Сладкая теплая тьма - Бишофф Саш - Страница 14

Спросил, планирует ли Л объясниться с К по поводу его неверности. Она побледнела и заявила, что никогда бы не смогла этого сделать. Я настаивал, что, по-моему, ей это необходимо.

– Если я это сделаю, он меня бросит. Я не могу.

Сказал Л., что у меня большой опыт помощи парам, столкнувшимся с изменой; отношения можно восстановить. Все меняется, проблемы устранимы. Но это необходимо обсудить, причем прямо сейчас, чтобы, если или когда они примут пожизненное обязательство вступить в брак, их отношения были абсолютно прозрачны. Если К партнер, которого заслуживает Л, он не сбежит. Он захочет стать лучше ради нее. Сказал, что, если Л не в состоянии сделать это сама, она может привести его сюда. Можно было бы провести сеанс для пары, я мог бы направлять беседу. Возможно, Л чувствовала бы себя в большей безопасности.

При этих словах Л практически затрясло.

– Джона, пожалуйста! Он не должен знать, что я встречаюсь с вами. Он ужасно разозлится.

Интенсивность реакции Л застигла меня врасплох.

– Это было всего лишь предложение, – успокоил ее я. – Вы не должны делать ничего, что доставляет вам дискомфорт.

Но это явно не успокоило ее. В глазах паника, дыхание учащенное и неглубокое – признаки начинающейся панической атаки.

– Вы должны пообещать мне, что наши отношения останутся в секрете, – пробормотала Л.

– Конечно. До тех пор, пока вы этого хотите, наша совместная работа будет оставаться полностью конфиденциальной.

Л начала учащенно дышать. Спросил, не нужна ли вода. Она покачала головой, хватая ртом воздух, потянулась к моим рукам. Я колебался.

– Пожалуйста, – всхлипнула она. – Пожалуйста, Джона. Я не могу… дышать…

Я взял ладони Л в свои, нежно сжал их. Ее дыхание сразу же начало замедляться.

– Лила, – начал я, когда она пришла в себя. – Мне нужно, чтобы вы пообещали кое-что. Обещайте, что мы продолжим разговор о том, как найти способ разобраться с изменой Курта. Я гарантирую вам, что это на пользу. Чем скорее, тем лучше.

Л прерывисто вздохнула и кивнула.

Я нежно сжал ее пальцы.

– Я здесь ради вас, Лила. И не собираюсь вас бросать.

Я попытался отстраниться, но Л вцепилась в меня.

– Обещайте, что никогда не предадите меня, – произнесла она так тихо, что я едва расслышал. – Обещайте, что вы никогда не разрушите мое доверие.

Я колебался.

– Обещаете?

Я вдохнул и, несмотря на здравый смысл, кивнул:

– Обещаю.

Она попросила их встретиться с ней в любимом «Метрополе», находившемся по соседству, – он нравился ей антуражем, да и стейки тоже были неплохими. Она выбрала место во главе сверкающей белой стойки бара, сидела, маняще задрав туфли на шпильке, разбираясь с последней катастрофой, произошедшей на «Ночи». Вполуха слушая бессмысленную болтовню на другом конце провода, рассматривала окружающую публику, в общем-то, такую же, как обычно: переработанный образ разведенных мужчин (с предательским автозагаром, с отвисшими щеками, напомаженные, в обтягивающих костюмах), заядлые гуляки (которые еще не успели бросить жен и, вероятно, никогда бы этого не сделали, но прощупывали почву, оценивали обстановку – прежде всего, определяя, насколько они сами желанны). И конечно же женщины, соблазнительно восседающие на стульях, за которыми маячили мужчины. Неестественные черты от избытка косметики, пряди намеренно уложены пучком, дабы скрыть редеющие волосы; шелковые блузки прячут недостатки фигуры. Губы напряжены, глаза острые и бегающие. Их отчаяние – изюминка, подброшенная в воздух.

