В точке кипения - Некрасова Саша - Страница 2

Максим почти справился с омлетом и подозрительно медленно потягивал апельсиновый сок. Регина понизила голос.

– Нельзя жить в вакууме, Артем! Вчера предупреждения, сегодня эта проблема с водой. У меня плохое предчувствие.

– Ты просто очень устала, – попытался он свернуть дискуссию. – Максик, иди бери рюкзак, сейчас поедете в школу.

Максим соскользнул со стула с покорностью, удивившей родителей.

– Тебе бы пошло на пользу пожить реальной жизнью, – фыркнула Регина, убедившись, что Максим скрылся в своей комнате, а Глеб увлекся ножкой стола. – Живешь как в теплице и думаешь, что так будет всегда.

– Воспитывать двоих детей практически одному – думаешь, это легко? – подчеркнуто спокойно ответил Тема, сделав усилие, чтобы не выдать, как глубоко его задело замечание жены.

– Ах, извини, я совсем забыла, как ты разрываешься. Тебе же, наверное, приходится делать все самому, без няни и без помощников? Может быть, ты еще и убираешь дом? А может быть, впахиваешь сутками? Выступаешь в судах и прогибаешься перед гребаными клиентами? – Внутри Регины разгорался огонь – подобно тому, о котором она вчера слышала в новостях.

Но Артем ничего не успел ответить: в этот момент Глеб поскользнулся и ударился лбом о холодильник. Звук детского плача оказался оглушительнее родительской ссоры. Взяв за руку Максима и готовясь к выходу, Регина открыла приложение. Сверяться с ним было необходимо, даже несмотря на специальные промышленные фильтры: муниципальные власти установили их по всему городу, чтобы контролировать уровень летучих органических соединений в атмосфере. «Уровень чистоты воздуха допустимый», – выдал гаджет, сопроводив свое заключение желтым смайликом – с прямой, ничего не выражающей линией вместо рта.

В квартире Веры Петровны телевизор работал всегда. Он был как полноценный член семьи, только лучше. Ведь что семья? Это просто слово: семьи у Веры Петровны давно уже как будто бы не было. Дочь Лена уехала учиться на кого-то в Санкт-Петербурге, в большом городе. Муж ушел. Осталась только Вера и маленький, поздний сын Гриша. Последняя отчаянная попытка сохранить то, что еще уцелело от семьи. В общем, телевизор оказался даже надежнее людей. Пока Лена не звонила, пока младший только требовал и требовал, телевизор разговаривал с Верой Петровной без выходных и больничных, почти бесплатно.

Чаще всего Вера Петровна смотрела по телевизору сериалы или старое кино. Ну не черно-белое, конечно, а то, околоковидных времен. Большинство картин она знала наизусть и пересматривала не по разу. Простые сюжеты успокаивали, убаюкивали, даже вроде бы давление лечили. Хотя концовки некоторых фильмов, несмотря на заранее известный финал, по-прежнему заставляли Веру Петровну всплакнуть. Из-за этого ее карие глаза опухали и краснели. Она промакивала веки салфеткой, глядя в зеркало, и чувствовала досаду каждый раз, когда тушь размазывалась и некрасиво заполняла мелкие морщинки. Ей тогда казалось, что всего за час она постарела и стала еще полнее, – и вот она плачет дальше, но уже не из-за фильма. Но, несмотря ни на что, Вера Петровна была не в обиде на любимые сентиментальные истории: она еще не раз включит их снова. В конце концов, каждый из этих актеров ей стал уже как родственник. Может быть, поэтому новые фильмы Вера Петровна не слишком любила – в них они либо состарились, либо и вовсе не снимались, потому что умерли, а на их место пришли молодые. Чаще всего без всякого таланта.

Новости Вера Петровна всегда переключала. Варианта три: либо врут, либо ничего не понятно, либо все понятно и хорошо, но Вера Петровна почему-то в это не верила. Однако сегодня она выбрала местный новостной канал. На экране бушевал огонь и черный дым поднимался к небу грязно-бурым уродливым облаком.

