Шеф с системой. Гамбит повара (СИ) - "Afael" - Страница 12

Спектакль начинался.

Ярослав уже стоял у манекена, делая вид, что разминается. Я подошел к столу с напитками и демонстративно, так, чтобы меня было хорошо видно из окна амбара, взял черный роговой кубок. Я поднял его на уровень глаз, словно проверяя содержимое на свет, а затем медленно, торжественно, подошел к княжичу.

— Время, княжич, — сказал я громко и отчетливо.

Ярослав развернулся. На его лице была маска предельной концентрации. Он взял кубок двумя руками, как будто это была священная чаша, и, запрокинув голову, одним долгим глотком осушил его до дна.

А затем он начал играть.

Он содрогнулся, его тело напряглось. Он издал низкий, утробный рык, который эхом пронесся по двору и тут же эффект покраснения кожи от [Крови Дракона] начал свою работу. Кожа на его шее и лице действительно начала наливаться багровым цветом от прилива крови, вызванного копытнем. Его дыхание стало частым и прерывистым.

— Р-р-ра-а-а! — взревел он, издав боевой клич, полный дикой, первобытной ярости.

Его глаза, казалось, потемнели. Он развернулся и, не размениваясь на приемы, обрушился на самый тяжелый тренировочный манекен, круша его изо всех сил.

Он бил со всей силы, вкладывая в каждый удар вес своего тела. Тренировочный меч превратился в боевой топор.

БУМ! БУМ! БУМ! — глухие, тяжелые удары разносились по крепости. Княжич крушил, ломал, рвал толстую кожу, выбивая из манекена облака пыли и песка. Он сопровождал каждый удар яростным ревом, полностью вжившись в роль берсерка, потерявшего контроль.

Это было страшное и одновременно великолепное зрелище. Княжич играл безумца мастерски.

Точка зрения Михея:

Михей сидел в полумраке заброшенного амбара, глядя на ристалище через щель между досками. Он видел десятки боев, сотни воинов, но то, что его глаза видели сейчас, не укладывалось в голове.

Он видел, как колдун подает княжичу зловещий черный кубок с темным содержимым. Точно таким же как содержимое, которое передал ему Прохор.

Ярослав выпивает его.

И через мгновение спокойный, собранный юноша превращается в ревущего, краснолицего демона. Он видел эту нечеловеческую, слепую ярость. Слышал эти удары, от которых, казалось, содрогались стены самого амбара.

Михей сжал в кармане сосуд с темной жидкостью, который дал ему Прохор. Его сердце бешено колотилось от триумфа.

Он не ошибся. Прохор не соврал.

Это было не просто усиление, а настоящее колдовство. Темное, страшное, боевое колдовство, которое превращало человека в зверя. И он, Михей, сумел добыть такой ценнейший продукт.

Теперь он был полностью и безоговорочно убежден. Информация Прохора подтвердилась на сто процентов. Михей не просто украл секрет, а получил оружие, которое позволит им сделать всех своих воинов такими же и завоевать земли соседних родов.

Ложный купец дождался, пока Ярослав, «изнемогая» от приступа ярости, рухнет на одно колено, а повар и стражник подбегут, чтобы увести его. Затем он бесшумно покинул свой наблюдательный пост.

Его миссия была выполнена. Он добыл для своего господина величайший секрет рода Соколов.

Ярослав сыграл свою роль до конца. После последней, самой яростной серии ударов он, шатаясь, опустил меч и рухнул на одно колено, тяжело дыша. Его лицо все еще было багровым, а грудь вздымалась так, словно он пробежал несколько верст без остановки.

Я и Борислав тут же подбежали к нему, как и было условлено. Борислав подхватил его под одну руку, я — под другую.

— Тише, княжич, тише, — говорил я громко, чтобы было слышно издалека. — Ярость уходит. Сейчас станет легче.

Мы повели его, «изнемогающего» после приступа, прочь с полигона, в сторону его покоев, предоставляя нашему зрителю идеальный финал для его донесения.

Когда мы завели Ярослава за угол, и он убедился, что мы скрылись из виду, он тут же выпрямился. Эффект от копытня уже проходил, и он с усмешкой вытер пот со лба.

