Шеф с системой. Гамбит повара (СИ) - "Afael" - Страница 14

Начальник стражи закончил свой доклад. Я увидел, как плечи Ярослава трясутся от беззвучного смеха. Он отвернулся к окну, чтобы скрыть свое лицо.

Степан Игнатьевич же не смеялся: — Как он покинул крепость? — рыкнул он. — Ворота на ночь заперты!

— Выясняем, — начальник стражи нахмурился еще сильнее. — Мы думаем, что ему кто-то помог.

— Замечательно, просто замечательно, — прошипел Степан Игнатьевич.

Он медленно, очень медленно, повернул голову и посмотрел на меня. получилось так, что я, не выходя из своей кухни, не пролив ни капли крови, одним хитроумным, почти шутовским ходом, не только защитил свои секреты, но и заставил вражеского шпиона в панике бежать, выставив его полным идиотом.

В его глазах я прочитал не просто одобрение.

Степан Игнатьевич жестом отпустил начальника стражи. Когда за тем закрылась дверь, и мы остались втроем — я, он и Ярослав, — управляющий медленно повернулся ко мне. Его вечная маска холодного прагматика треснула, и на лице появилась искренняя улыбка.

— Ты доказал свою ценность дважды, Алексей, — сказал он, и в его голосе я впервые услышал довольные нотки. — Сначала — укрепив наших людей, превратив самый слабый отряд в крепких воинов, а затем — обезвредив врага своим умом. Крепость в долгу перед тобой.

Он подошел к своему столу, выдвинул ящик и достал оттуда туго свернутый свиток пергамента, перевязанный лентой. Он развернул его, взял со стола тяжелую сургучную печать и, расплавив воск над свечой, с силой прижал ее к документу.

— Князь Святозар дал свое согласие, но оставил конечное решение за мной и, как видишь, я его принял, — сказал он, протягивая свиток мне. — Твой план по реформе питания дружины утвержден.

Я с замиранием сердца взял в руки этот документ. Было приятно осознавать, что хитрый лис, хоть и проверял меня, но все же немного доверял и заранее подготовил свиток.

— С этого дня, — продолжил Степан Игнатьевич, и его слова звучали как официальный указ, — ты получаешь полный контроль над общей кухней. Прохор будет… переведен на другую работу. Очень далеко отсюда.

Я сжал свиток в руке. Я сделал это, победил. Получил все, что хотел, и даже больше.

Ярослав, стоявший рядом, ободряюще положил мне руку на плечо.

— Это только начало, наставник.

Я посмотрел в окно, в сторону общей кухни, где прямо сейчас все еще царила тирания Прохора. Где Матвей и другие мальчишки ждали и надеялись.

Моя клятва. Пришло время ее исполнять.

Вечером, после того как я получил карт-бланш от управляющего, я не спешил. Революции требуют подготовки. Для начала вызвал к себе Матвея.

Когда мальчик вошел в мои новые, просторные покои, он все еще был робок, но в его глазах уже не было того страха. Я усадил его за стол и поставил перед ним миску с рагу и кружку морса. Он съел все с благодарностью, но уже без прежней отчаянной жадности.

— Матвей, — начал я, когда он закончил. — Завтра я иду на общую кухню. Я получил разрешение и собираюсь навести там порядок, как обещал. Пора выкинуть оттуда Прохора. Мне нужен будет помощник. Мой личный помощник и ученик. Я хочу, чтобы им стал ты.

Он замер с ложкой в руке. Его глаза расширились от изумления. Он не мог поверить своим ушам. Из бесправного раба, которого избивали черпаком, — в личные ученики советника княжича. Это был скачок через несколько социальных пропастей разом.

— Но… я… — пролепетал он. — Я же ничего не умею…

— Ты умеешь быть верным и умеешь держать язык за зубами. Этому не научишь, — я посмотрел на него в упор. — Ты умеешь писать? Читать?

Вопрос был неожиданным. Матвей опустил глаза и кивнул.

— Да, господин Алексей. Немного.

— Откуда? — мягко спросил я. — Ты смышленый и не похож на сына крестьянина.

Он молчал с минуту, и я увидел, как по его лицу пробежала тень старой, глубоко спрятанной боли.

