Невестам положено плакать (СИ) - Довгулева Александра - Страница 8

Часто, Онора просто молчала, ничем не объясняя своих причуд. Гленна не видела в этом подвоха: когда-то в детстве, принцесса любила исследовать новые тропы, пачкая платья и портя дорогие туфли из мягкой кожи. С возрастом, Онора, казалось, потеряла интерес к подобным приключениям, но, возможно, просто неузнанных троп в окрестностях отцовского замка просто не осталось. Здесь же всё девушке было в новинку. Всё же лучше, чем тосковать по дому или коротать часы в компании обходительного юноши, слишком привлекательного, чтобы дело кончилось разговорами.

Всякий раз, когда Онора встречала его, будто бы случайно, Гленне хотелось подобрать палку и гнать наглеца, как назойливого гуся, пожелавшего тебя ущипнуть. Конечно, своё желание в жизнь претворить она не решилась. Ко всему прочему, он всё меньше казался ей красивым. Нет, его улыбка всё ещё была очаровательной, только сердце больше не сжималось, когда она смотрела в его полное лукавства лицо. Ни сладко, ни болезненно не отзывалась её душа на его присутствие. Не вызывала жгучую обиду больше рука Оноры в его руке, когда они в очередной раз удалялись в чащу, оставив дрожащую от страха Гленну следить за тропой, чтобы никто не застал их врасплох. Измена королю – измена короне. Почему Онора не желала понимать это?

Может, понимала, но от этого любовное приключение казалось ещё интереснее?

Вопреки тревогам Гленны, никто не застал будущую королеву в объятьях любовника под сенью леса, дышащего поздней весной.

В тот день, он и вовсе не поджидал их у одного из излюбленных местечек, скрываясь в тени деревьев или под сводом моста.

Он висел над воротами внешней стены замка. Глаза мертвеца были широко открыты, верёвка, на которой его повесили, скрипела в такт порывам ветра, раскачивающего тело из стороны в сторону. Высунутый язык предал знакомому лицу страшное выражение.

Гленна сразу узнала его. Даже без неизменной улыбки на успевших стать серыми губах. Сердце ухнуло вниз, но осознание произошедшего не наступало. Не было ни ужаса, ни отчаянья. Даже мысль, что, вероятно, кто-то узнал тайну госпожи не спешила приходить ей в голову.

Взгляд зацепился, почему-то, за босые ступни, безвольно повисшие высоко над землёй. Так, чтобы даже наездник мог проехать под ними.

Священник местной церкви, стоял у стены и творил молитву. Люд уже разошёлся по своим насущным делам, только местные мальчишки примеривались кидать в повешенного камни на меткость, но и те прыснули в разные стороны, стоило лишь стражнику строго на них прикрикнуть.

– Что здесь произошло? – спросила Онора.

Голос её не дрогнул, а тело над воротами, казалось, вовсе не напугало её. Лишь тонкие брови были нахмурены, но никто бы не смог догадаться, что она только что увидела мёртвого возлюбленного.

Страж поклонился низко, с почтением, когда узнал её. Гленна не понимала почему: если измена принцессы перестала быть тайной, разве не должен был он схватить её здесь же?

– Предателя поймали, госпожа Онора. Он правда удавился, побоявшись пыток, но тело подвесили, чтобы другим неповадно было.

Голос Оноры был всё ещё твёрд, когда она спросила, знает ли он, где сейчас король. Шаг не сбился с ритма, когда она прошла прямо под повешенным, хотя Гленна заметила, как были напряжены её плечи, как крепко сжимает она полу голубого бархатного плаща, комкая пальцами дорогу ткань.

Сама служанка дрожала. Её руки тряслись, а в ушах звенело. Она едва поспевала за поступью своей госпожи. Когда они миновали ворота внутренней стены, Онора, обернулась на миг, встретившись взглядом с напуганной Гленной. Принцесса схватила её за руку неожиданно крепко и толкнула в тень у деревянной лестницы на смотровую башню.

– Приди в себя, дура, – прошипела она, заставил служанку вздрогнуть, как от удара, – ни тебя, ни меня никто ни в чём не подозревает. Только если ты будешь трястись, как в лихорадке и губы до крови кусать – кто-то да обратит внимание. Тебе оно очень нужно?