Карен Вулф любила это место, любила за чувства, которые оно в ней пробуждало. Модный дизайн – оттенки шартреза, лаванды, мандарина на фоне сияющей белизны; чистый квадратный крой и изящное встроенное освещение – все это так же отвратительно предсказуемо, как и его клиентура. Ей нравилось подслушивать их нудные разговоры, всегда одни и те же – жалкая демонстрация медленного и одинокого обратного отсчета. Обычно она приходила, занятая звонком по работе, поэтому телефон стал ее оружием, щитом, тонким, как бритва. Завсегдатаи смотрели на нее с любопытством, а иногда кто-нибудь наиболее смелый (или пьяный) даже пытался заговорить с ней, и в этот момент она указывала на камеру, прогоняя их прочь. Никогда больше. Никогда она не станет одной из тех женщин, охваченных истерией из-за того, что их выбрали. Теперь она считала себя выше всего этого, и навсегда. Она на собственном горьком опыте убедилась, что мир безжалостен в своих диаметральных противоположностях, и всю оставшуюся жизнь Карен Вулф будет угнетательницей, нежели позволит кому-либо снова угнетать ее.

Теперь она потягивала «грязный» мартини[7] и морщила нос (Каталина – барменша, работающая по четвергам, приготовила его не так «грязно», как ей хотелось), катала оливку языком, пока в телефоне продолжался монотонный монолог. Затем внезапно все вокруг встали по стойке «смирно». Они явились (естественно, с опозданием), и толпа их выцепила взглядами. Она подняла палец, когда они приблизились, затем, наконец, прервала голос на другом конце провода.

– Честно говоря, Джерри, мне насрать на то, что ты не согласен. Это прописано в ее контракте. Прочти сам, если не веришь мне. Я хочу увидеть образцы, на которых видно ее лицо, где ее не перекрывает гребаный «подвал»[8]. Господи, я думала, вы, ребята, профессионалы. Образцы, которые вы прислали, вторичны, это пустая трата нашего времени. Вам придется сделать все заново. И не звоните мне больше, пока не найдете что-нибудь стоящее.

Она со вздохом повесила трубку, изящно промокнула капельку пота на верхней губе, затем холодно улыбнулась во весь рот.

– Привет, Курт. – Карен приподняла подбородок и подставила щеку для поцелуя.

– Извините за задержку. Примерка кольца Лилы заняла больше времени, чем ожидалось, а потом мы столкнулись с небольшим затруднением. – Он слегка склонил голову набок: конечно же снаружи ресторана уже собрались папарацци, в сумерках сверкали камеры, телохранители настойчиво оттесняли их прочь.

– Ну и хорошо, что не у меня. – Карен жеманно поджала губы, затем повернулась. – Лила, дорогая, ты выглядишь сногсшибательно, как всегда.

Лила тепло поцеловала ее в щеку.

– Как ты, мама?

– Боже, не спрашивай! Я прекрасно себя чувствовал, пока не увидела новый постер. Кто нанял этих идиотов?

– Я, – проговорил Курт, облокачиваясь локтем на стойку. – Возможно, вы помните, я работал с ними над последними пятью проектами, включая оба моих «Оскара». Есть какая-то проблема?

Она склонила голову набок.

– Надеюсь, Курт, мне не нужно напоминать тебе о пункте контракта Лилы. Эти недоумки в настоящее время заставляют нас смотреть на ее гребаный затылок. Я не эксперт, но как, во имя всего святого, это может считаться крутым маркетингом?

– Я не знаком с контрактом Лилы, – ответил Курт, – но доверяю нашей команде. И мне казалось, что на постере изображены и Лила, и Доминик – в профиль.

– Ага, профиль! Если “профилем” теперь называют торчащий нос. – Карен неторопливо отпила мартини, получая огромное удовольствие. – Мне наплевать на Доминика, но, как менеджер Лилы, я напоминаю, что в ее контракте оговорено, что на постере должно быть лицо моей дочери. И как исполнительный продюсер адаптации, которая якобы посвящена расширению прав и возможностей женщин, я добавлю свои два цента, что нынешний макет, в котором Лила скромно отворачивается, является гребаной пародией. Но давайте не будем смешивать бизнес и удовольствие, хорошо? Особенно на публике. – Ее взгляд метнулся к сидящим поблизости посетителям, не скрывающим любопытства, Карен смотрела на них до тех пор, пока они не покраснели и не отвели глаза. – Ну и народу набилось, яблоку негде упасть! Может, займем столик?

Их провели к обычному месту Карен, в укромный уголок; к удовольствию Лилы и Курта, соседние столики пустовали, несмотря на людей у входа, ожидавших, когда их посадят.