Хозяин теней. 5 (СИ) - Демина Карина - Страница 37

— Мои грехи — это мои. Что тебе от Татьяны надо?

— Она — красивая свободная женщина. Я — свободный мужчина. Причём, в отличие от некоторых, свободный не только от уз брака, но и от любых иных.

И снова — намёк.

А Николай Степанович понимает, кривится, но не спешит ответить.

— Ей неприятна твоя назойливость.

— Она так сказала?

— Я вижу. Роберт. Я, конечно, и наворотил дел в прошлом, но оно и к лучшему вышло. Поумнел вот. Опыта набрался. Знаешь, они ведь не соврали тогда, когда говорили, что мне будет, куда способности применить.

— Рад за тебя.

— И я своё слово держал. Работал за совесть.

— Восхищён.

— Поэтому, верно, дар мой не только вернулся, но и стал… иным. Скажем, я научился видеть некоторые… следы в организме. К примеру, следы внешнего воздействия.

Николя замолчал, глядя на старого знакомого — а я тень готов сожрать без соли, если они не знакомы — поверх очков.

— Договаривай уже, — бросил Роберт с раздражением.

— Мне просто интересно, зачем? Для чего ты гробил девушку? Для чего раз за разом вызывал воспаление суставов?

А вот теперь Роберту Даниловичу окончательный приговор и выпишем.

Тьма оживляется.

Нет, дорогая, позже. Не надо жрать одного целителя на глазах у другого. Неэтично это, да и вопросы лишние вызовет. Тем более, что и у меня они возникли.

— Голословные обвинения. Очень на тебя похоже, Николя. Знаешь, это даже обидно… ты всегда был завистлив, но вот чтобы настолько. Чтобы низко…

— Тут больше никого нет, Бобби, — Николай Степанович вытащил платок. — Так что не надо играть в оскорблённую невинность.

— Не докажешь.

— Я и не буду доказывать. Это и вправду сложно. Но я уверен, что это твоих рук дело. И пытаюсь понять, для чего оно тебе надо было?

Вот и мне тоже очень интересно.

— А сам не понимаешь? Хотя, куда тебе… ты у нас не по этой части. И никогда не был. Понимать надо, что вариант рабочий. Милая бедная девушка в беде. И её благородный спаситель.

— Это низко!

— Зато эффективно. Ещё немного и она стала бы моей, душой и…

Николай Степанович вытянулся и как-то побелел прямо.

— Замолчи.

— Иначе что?

— Иначе я буду вынужден вызвать тебя на дуэль.

Смех у Роберта красивый. Прям заразительный такой смех.

— Ты? Николя… ты же… ты же не знаешь, с какой стороны за шпагу браться! Не говоря уже о другом. Ты всегда был трусом.

— Я много кем был, — Николай Степанович ответил тихо и спокойно. — И этим совсем не горжусь. Но сейчас…

— Да, да… ты изменился и пересмотрел свои взгляды. Стал служить народу. И немного охранке, о чём, конечно, все знают. Только благодаря ей ты вообще лицензию сохранил. Хотя бы лицензию. Двери приличных домов для тебя закрыты. Тебя даже собственные родители, пусть из рода не вышвырнули, но и в доме своём видеть не желают. Кстати, а Татьяна знает? Рассказывал о своём славном прошлом? Или стесняешься?

Вот всё-таки некоторые люди прямо каждым словом подталкивают других к членовредительству.

— Если что, ты скажи. Я подсоблю. Как старый друг готов оказать услугу.

— Уходи, — глухо произнёс Николай Степанович. — Сейчас.

— Иначе что? — Роберт протянул руку и поправил отворот халата. — Друзьям своим пожалуешься?

Николай Степанович эту руку перехватил и вроде бы легко так, и вовсе он, невысокий и полноватый, такой домашний напрочь, казался даже смешным по сравнению с Робертом, но тот вдруг побелел.

— П-прекрати… — и руку дёрнул, пытаясь вырвать.

— Бобби, — Николя вдруг нахмурился и вытянул вторую руку, которую Роберт оттолкнул, да и сам, вывернувшись из захвата, как-то нервно, по-звериному, отскочил. И выставил букет, пытаясь им отогнать Николя.

— Не смей ко мне прикасаться!

— Бобби, во что ты влез⁈ Твоя энерго…

— Да иди ты! — голос Роберта взвился до крика. — Моралист хренов!

