Дело о даме-дуэлянте (СИ) - Куницына Лариса - Страница 24

Она снова замолчала, а потом на её лице появилась мрачная усмешка.

— Ещё перед дуэлью я была готова к тому, что он умрёт, и, глядя на него, чувствовала удовлетворение и дыхание свободы. Я поняла, что больше не люблю его, я его ненавижу. И его смерть принесёт мне облегчение и радость. И когда всё сорвалось, я была разочарована, словно меня снова заковали в кандалы и выставили у позорного столба. Я была готова зарезать его или удавить собственными руками! Но с ядом всё было проще. Я велела кухарке приготовить цесарку с тыквой, как он любил, потом вылила в неё содержимое склянки и перемешала. Он ел с аппетитом и нахваливал. Потом ещё какое-то время говорил всякие глупости, благодарил меня за заботу, обещал быть внимательнее ко мне… Лгал, как всегда. А потом вдруг схватился за живот и застонал. Это началось, — на лице женщины появилась удовлетворённая улыбка, и Марку стало не по себе. — Он действительно очень страдал, а потом даже скатился с кровати. Если б не эта глупая гусыня Генриетта… — она пожала плечами. — Лекарь бы всё равно не успел. Он умер вскоре, а слуги… Они не посмели бы говорить об этом. Я уволила бы этого грубияна Анри Лапена! Выкинула бы его на улицу в тот же день! И жила бы спокойно. Если б не вы, — она задумчиво посмотрела на него. — Значит, вы следили за мной, да? Вы уже всё знали? И всё равно я ни о чём не жалею! Меня ведь казнят, верно? Но перед этим я дам показания в суде против этой мерзавки Доротеи! Я всё расскажу! Она не сможет отвертеться! Если уж мне придётся ответить за свои дела, так и она пусть за свои ответит!

— Вы говорили только с ней? — спросил он. — Жеральдина де Ренси при этом присутствовала?

— Только в самом начале знакомства, да и то почти не слушала и ничего не говорила. Она странная, словно выросла в лесу, как дикий зверь. Всех опасается, всех ненавидит и люди её не интересуют. Потом все переговоры мы с Доротеей вели один на один. Она взяла у меня деньги, и она же передала мне яд. Хотя, я уверена, что Жеральдина всё знала, просто доверила эту часть сделки Доротее.

— То есть, вы ничего не обсуждали с Жеральдиной и она не присутствовала при ваших переговорах? — насторожился Марк.

— Именно так! Я вообще не говорила с нею, только приветствовала при встрече и прощалась при расставании. Не представляю, о чём с ней вообще можно говорить! Я чувствовала какую-то неловкость, когда она была рядом. А она почти не смотрела на меня, словно я была чем-то вроде мебели.

Допрос длился ещё несколько часов, и к вечеру у Марка была полная картина этого преступления. Анна Дюшарм раз за разом повторяла свой рассказ, добавляя всё новые подробности, словно получала от этого удовольствие. Возможно, так оно и было. Она отомстила своему мужу-изменнику и теперь собиралась утянуть с собой в могилу Доротею де Мелантен, которую винила в своей незавидной участи.

Вернувшись в свой кабинет, Марк сел за стол и начал перечитывать длинный протокол допроса. Он был уверен, что теперь ему не составит труда предъявить обвинение в организации заказной дуэли и соучастии в убийстве Доротее де Мелантен, но у него не было ни одной улики против Жеральдины де Ренси. Она не принимала участия в переговорах, не получала от заказчицы деньги и не давала ей яд для убийства. И если её подруга решит всё взять на себя, она снова выйдет сухой из воды.

У него оставалась лишь одна надежда, что при обыске квартиры на улице Монтегю будут обнаружены какие-то улики против Жеральдины, или Доротея, подобно Анне Дюшарм, не пожелает идти на эшафот в одиночестве.

Оттягивать арест он не стал, и, хотя время было позднее, снова собрал своих сыщиков и вызвал стражу. Улицы уже опустели, привычный городской шум стих, и только кованые фонари со скрипом покачивались под порывами ночного ветра на своих витых кронштейнах. Где-то неподалёку на псарне залаяли собаки, потревоженные прогрохотавшими по брусчатке сапогами солдат, но вскоре и они смолкли. Из своей будки выглянул ночной сторож, однако, признав в прошедших мимо мужчинах сыщиков, спокойно вернулся к себе.