«В этом году площадь лесных пожаров составляет рекордные восемь миллионов гектаров, что на десять процентов больше, чем в прошлом году. За последнюю неделю ликвидировано больше двух тысяч возгораний, но скорость распространения огня на данный момент превышает возможности…»

Вера Петровна не привыкла долго смотреть на экран – как правило, параллельно она готовила или играла с Гришей. Но внезапное упоминание родного поселка привлекло ее внимание, и женщина потянулась за очками.

«…по территории Курганской области, в районе населенных пунктов Юргамыш, Куртамыш, Лесниково и Глядянское. Жителям настоятельно рекомендовано оставаться дома до плановой эвакуации».

Плановой эвакуации? Да что они несут! Вера Петровна прильнула к окну – с четвертого этажа старого панельного дома открывался вид на прилегающий лес. Ни дыма, ни запаха гари, ни других необычных явлений. Правда, на улице совсем безлюдно, но это и не удивительно – в такую жару только дома сидеть. Ничего, вот скоро пойдет дождик, и станет хорошо, и можно будет прогуляться, и до церкви даже дойти. Вера Петровна закрыла окно и включила большой лопоухий вентилятор. Теплые удушливые волны спертого воздуха поплыли по комнате, заставив ее отбросить с лица непослушную длинную челку. Гриша с вялым видом попросился на ручки. Ну что ж, можно будет вместе с сыном вздремнуть. А новости лучше больше не смотреть, правды там точно нет.

Глотая невкусный раскаленный воздух, Лена спешила домой после первого рабочего дня на новом месте, о котором она так долго мечтала. Во рту пересохло, а на зубах ей мерещился мелкий песок. От зноя не спасали даже замученные деревья: они доверчиво подставляли крону хищным лучам, жертвуя усталыми, постаревшими не по сезону листьями.

Выйдя из метро и преодолевая последний длинный участок до дома, Лена мечтала о тех временах, когда сможет позволить себе машину или хотя бы такси. Шаг в это счастливое завтра она уже сделала: выбрала профессию по душе, закончила университет с отличием и вот наконец-то устроилась на работу. Лена чувствовала, что все сделала правильно и что свое ремесло она будет любить – точнее, уже любит. Ведь, в отличие от многих сверстников, Лена обрела по-настоящему благородную, гордую профессию, не лишенную при этом карьерных возможностей и финансовых перспектив. Взять хотя бы Регину Агитову: едва выпустившись из университета, она уже стояла у истоков нового, революционного законодательства, а теперь руководит собственной юридической фирмой, лучшей в стране по экологическим вопросам. Между тем еще двадцать лет назад никому и в голову не могло прийти подать экологический иск от имени природного объекта: леса, озера, участка атмосферы или национального парка. Раньше люди могли обратиться в суд только в случае ущемления их прав, четко очерченных законом. Но не без усилий Регины эта бюрократическая стена оказалась разрушена и на ее руинах возникла новая профессия экологического юриста. У Лены перехватывало дыхание от фантазий о предстоящих делах, которые она выиграет.

Любопытно, что в те годы, когда судьбоносные правки были внесены в Экологический кодекс, никто, кроме общественных защитников, не испытал эйфории и не придал им особого значения. А что, всего лишь очередная бюрократическая правка в не самой популярной сфере права (даже не в налоговой). Много ли людей побегут судиться не из-за своей собственности, а от имени каких-то там природных объектов? Однако рыночная экономика, как это часто бывает, вырастила из многообещающего зернышка целую индустрию. Все началось с нескольких ожидаемых судебных дел, продвигаемых экологическими организациями. Первым стал громкий иск от имени озера против нефтеперерабатывающего завода, который сбрасывал в воды отходы переработки, – как раз на этом деле Регина сделала себе имя. Затем последовало совсем незаметное дело от имени поля против компании по обращению с отходами, превратившей территорию бывших плантаций в мусорный полигон. Дело за делом, и практика встала на ноги, разрешая конфликты, накопившиеся за долгие годы. Спустя несколько лет новое право коснулось и животных: появилась опция обратиться в суд по вопросу жестокого обращения с собачкой из твоего подъезда. На благодатной почве возникали новые профессии и разъясняющие письма, новые прецеденты и даже отдельные группы людей, участвовавших в коллективных экологических исках на регулярной основе. Для них это было что-то вроде хобби типа шахмат, блогинга или курсов фотографии.