Оружейных дел мастер (СИ) - Тепеш Влад - Страница 33

— Ты что, в свободное время так и ходишь по чужим покоям и тыришь у всех со стола еду?

— Нет, что ты. Я просто зашла посмотреть, как ты тут.

— Со мной все хорошо, по крайней мере, было все хорошо, но потом ты появилась.

— Ах-ах-ах, какой же ты колючий. Я вообще-то по делу зашла. Ты нынче собрался на совет, будешь там с важными людьми и дворянами заседать, а одет — нет сил смотреть без слез. Ну что это на тебе за обноски, а?

— Да уж что дали — то и одел.

— Оно и плохо. Надо соблюдать приличия.

— Плевал я на приличия. Мое дело — сделать оружие, и мы, наконец, расстанемся.

Роктис презрительно наморщила свой прелестный носик:

— Ты, может, и привык одеваться как нищий, но каково мне, леди Роктис, охранять такое вот чучело?

— А это уже твои проблемы, — сдерживая раздражение, отрезал Данила.

— Ай-яй-яй, — покачала головой Роктис, — какой ты злой и нехороший, душенька. А я ведь только что целых четыре часа проторчала в своей лаборатории, готовя для тебя противоядие… А ты вот так грубо со мной… Ты не думал, что я могу обидеться и не дать его тебе, а, душенька?

Инженер с трудом улыбнулся, хотя эта Роктис его бесила все больше и больше. Он невзлюбил ее при первом же знакомстве, трудно испытывать теплые чувства к той, для которой ты лишь игрушка, на которой можно продемонстрировать мастерство пыточного дела и выслужиться. Вот и сейчас, гадина, откровенно глумится, используя свое положение. Ну почему такое прелестное создание укомплектовано такой черной душой⁈

— А ты сама не думала, что будет с тобой, если ты мне его не дашь? — сказал Данила, и его улыбка стала чуть искреннее: приятно поставить зарвавшуюся паскуду на место.

Роктис тоже улыбнулась:

— А ты не дурак. Я, конечно же, шутила, душенька, ведь я все-таки хорошая, что бы там Йонгас про меня не рассказывал. Держи вот.

Она протянула ему маленький флакончик с бесцветной жидкостью. Данила раскупорил и принюхался.

— Пахнет премерзко.

— Ты еще на вкус не пробовал. Его надо закусывать чем-то сладеньким, душенька. Правда, пирожные я съела, хи-хи. Вылей его в шербет и так пей.

Данила без предупреждения выбросил пузырек в окно. Роктис буквально остолбенела, а Разумовский принялся кушать пирог с сыром как ни в чем не бывало.

— Ты что это сделал⁈ — возмутилась она, когда к ней вернулся дар речи.

— Выбросил в окно, если ты не заметила.

— Зачем, йоклол тебя дери⁈

Данила посмотрел ей прямо в глаза:

— Кое-кто тут слишком много о себе возомнил. Я человек миролюбивый и добрый, но такого обращения, как ты себе позволяешь, ни дома не терпел, ни тут не потерплю. Ни от кого. Усекла? Нравится или нет, но я заставлю тебя относиться к моей персоне с уважением. А теперь вали обратно в свою лабораторию готовить новую порцию.

Роктис изменилась в лице, фиолетовые глаза мстительно сверкнули, но слова из ее уст прозвучали с ласковым упреком:

— Ай-яй-яй, душенька, какой же ты жестокий. Из-за невинной шутки обрек меня на четыре каторжных часа с колбами и ретортами.

— А ты не шути так, — миролюбиво предложил Данила.

Кадиас не подвел и вскоре после обеда пришел вместе с двумя подмастерьями, притащив то, что наконец-то стало экспериментальным, но рабочим образцом оружия.

— Значит, так. Нужно нам стрельбище подальше от людских глаз, и чтобы глаза не видели, и чтобы не пострадал кто…

— На какое расстояние стрелять? — спросил Йонгас.

— Пока — да хоть на двадцать шагов.

— Темница подойдет?

— Та, где Роктис живет, что ли?

Эльф хмыкнул:

— Да нет, обычная темница, где узников держат. Нынче там никого. А Роктис давно уже поселилась в палатах на первом этаже, с чего бы фаворитке короля жить в сырости?

Туда принесли доспех дварфовой работы, второй, обычный, Данила надел на себя в качестве страховки, взял щит. В дальнем конце коридора установили мишень, напротив него у двери — треногу со стволом. Помощников Кадиас отослал прочь, остались только он, Данила, Йонгас, вскоре и король пришел.