— Мой отец был купцом, — сказал он тихо, глядя на свои руки. — Не богатым, но и не бедным. У него была своя лавка в южном городе, у самого моря. Он торговал пергаментом, чернилами, книгами… Он сам научил меня читать и считать, говорил, что грамота поможет мне в жизни. А потом… потом пришли люди боярина Морозова.

Мои мышцы напряглись. Снова Морозовы.

— Они сказали, что отец задолжал им. Не знаю каким образом, ведь мы почти не имели с ним дел. накануне только отправили немного товара. Они сказали, что товар порченый, и обложили его непомерной данью. Когда он не смог заплатить, они забрали все. Лавку, дом… нас. Отца убили, когда он пытался защитить маму, а нас забрали к ним. Она… она не выдержала первой зимы, ну а я заболел и меня уже больного продали сюда. Боялись деньги потерять, если я у них помру.

Он закончил, и в наступившей тишине было слышно лишь треск огня в камине. Теперь я все понял. Понял, откуда в этом забитом мальчишке была та внутренняя искра, тот ум, который я заметил с самого начала.

— Ты нужен мне, Матвей, — сказал я, и мой голос был тверд. — Мне нужны не только твои уши, но и твоя грамотность. Будешь вести учет, записывать мои рецепты. Помогать мне с отчетами для управляющего. Ты согласен?

Матвей впервые открыто посмотрел мне в глаза и тепло улыбнулся.

— Да, — сказал он твердо. — Согласен. Сделаю все, что в моих силах.

— Тогда оставайся, — кивнул я. — Тебе разрешили жить в комнате при малой кухне там, где я жил до недавнего времени. Борислав проводит тебя. Выспись хорошенько. Завтра будет долгий день.

Он ушел, а я остался, чувствуя, что мой маленький отряд только что пополнился не просто союзником, а верным оруженосцем.

Утро после получения указа от управляющего было другим. Воздух был тем же — прохладным, с запахом дыма из очагов, но я вдыхал его иначе. Я не пошел на свою тихую, уютную малую кухню. Сегодня моя работа, настоящее поле боя, было в другом месте.

На стуле лежал новый комплект одежды. Я медленно оделся. Плотные штаны, чистая льняная рубаха и добротная кожаная куртка. Когда я затянул на поясе ремень, почувствовал, как спина сама собой выпрямилась.

Борислав встретил меня у двери. Я кивнул ему, а затем подозвал Матвея, который уже ждал в коридоре, одетый в чистую рубаху и штаны, которые я для него вытребовал.

— Идем, — сказал я им обоим. — Пора.

Мы втроем — я, мой молчаливый страж и мой испуганный, но полный решимости ученик, — направились прямиком в логово врага. На общую кухню.

Мы вошли в тот самый миг, когда утренний хаос был в самом разгаре. Воздух был густым и тяжелым от чада, запаха подгоревшей каши и криков Прохора. Он как раз отвесил оплеуху какому-то мальчишке, который, видимо, недостаточно быстро чистил котел. Лязг посуды, шипение жира, ругань — это была привычная музыка этого ада.

И в этот ад шагнули мы.

В тот момент, когда я, одетый в свою новую, чистую одежду советника, пересек порог, вся эта какофония оборвалась на полуноте. Лязг и крики прекратились. Воцарилась оглушительная тишина.

Я спокойно, не обращая ни на кого внимания, прошел в самый центр кухни. Борислав, как каменное изваяние, встал у входа, отрезая Прохору путь к отступлению. Матвей, хоть я и чувствовал, как он дрожит всем телом, встал рядом со мной, чуть позади, как и подобает ученику. Он был живым символом нового порядка.

Все взгляды были устремлены на нас. Я видел страх и недоумение на лицах поварят, а еще я видел, как медленно поворачивается ко мне багровая, искаженная яростью физиономия Прохора.

— Ты что здесь забыл, Веверь⁈ — взревел он, делая шаг ко мне. — Сбежал от княжича⁈ Решил вспомнить, где твое место⁈

Я не ответил. Лишь молча достал из-за пояса туго свернутый свиток, скрепленный сургучной печатью Степана Игнатьевича. Медленно, с показной аккуратностью, я разломил печать и развернул пергамент.

— Именем и указом князя Святозара, — начал я читать, и мой голос, спокойный и ровный, разнесся по замершей кухне, — а также по распоряжению управляющего Степана Игнатьевича…