Букет он швырнул и, развернувшись, быстро, почти бегом, бросился прочь. Надо же, как интересно. И меня прямо разрывает. То ли за ним бежать, то ли остаться, потому как Николя не спешит уходить. Вздохнул. Ссутулился и, спустившись со ступеней, букет подобрал. Огляделся, явно не понимая, что с ним делать.

Букет красивый.

А случай удобный.

— Николай Степанович! — я окликнул его и рукой помахал. — Доброго дня…

Тьма потянулась, готовая скатиться с подоконника, но я её остановил. Пусть пока посидит.

— Николай Степанович, а можно с вами поговорить? Если, конечно, вы свободны и не отвлекаю, — я изобразил неловкую улыбку, раздумывая, что делать, если откажется.

Но он отказываться не стал.

Кивнул и произнёс:

— Да. Думаю, стоит.

А сказал так, с облегчением даже.

Интересно.

Ограда поблескивала свежей краской. А разросшиеся кусты надёжно укрывали лавочку от взглядов. Судя по количеству окурков, место пользовалось спросом.

— Извините, я… несколько… растерян, — Николя вытащил из кармана жестяную коробку. — Хотите? Дурная привычка. Сладкое помогает восстанавливаться.

— Глюкоза нужна мозгу, — сказал я важно, подставляя ладонь. Из жестянки выпала пара разноцветных леденцов.

— Да? Как-то… не слышал, но, возможно, вы и правы… интересно будет… надо исследовать… — он и себя не обделил. Конфеты отправил в рот и замер, устремив взгляд куда-то в заросли.

Я не мешал.

Мается человек, видно же. Намается и сам заговорит. Если же нет, то у других спросим. Давить не буду, но и тайны тут мне не нужны.

— Вы ведь всё слышали? — поинтересовался Николя и моргнул, после снял очки и надавил на глаза. — Устал. Ночью привезли пятерых. Взрыв в подпольной лаборатории. Двое совсем ещё дети, трое — чуть постарше. Бомбы делали. Добыли листовки где-то, с инструкцией. Да то ли инструкция неполная, то ли нарушили её, да…

Надо же, а мне казалось, что в городе стало тише.

Много тише.

— И как?

— Один скончался сразу. Второй… к сожалению, я далеко не чудотворец. Ещё один останется калекой. Хотя я не уверен, что и он выживет. Уж больно ранения нехорошие. Да и взрывчатка была непростой. Или была не только взрывчатка. Те, кто стоял ближе к двери, отделались ожогами. Мальчишка точно ослепнет. А у девочки шрамы останутся, но она хотя бы будет жить.

Молчу.

А что сказать? Мне жаль? Не жаль. Вряд ли их заставляли.

— Так вы… всё слышали? — этот вопрос Николя повторил чуть более нервически. — Только не лгите, пожалуйста. Я ложь чувствую.

Даже так?

— Как вы поняли? — уточняю для себя. — Увидели Тьму?

— Это ваша тень? Нет, скорее ощутил присутствие.

Вот же ж.

— Не стоит волноваться. Это скорее личное умение. Когда долгое время имеешь дело с определёнными ранами, повреждениями… пробой опять же. Этот холод ни с чем не спутаешь, — Николя снова тряхнул жестянку с леденцами. — Извините, нервничаю…

— Это ваш друг?

— Скорее приятель. Знакомый? Учились вместе, — усмешка кривая. И пальцы трут щеку, будто на ней какое-то пятно, которое очень нужно стереть. — Это неприятная история. Неприглядная. И я бы хотел оставить её при себе…

— В любом ином случае я был бы не против, но дело касается моей сестры. Ваш… Бобби… мне не нравится его настойчивось.

А ещё то, что он Татьяне вредил.

— Вы уверены, что он… — я махнул, не очень понимая, как правильно вопрос задать, чтобы Николя не закрылся. Всё же пытать я его не могу.

— Одарённые отличаются от обычных людей и не только в том плане, что у них есть дар. Точнее дар, любой дар, в первую очередь влияет на тело. Он укрепляет его. Одарённые физически сильней. Выносливей. И здоровее. Даже нераскрытый дар защищает носителя. Раны заживают быстрее. Болезни в большинстве своём или вовсе не касаются, или протекают в лёгкой форме, не требующей вмешательства…

Карамельки перекатывались в жестянке.

— И когда я увидел воспалённые суставы, я, признаться, удивился…

— И ничего не сказали?

— Извините… я сказал вашей сестре. Она попросила не беспокоить вас.