Хозяин теней. 5 (СИ) - Демина Карина - Страница 22

Хороший, наверное, человек.

На своём месте.

— После под Тверью. Но тоже недолго вышло. А потом уж сюда перевели.

— Кто перевёл?

— Не моего ума дело, — Казимир покачал головой. — Ты уж, мил человек, извиняй. Чего не знаю, того не знаю… силой клянусь.

И над макушкой искорка блеснула, клятву подтверждая. Дарник выходит?

— Слабенький, — признался Казимир. — Так-то толку от этого дара никакого… клятву вот принесть могу. Потому и жить дозволено… и работать вот… нет, не обижают. Хозяйство есть. Кормят-поят. В город езжу вот, коль надобность. Свинок продаю. Свинки тут хорошо растут…

И замер, губу прикусивши.

— Занимаетесь чем? — Мишка наклонился, вглядываясь в узкое нервное лицо.

— Я… я вот дом держу. Моё дело, чтоб было место, где люди свои передохнуть могут. Товар оставить. И я его другим передам. Деньги приму. Посчитаю да сложу, пока Сивый не явится. Если вдруг привезут кого, то…

— Вроде мальчишки?

— По-всякому. Мальчишки — особый заказец, как я понял… про них не со мной говорите. А так всё больше простое. Девок там всяких. Когда сводни привозят, когда вона… людишки какие. Иное что. Я не вникал. Говорю ж, моё дело — приглядвать, чтоб порядок был.

— Приглядывал?

— А то как же. Приглядывал. Людишки-то всякие случались, иные были б горазды покуражится, особенно, когда выпьют, а тут рядышком девки… а что товару с того убыток приключается, так не думают же ж. Но я не дозволял, чтоб…

— А мальчишку? — уточнил я. — Зачем гоняли.

— Мальчишка? А… так там сам Сивый сказал, попугать чутка, чтоб сговорчивей был. Чтоб, когда кину писать станут, папенька проникся. Я и велел работать. Но аккуратно.

И ведь послушали же.

А стало быть, не так тих да безобиден Казимир, если слово его что-то да значило. Здесь народец простой, понимает большею частью язык силы. Елизара гонять гоняли, веселились, куражились, но и вправду весьма даже аккуратно.

— И потом куда?

— Не знаю, — Казимир покачал головой. — Об том мне не докладывали. Но сам понял, что переезжать будем. Вчерашним днём, почитай, что было, то со складов и повывезли.

Любопытно.

Очень.

И Мишке тоже.

— А к нам чего полезли?

— Того я не знаю. Я вовсе, мил человек, тебя в первый раз вижу. Откуда ж мне ведать, где ты Сивому дорожку перешёл? — Казимир чуть потянул руками и проныл: — Развяжи, а… я ж человек немолодой… тебе ли меня бояться?

— А я, — Мишка широко осклабился. — От рождения боязливый. Так что пока посиди…

[1] Воспоминания старожила карельской деревни Пелдожа, по А. И. Баранцев. В конце 19 в и начале 20 (возможно и раньше) появляется своего рода обычай при избытке детей продавать их в город. Традиционно ребенок считался готовым в 10 лет, иногда держали до 12–13. Торговля детьми, скупка и доставка в Петербург дешевой рабочей силы становилась специализацией отдельных крестьян-промышленников, которых в быту именовали «извозчиками» или «рядчиками». Такой извозчик заключал контракты с купцами или ремесленниками, формально — на обучение. Реально же в большинстве своём речь шла о бесплатной рабочей силе. За каждого ребенка, сданного в учение на 4–5 лет, извозчик получал от 5 до 10 рублей. Часть денег шла родителям.

[2] Довольно серьёзный чин, соответствующий армейскому чину генерал-майора или контр-адмирала во флоте.

Глава 11

В магазинах днем воруют изящные франты и франтихи с особо устроенными карманами в ротондах и шинелях. Щегольски одетые, они совершают кражи компаниями, выкрадывая бумажники в банках, театрах, на вокзалах, на выставках. Словом, там, где бывает большое стечение зажиточной публики.

Голос Москвы

Шофёр знал и того меньше.

Велено было отработать заказ. Он и отработал. Чай, не в первый раз. Так-то, конечно, городишко небольшой, но дорога через него идёт на столицу. А другая — к Москве. И дороги-то хорошие, крепкие. Вот и пользуются ими люди.

