раз здоровяк до сих пор не уронил на него настоящий шкаф, то дружба у них взаимная.

Так они и жили — два товарища, два изгоя для всего остального интерната — Колобок и Шкаф.

До сегодняшнего утра.

Вчера прошёл выпускной, и прежняя жизнь закончилась.

Своими дальнейшими планами Кирон неоднократно делился со Скалой, и, несмотря на вечную безучастность того, пытался добиться ответных планов. Но — увы!

И сегодня пришлось действовать уже проверенным в отношении Шкафом методом — просто следовать за ним. Так что после ухода из интерната Кирон старался не отставать и держался, как обычно, рядом со здоровяком. За направлением движения особо не следил, больше поглощённый разглядыванием окружающего города. Поэтому и немало удивился, когда их невероятная команда вышла на Площадь Первых, а затем и вовсе взяла курс на Академию Воинов Предела.

Чего-чего, но подобного Круглый никак не ожидал от своего молчаливого друга. В итоге и до прохода внутрь Академии, и после он судорожно пытался добиться хоть какого-то ответа от Шкафа, но всё было тщетно. Сам же Кирон никогда не планировал даже приближаться к Воинам, не то что поступать в их Академию. Не те у него телосложение и характер, навыки и силы. Просчитался, получается…