— Ну как я, наставник? — спросил он. — Достоверно изобразил бешеного кабана?

— Более чем, княжич, — кивнул я, глядя в сторону опустевшего сенника. — Наш гость наверняка поверил, — но не успел я договорить, как из тени галереи к нам вышел Степан Игнатьевич.

Он не улыбался, но в его глазах я увидел удовлетворение.

— Молодцы, — похвалил он нас. — Как я и думал, шпион решил убедиться в действии зелья, — сказал он. — Он сидел в старом сеннике. Только недавно ушел. Мои люди следят за ним.

Управляющий перевел взгляд на пустой полигон.

— Судя по тому, как поспешно он покинул свой пост сразу после вашего ухода, наживку он проглотил. Глубоко и с удовольствием.

Он обменялся со мной долгим, полным понимания взглядом и едва заметно кивнул. Управляющий признал меня не просто полезным инструментом, а равным игроком в этой тихой, невидимой войне.

«Он поверил, — подумал я, глядя вслед невидимому шпиону. — Теперь он повезет своему хозяину фальшивку, над которой они буду долго ломать головы. Оружие, которое усыпит их бдительность и, если понадобится, их воинов».

Первая фаза моего гамбита была успешно завершена.

Прошла неделя. Семь долгих, напряженных дней ожидания. Я делал свою работу, тренировал собственное тело, но часть моего сознания постоянно была там, на западе, с отрядом разведчиков. Моя первая большая ставка в этой игре была сделана, и теперь оставалось лишь ждать, как лягут карты.

День, когда они вернулись, начинался как обычно. Крепость жила своей рутинной, размеренной жизнью, но в середине дня эту рутину разорвал резкий, пронзительный звук сигнального рога у главных ворот. Он прозвучал не тревожно, как при нападении, а так, как объявляли о прибытии гонцов или возвращении дозоров.

Новость разнеслась по двору мгновенно. «Разведчики вернулись! Западный отряд!»

У стен ристалища и у казарм начали собираться любопытные. Возвращение этого отряда всегда было печальным зрелищем. Обычно они возвращались не строем, а толпой. Уставшие, измученные, они частенько приносили вести о своих товарищах, сгинувших на болотах в топях или от «гнилой хвори». Их ждали с сочувствием и мрачным любопытством.

Тяжелые ворота со скрипом отворились и в проеме показался отряд.

Все, кто смотрел на них, замерли в недоумении.

В ворота входил весь отряд. Десять человек. Они были грязными, их кожаные доспехи были перепачканы болотной тиной, а одежда истрепана после похода. На их лицах читалась глубокая усталость.

Вот только не было на их лицах серой, болезненной изможденности. Их шаги, хоть и тяжелые, были твердыми. Спины — прямыми. Никто не кашлял. Воины заходили в крепость уставшие, но с высоко поднятой головой.

Этот разительный, невероятный контраст с их обычным возвращением был настолько сильным, что по толпе стражников и слуг тут же пронесся изумленный, недоверчивый шепот.

Я стоял у окна своих покоев, наблюдая за этой сценой, и чувствовал, как с плеч падает огромный груз. Мой план сработал.

Не успел командир отряда, кряжистый мужик по имени Федор, дойти до середины двора, как к нему уже спешил один из помощников управляющего. Он что-то быстро сказал Федору, тот удивленно кивнул и, передав командование своему заместителю, отделился от отряда.

Через минуту в дверь моих покоев постучал Борислав.

— Управляющий ждет тебя, — сказал он, и в его голосе я впервые уловил нотку любопытства. — Немедленно.

Я кивнул, приводя в порядок мысли. Напряжение снова вернулось. Меня явно звали присутствовать при личном докладе сурового ветерана, который не верит в чудеса. Экзамен по принятию моей реформы питания входил в решающую стадию.

Я шел за Бориславом по уже знакомым коридорам господского крыла. Слуги, встречавшиеся на пути, почтительно склоняли головы. За последнюю неделю мой статус изменился. Я больше не был просто «поваром». Слухи о моих методах и, главное, об их результатах, сделали меня в глазах обитателей крепости кем-то вроде придворного знахаря, непонятной, но могущественной фигурой.