В окнах второго этажа дома де Лансака горел свет, и Марк, на мгновение задержавшись на мостовой, бросил взгляд наверх, а потом, поднявшись по ступеням, постучал в дверь. Открывший ему привратник, едва взглянув на ярлык тайной полиции, спокойно отступил, пропуская его внутрь. Он служил домовладельцу и ему не было дела до того, что будет с жильцами.

Поднявшись на второй этаж, Марк снова постучал. На сей раз не было ни криков, ни возмущения, ни ругани. Только Жеральдина, мрачно взглянув на него, спросила:

— Кто на сей раз нажаловался на нас?

— Госпожа Дюшарм, — ответил он, и она, пожав плечами, удалилась в гостиную.

Потом она стояла у окна, скрестив руки на груди. Даже в женском платье из узорчатого сукна, украшенного белым кружевом, она выглядела слишком сурово. Её прямая осанка и замкнутое выражение лица придавали ей неприступный вид, и всё же Марк не мог не признать, что в ней было что-то, вызывавшее уважение. Она довольно холодно смотрела на него, изредка переводя взгляд на сидевшую у стола Доротею. Та была бледна, безучастна и смотрела прямо перед собой. Она не отвечала на его вопросы, только иногда печально вздыхала. Их слуги, которых тоже привели в эту небольшую комнату, молча и невозмутимо стояли в углу под надзором двух стражников.

Никто из присутствующих, кроме разве что Доротеи, не проявлял никакого беспокойства. Даже когда в соседних комнатах, где шёл обыск, что-то со звоном или стуком падало на пол, никто не обращал на это внимания.

Наконец в комнату вошёл Гаспар, неся в руках большой деревянный ларец. Поставив его на стол, он откинул крышку и, обернувшись к Марку, пояснил:

— Мы нашли это в тайнике за кроватью в спальне с голубыми обоями.

Тот подошёл к столу. В ларце рядами стояли одинаковые бутылочки из зелёного стекла с притёртыми пробками. Вытащив одну из них, он подошёл к свече и, посмотрев на просвет, увидел там маслянистую жидкость. Проверив все, он определил, что в некоторых жидкость была больше похожа на воду, а иные и вовсе были пустыми.

— Это ведь ваша спальня, госпожа де Мелантен? — спросил он. — Что в этих бутылочках?

Она посмотрела на него и снова молча отвела взгляд.

— Может, вы знаете? — спросил он, обернувшись к Жеральдине.

— Я не лезу в её дела, — ответила та, пожав плечами. — Вы, наконец, скажете, что произошло? — спросила она. — Для того, чтоб явиться сюда с обыском среди ночи, у вас должны быть веские причины.

— Они есть, — кивнул Марк, поставив бутылочку обратно в ларец. — Прошлой ночью в своём доме умер Морис Дюшарм. Его отравила жена, и при этом заявила, что яд для этого ей дала госпожа де Мелантен. Он был точно в такой бутылочке.

— Зачем было его травить? — уточнила она. — Этот грубиян и так чуть не погиб на дуэли!

— Но он не погиб, — чуть улыбнулся Марк. — Наверно, это её разочаровало. Ведь она так хотела, чтоб он умер! Даже передала госпоже де Мелантен пять тысяч серебряных марок, чтоб та устроила эту дуэль, а заодно и его смерть при этом!

— Что за чушь! — возмутилась Жеральдина. — Дуэль была честной! Я защищала её, когда он нанёс мне оскорбление! А теперь она смеет клеветать на нас?

— Если это клевета, то вы можете искать защиты у суда магистрата. А я должен проверить её показания и потому явился сюда и нашёл здесь точно такие же бутылочки, какие нашли у Анны Дюшарм. В них следы цикуты, а что в этих, выяснит наш лекарь.

— Какая глупость… — озабоченно пробормотала Жеральдина и подозрительно взглянула на бледную подругу. Увидев это, Марк должен был признать, что она либо действительно ничего не знает об организации дуэли, либо является хорошей актрисой.

Через какое-то время в гостиную вошёл сыщик Демаре и сообщил, что в гардеробной за голубой спальней нашли сейф.

— Вы дадите мне ключи? — спросил Марк, склонившись к Доротее, но та даже не взглянула на него. — Ломайте! — разрешил он, и сыщик удалился.