Кадиас отвинтил казенную часть, Данила вложил туда шарик и наклонил всю конструкцию, чтобы насыпать пороха из тех образцов, которые остались у него с визита алхимиков, затем заглушку закрутили обратно. Инженер нацелил ствол на нагрудник, досыпал в запальное отверстие пороха.

— Теперь мне нужен факел на конце длинного шеста, — сказал он.

Йонгас ушел и вскоре принес пику, факел и кусок веревки.

Когда все было готово, Данила скомандовал:

— Так, все на выход. Тут оставаться нельзя.

Сам он поставил щит на пол, сам спрятался за ним, занес горящий факел над орудием, убедился, что щит скрывает его целиком, убрал голову с линии вероятного полета осколков, открыл рот, чтобы в случае чего сохранить перепонки, и опустил факел.

Выстрел не заставил себя ждать. В коридоре мощно ухнуло, не так, конечно, как охотничье ружье двенадцатого калибра, но все равно громко. Пуля, покинув ствол, врезалась в нагрудник и опрокинула его, но не пробила.

— Проклятье! — выругался Валлендел, осмотрев броню, — не сработало! Вмятинка не в счет!

— Так и неудивительно, пороха я едва-едва насыпал, — пожал плечами Данила, — посветите мне чем-нибудь.

Йонгас свистнул, кристаллы на стене начали светиться интенсивнее. Разумовский отвинтил заглушку и осмотрел ствол. Прочистив его банником, ощупав изнутри пальцем и взглянув на просвет, он убедился, что металл выдержал.

— Будем увеличивать заряд пороха понемногу, узнаем и прочность стали, и прочность доспеха, — пояснил он.

Второй выстрел оказался успешнее: незначительное увеличение заряда позволило оставить на нагруднике солидную вмятину, ствол по-прежнему держал нагрузку. Третья попытка принесла успех: доспех был пробит, хотя конструкция со стволом пошатнулась при выстреле.

— Ага! — обрадовался король, — вот теперь кое-кому не поздоровится!

— Рано радоваться, — ответил Данила, — от этого испытания до реального производства оружия работы вагон и малая тележка, а ведь еще и солдат учить…

Инженер прикинул, что если еще увеличить заряд, пуля будет пробивать доспех с большего расстояния, но отдача, и так немалая, вырастет слишком сильно… для обычного человека.

Четвертый выстрел он решил сделать краш-тестовым. Пулю загнал подальше, пороха насыпал по объему раза в три больше, чем в патроне двенадцатого калибра. Правда, сила будет не втрое, так как дымный порох слабее бездымного, но все равно. На этот раз он уже не рискнул находиться у орудия, потому насыпал дорожку из пороха вдоль по стволу, поджег ее конец и успел спрятаться за дверь. Еще одно хорошее свойство дымного пороха — он не рвет ствол, если его насыпано слишком много, из-за малой скорости взрыва, и лишнее при выстреле сгорает постепенно, а не одномоментно. Однако — зачем рисковать?

По ушам долбануло знатно, Йонгаса так вообще буквально перекосило: для чувствительных эльфийских ушей это было чересчур. Доспех пробило основательно, с вмятиной на задней стороне, вся конструкция от отдачи перевернулась, но ствол выдержал, даже не раздулся.

— Вроде хороша сталь оказалась для такого дела, да? — спросил кузнец.

— Да, мои надежды ствол вполне оправдал, — ответил Данила, — я умышленно насыпал слишком много пороха, и все отлично. Но отдача, увы, все равно запредельна, даже громиле вроде Гаскулла многовато. Самое главное у нас есть, и теперь мы можем сделать мушкет, пробивающий вражью броню. Проблема в том, что оружие обычному человеку все равно слишком тяжелое, однако пятьдесят стрелков — это куда лучше, чем ни одного… Значит, так, уважаемый Кадиас. У меня есть кое-какая идея, как сделать оружие полегче, и чтобы оно пробивало, вопрос в том, удастся ли вам изготовить навитой ствол и достаточное количество оправок идентичной толщины… Идемте наверх, я объясню, что и как делать.

Вернувшись в свой «штаб», инженер начертил на бумаге остроконечную оперенную пулю: нарезное оружие легко справилось бы с любыми доспехами, но это нереально. Вместе с тем, танки уже давно оснащают гладкоствольными орудиями, их оперенные подкалиберные боеприпасы способны пробивать даже прочную броню другого танка, и Даниле никто не мешает «перескочить» нарезной этап. В Европе аркебузы уступили место мощным крупнокалиберным мушкетам, потому что до остроконечной бронебойной пули с оперением додумались лишь столетия спустя, но для Разумовского, вынужденного развивать оружейную промышленность на пустом месте, это практически единственный выход.