А в городишке частенько задерживаются, когда путешествуют.

Там-то Сивый и приглядывается.

Точнее за него. Сам-то Сивый мараться не любит, что понятно. У него дела другие. А вот указать, кому артефакту подсунуть, это он укажет. Дальше просто. Кинут бляшку под днище. Она на магните, намертво встанет. А там уж только и остаётся, что погодить чутка и следом двинуть. Людишки, вставши по-за городом, от помощи не отказываются.

Куда их потом?

Того шофёр не знал.

Знал только, что каждый раз приходилось с собой этого брать, который со шкатулкою. Маги? Может, и так. Не его дело. Ему куда важней, что за каждую поездку платили щедро. И ещё заплатят, потому что Сивый такого своевольства, которое мы учинили, не попустит…

В общем, умер человек всецело в своей правоте убеждённым.

Ну а с третьим и вовсе быстро получилось.

Как и предыдущие, знал он немного, в рамках поставленной задачи. А задача была проста. Явиться по указанному адресу, передать женщине конверт с письмом, якобы от её любовника, забрать детишек да и привезти сюда. Чего уж тут дальше планировалось, не его ума дело.

— Вот… что у тебя за привычка, людей убивать? — проворчал Мишка, переворачивая тело. — Его бы в Петербург доставить, чтоб там допросили…

— И выяснили на копейку больше, а возиться пришлось бы на червонец, — тут я был не согласен категорически. Ясно же, что исполнитель. Да, из числа тех, которые постарше, которые за более мелкими приглядывают, но всё одно знает он немного.

Мишка вот всё равно был не согласен.

А может, претит ему вот так, беззащитных людей убивать. Даже при том, что этот беззащитный самого Мишку упокоил и глазом не моргнул бы.

— Ну как ты его потащил бы, а? — я пнул покойника. — В багажнике? Нам до Петербурга сутки. И думаешь, лежал бы смирнёхонько…

— Да всё я понимаю, — Мишка повёл плечами. — Просто это… это…

— Неблагородно?

— Как будто я становлюсь одним из них.

— Ты? Нет. Ты не становишься.

— А ты?

А что отвечать? Что я уже давно один из них? Пусть не тут, не тот, но…

— Миш, они нас сюда не пряниками угощать везли. И в живых оставлять не планировали, — я вдохнул сыроватый воздух. Дождь, похоже, собирается. — И те, которые до нас… другие.

— Головой я понимаю, что они повинны во многих преступлениях.

— Но?

— Но решать их участь должен суд.

— Ага, честный и непредвзятый… Миш, вот что увидит полиция, которая сюда приедет? Не знаешь. А я скажу. Трупы увидит. Много-много трупов. А те, кто выжил, скоренько переменятся. И запоют, что они — мирные люди, на которых напал свихнувшийся охотник. Помочь ему хотели, а он, видать, совсем того… как думаешь, кому поверят?

— Но…

— Этот хуторок не сам собою возник. И промысел. Слышал же. Сперва в одном месте были, потом в другом. В третье вон собрались. А значит, что?

— Организация, — вздохнул Мишка. — И у неё наверняка свои люди будут. В том числе, в полиции. Может, не знающие, на кого работают… как-то это… это всё.

— Сложно?

— И мерзко.

А он думал. Оно всегда и сложно, и мерзко. Мы, когда делом занимались, тоже далеко не сразу привыкли. Оно ж одно дело, когда с коммерсов за безопасность берешь, а совсем другое — шлюхи. Точнее баньки, при которых те водятся. И оно не сразу складывается, что баньки-то по сути наши.

И шлюхи тоже.

И выходит, что ты не благородный воитель за перераспределение материальных благ, потрошитель жирных коммерсов и член братства, но ещё немного — сутенёр. Некоторые, конечно, не дошли вовсе. Но… тогда, в то время, идеи об избранности как-то вполне себе уживались не только со шлюхами, но и со многим иным дерьмом.

— Разберемся, — пообещал я Мишке. — Дождёмся этого Сиплого…

— Думаешь, надо?

— Надо. Чтоб понять, по случаю они решили нас прибрать, или всё немного сложнее.

И дело не в нас, но в доме папенькином.