Хозяин теней. 5 (СИ) - Демина Карина - Страница 48

А Роберт Данилович в этом месте ощущает себя неплохо. Снова поворот. И в стылом, несмотря на лето, воздухе проявляются запахи предместий — навоза, мочи и гнили. Куда бы он ни шёл, место это явно не из числа приличных.

Призрак свистнул и, нырнув в подворотню, выскочил с трепыхающейся тварью, которую и заглотил, не жуя. Где-то сверху раздался шелест не то крыльев, не то чешуи. Краем глаза я зацепил полупрозрачное, слюдяное тело твари, что нырнула в водосточную трубу.

А дома становятся ниже.

Окна — меньше, уже. Здесь уже откровенно воняет, в том числе и химией. Значит где-то там, за чертой одинаково унылых домов скрывается фабрика или же заводец. А вот и перекрестье улиц. На углу торчит палкой одинокий фонарь.

Даже светит, правда, свет слабый, мутный. Только тени множит, как по мне.

Роберт Данилович останавливается под фонарём. Он запрокидывает голову, чуть прикрывая глаза, потом морщится от света да так и стоит.

И чего ждёт?

Или кого?

Ожидание даётся непросто, он, сперва спокойный, с каждой минутой нервничает всё больше. Сперва начинает притоптывать. Потом часы достаёт. И убирает. И снова, не прошло и минуты, достаёт. Откидывает крышку, пялится внутрь. Тьма тоже заглянула, но её глазами я увидел лишь белесый циферблат и модные светящиеся стрелки.[1]

Слышу и тиканье. А Роберт Данилович с раздражением захлопывает крышку и, нервно обернувшись — никак всё-таки почуял тень — кричит:

— Эй, где ты там?

Не тень.

Нервничает наш недобрый целитель. Неуютно ему здесь. Вон и запахи мешают. Платочек из кармана вытащил да и прижал к насквозь благородному лицу, отгораживаясь.

— Хватит играть! У меня не так много времени, чтобы тут торчать!

Тьма ощущает движение и пятится, прячась, хотя сейчас даже мне её сложно разглядеть.

— Дяденька, — из подворотни выныривает мальчонка. Обыкновенный, в замызганной одежде, слишком большой для тщедушного его тела. Рукава закатаны, как и штанины, а вот ноги босые.

Ну да, обувка, если и есть, то её беречь надобно.

— Дяденька, а это вы будете добрый доктор?

— Чего?

Добрый доктор Айболит. Он под деревом сидит… наш злится.

— Если вы, то вас велено привесть.

— Так веди!

Приходи к нему лечится, и корова, и волчица…

— А сказали, что если добрый, то пятачок дадите, — пацанёнок тянет руку и старательно скалится. Зубов у него нет. То ли молочные выпали, то ли просто выпали.

— Да я… — Роберт Данилович замахнулся на затрещину. Да пацанёнок с лёгкостью увернулся от руки и сделал вид, что собирается бежать.

— Ну, если недобрый, то сам иди.

— Стой! На… вот… — Роберт Данилович вытащил бумажник. — Чтоб тебя… и веди, давай! Если вздумаешь финтить…

Монетку пацан поймал на лету.

— Не отставайте, дяденька! И поспешайте, а то ведь Король ждать не любит.

Король? У нас тут батюшка-император, помнится. Хотя сомневаюсь, что в этих катакомбах стоит рассчитывать на встречу с Его императорским Величеством.

Пацанёнок вёл какими-то тропами, что протискивались меж зданий, на первый взгляд построенных вплотную друг к другу, вились вдоль заборов и ныряли в дыры, которыми эти заборы зияли. И Роберт Данилович искренне старался не отставать.

А обстановка вокруг менялась.

Темнее.

Теснее.

И грязнее. И люднее, что любопытно. В полутьме людей не видать, но Призрак, которого я дёрнул, велев держаться рядом, — чуется, что без сопровождения здесь гулять чревато — ощущал их присутствие. Да из сырой мглы то тут, то там долетали голоса.

Запахи.

Порой прорывались блики костров и тогда можно было различить размытые силуэты, что устраивались близ огня. Иногда тишину разрывали крики, когда возмущённые, когда, наоборот, радостные. Визгливый хохот сменялся такими же визгливыми рыданиями.

А я уже понимал, где мы.

Когда же из полумрака выплыло приземистое длинное строение, которое уходило куда-то в стылый дождь, чтобы уже там слиться и продолжится в камне другими столь же уродливыми зданиями, окончательно убедился в своей правоте.