Гленна покачала головой. Пусть слова принцессы были грубыми, но, как ни странно, они помогли ей справиться с паникой. Девушка поняла, что по щекам её всё это время катились слёзы. Она утёрла их, пощипала щёки. Её усилия, видимо, дали результат.

– Молодец, – похвалила Онора, – что скажешь, если кто-то спросит, почему ты испугалась?

Гленне на мгновение почудилось, что Онора была намного мудрее и старше неё самой. Как же это было странно!

– Ну, – поторопила она.

– Мертвецов боюсь, – прошептала дрожащим голосом служанка, – нам пришлось пройти прямо под ним, вдруг теперь его неупокоенных дух нашлёт на нас проклятье?

Онора улыбнулась.

– Подойдёт, – сказала она.

Они пошли дальше. По узким проходам внутренних лестниц, тёмным и полным прохлады, по отрезку стены, который следовало пересечь, чтобы попасть в покои юной принцессы. Гленна с трудом верила в происходящее. Она не знала, что ошеломило её больше: смерть любовника госпожи или спокойствие принцессы, только что с надменным видом прошедшей под босыми ступнями мертвеца.

«Неужели, у неё и впрямь нет сердца», – подумала Гленна, когда они шли к башне.

Тибальд с одним из соратников, вышел им навстречу. Они увлечённо беседовали о чём-то, потому Онора увидела будущего мужа на миг раньше, чем он её. Она замерла, а потом бросилась ему навстречу с криком, полным отчаянья.

– Мой господин, – звонким голосом позвала она будущего мужа, – я так испугалась! Там висит это уродливое тело! Что случилось, пока меня не было? С вами всё в порядке? Что совершил этот душегуб?

Гленна не верила своим глазам, но памятуя о словах Оноры, сказанных ею во внутреннем дворе, она старательно делала вид, что верит притворству будущей королевы. Гленна позволила себе закрыть лицо ладонью, будто бы ей тяжело смотреть на страдание госпожи.

– Моя дорогая Онора, ты ещё совсем дитя, – ласково отозвался Тибальд.

Он привлёк к себе девушку, утешая объятьями. Онора, старательно изображавшая красавицу в беде, со своей ролью справлялась искусно.

– Этот человек никому не успел навредить, – сказал Тибальд, – он лишь пытался передать карты замка нашим врагам. Совсем маленькие записки, на которых были изображения вот этого всего.

Он махнул рукой, обводя замковый двор, стены и ров.

– Тебе нечего бояться, моя красавица.

Гленна посмотрела на Тибальда, спокойного, уверенного и страшного. Его ласковость показалась ей не менее фальшивой, чем испуг Оноры.

Они стоили друг друга.

Распрощавшись, Онора, утирая полой плаща несуществующие слёзы, отправилась к себе. Гленна посеменила следом, старательно глядя на юбки принцессы. Стоило пересечь порог комнаты, принцесса велела разжечь жаровню, хотя вечерняя прохлада ещё не успела проникнуть в покои будущей королеву. Гленна послушалась. Онора же, открыла свою шкатулку, вытащила маленькую записку и, стоило углям заняться, бросила её в огонь. Они хранили молчание. Новых поручений, вопреки обыкновению не последовало. Гленна начала чувствовать себя в безопасности.

Когда перепуганное сердце выровняло свой бег, служанка, вдруг, поняла, что всё это время заблуждалась. Онора не изменяла жениху, но предала короля.

– Он ведь не был вашим возлюбленным? – спросила Гленна.

– Молчи, – велела Онора, – ты не имеешь права спрашивать.

Девушка и впрямь замолчала. Она крутила материнское кольцо на пальце. Всё, чему она была свидетелем последние дни, стало приобретать новый смысл. Прогулки по тропам в окрестностях замка, встречи в уединённых местах, крохотные записки, которые Онора прятала за отворот рукава платья. Гленна не понимала ничего с самого начала, зато понимала теперь. Опасность, которая им грозила, была ещё страшнее, чем ей казалось раньше.

– Хотела бы я знать, – сказала Онора после долгого молчания, – как мне стать королевой англичан и при этом оставаться ирландкой?

Ответа у Гленны, конечно, не было. Его не ждали. Они с принцессой стали близки у этой жаровни, как никогда. Будто бы они и впрямь могли зваться сёстрами.