Вяземка.[2]

Чтоб тебя… Нехорошее место. Такое, куда и днём-то соваться не следует. А уж ночью — тем паче. И чем ближе подходили мы к домам, о которых даже я слышал, тем люднее становилось.

— Стой, — Роберт Данилович сам остановился и руку вытянул. — Я туда не пойду.

— Как хотите, добрый господин, — мальчишка сплюнул под ноги. — Дело ваше. А Королю чего передать-то? А то ж он ждать не любит. Вы и так не больно-то поспешали…

Молчание.

И сиплое дыхание. Причём последнее за спиной. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как из темноты вываливается косматый дикого вида мужик. Мутный взгляд его сразу цепляется за меня. И на мужик рычит, а потом просто, без объяснений, шагает вперёд, занеся руку.

Чтоб…

Я успеваю уйти в сторону, а тело просто падает.

— Фимочка! — тут же раздаётся женский вопль. — Фимочка!

К телу подлетает растрёпанная баба, которая принимается хлопотать.

— Фимочка, ты что же…

Я отступаю.

А вот Призрак клацает клювом, на лету рассекая вынырнувшую из темноты тварь, что поспешила вцепиться в пьяного. И тот ворчит, отзывается то ли на присутствие призрака, то ли на заботу надоевшую матом. Он взмахивает кулаком и баба снова вопит, всполошенно и дико.

— П-падла! — бас прокатывается по округе. — Я вас всех…

Я иду дальше.

Роберт Данилович решил продолжить путь? Значит, и мне надо. Может, не слишком безопасно, но как-нибудь да справлюсь. Главное, держаться в тени. Я сгорбился и потянулся к силе, окутывая себя дрожащим пологом. Может, исчезнуть, как тень, и не получится, но внимания всяко меньше буду привлекать.

Этот фокус Танька показывала.

Точнее пыталась. Для него силы нужны, а их у сестрицы не хватало. Впрочем, тут важно было принцип уловить. Я и уловил.

Дом выделялся среди прочих уже тем, что двор его не заполонили остатки телег, доски и сколоченные из всего-то, что под руку подвернулось, шалашики. Не было здесь ни нищих, ни груд тряпья, которое тряпичники[3] разбирали бы тут же, раскладывая на кучки поменьше.

Зато у самого подъезда стоял автомобиль.

Два.

Грузовик ушёл в глубокую тень, отчего и не был виден, а вот почти новенький, поблескивавший каплями дождя «Руссо-балт» выглядел напрочь чуждым этому месту.

— Охренеть, какое дежавю, — сказал я Призраку, что обежал двор по кругу. А вот Роберта Даниловича подвели к самому подъезду, после чего провожатый дважды стукнул. И ещё раз. И потом трижды.

Дверь отворилась.

— К Королю, — важно произнёс мальчишка, пятясь. — Во. Привёл.

Роберт Данилович, а с ним и Тьма, исчезли в подъезде. Я же пошёл вдоль стены. Блин, смешно будет, если он сюда за дозой какой-нибудь дряни припёрся. Хотя… нет.

Наркота — это тоже бизнес. И с клиентоориентированностью там всё отлично. Коль есть деньга, то и на дом доставят, с поклоном и всяческим уважением. Деньга же у Роберта Даниловича была.

Оказавшись внутри, он с интересом оглядывался, впрочем, недолго, потому как новый провожатый махнул рукой, показывая, куда идти.

А место ничего так. Жилое. И со следами былой роскоши. Точнее не роскоши, а как бы выразиться, приличности? Красная дорожка. Светильники. Даже статуя белеет вдалеке. Правда, из приоткрытой двери доносится дребезжание пианины и девичий смех. А там и вовсе в коридор выглядывает особа, вид которой не оставляет иллюзий о том, что на первом этаже дома разместился бордель.

— Ой, но-о-овенький… — девица довольно молода и, пожалуй, симпатичная. Она ещё пудрится и укладывает волосы аккуратными локончиками, но само лицо одутловато.

И мешки под глазами.

А на груди сквозь пудру проглядывает синяк.

— Это к Королю, — провожатый смотрит на девицу с раздражением.

— Так и я к нему… — одной рукой девица придерживает полы пеньюара, а другой — бутылку с шампанским. — Навести-и-ить…

И выгибается вроде бы соблазнительно, но лично меня пьяные бабы только раздражают. А вот провожатый зависает ненадолго, особенно, когда полы пеньюара вроде бы сами собой расползаются, выставляя дебеловатое тело красотки. И та, чувствуя интерес, подходит ближе. Пальчики её игриво касаются мужика, а потом и Роберта Даниловича. Вот только тот от прикосновения морщится и отступает.