Право первой ночи для ледяного дракона, или Баба Зоя против! (СИ) - Коротаева Ольга - Страница 1

– У неё ничего не осталось! У неё в кошельке три рубля! Но моя бабушка…

Громкий частый стук прервал моё исполнение известной песни, и суровый голос свыше призвал к ответу:

– Подсудимая, вам дали слово!

– Решили забрать? – хмыкнула я.

– Нет, но… Вы поёте!

– А я пою не словами? – удивилась я.

– Так, ладно. Слово обвинению.

Передо мной засеребрилось облачко, похожее на дымок, и властный голос произнёс:

– Зоя Максимовна Кравцова, семидесяти девяти лет…

– Восьмидесяти! – перебила я. – Родилась я летом, но в город родители поехали зимой, после сбора урожая. В итоге меня зарегистрировали через полгода после рождения.

Раздался кашель, будто обвинитель поперхнулся, и я добавила:

– Бросайте курить, мой вам совет. Если бы я сама себя послушалась, до ста лет точно бы дожила.

– Это к делу не относится, – просипел уже чуть менее властный голос. Прокашлялся и восстановил прежние интонации: – Зоя Максимовна Кравцова, восьмидесяти лет от рождения, обвиняется в том, что в возрасте сорока лет, катаясь на мотоцикле, совершила наезд на пешехода со смертельным исходом.

В воздухе материализовались весы, и на правую чашу опустился клубок тьмы. Весы скособочились, и я поёжилась от неожиданного сквозняка.

– Возражаю! – колокольчиком зазвенел молодой девичий голосок. – Потерпевший в нетрезвом состоянии и с ножом в руке преследовал жену и ребёнка, которых ранее неоднократно избивал. Это можно прировнять к спасению двух жизней!

На вторую чашу опустилось два белоснежных облачка, и весы скривились в другую сторону. Я с удовольствием подставила лицо морскому бризу и вдохнула сладкий аромат цветов.

– Возражаю! – рыкнул первый. – Бежал не значит убивал. Ты можешь поклясться, что потерпевший воспользовался бы ножом?

– А надо было посмотреть, что он будет делать, когда догонит? – съехидничала девушка. – Тогда некого было бы спасать!

– Тишина в суде! – Я поморщилась от частого стука. Чем там стучат и по чему? – Приходим к компромиссу!

Одно из облачков растаяло, и весы выровнялись.

– В возрасте пятидесяти лет обвиняемая ворвалась в банк и потребовала у кассира все деньги из кассы, – мстительно выпалил властный голос, и в чашу опустился ещё клубочек дыма.

– Возражаю! – радостно отозвалась девушка-колокольчик. – Как раз в этот день кассир собирался обокрасть банк, подменив в кассе все банкноты на фальшивые. Поступок Зои Максимовны, может, не самый порядочный, но в итоге арестовали не только вора, но и накрыли банду фальшивомонетчиков.

На вторую чашу опустилось два облачка, но барабанщик снова убрал одно.

– Продолжайте, – буркнул уже с явным раздражением.

– Обвиняемая вела беспорядочную личную жизнь и разбила немало сердец! – припечатало обвинение.

– Потому что нельзя быть на свете красивой такой, – хмыкнула я.

– Все, кому Зоя Максимовна отказывала, были женатыми мужчинами, – злорадно прозвенел колокольчик. – Её решительность сохранила множество семей!

И в чашу посыпались новые снежки, уравновешивая все тёмные клубочки.

– Кажется, суд затянется, – тяжело вздохнул барабанщик.

– У меня есть решение, – новый голос, такой скользкий, будто змеиный. – Думаю, оно устроит абсолютно всех!

Распахнув глаза, я уставилась на склонившегося надо мной молодого мужчину. Белый от ужаса незнакомец замер, не дыша, а потом отпрянул так резко, что упал и продолжил отползать, булькая что-то невразумительное.

Я приподнялась, внимательно наблюдая за его подозрительным поведением, а заодно рассматривая странную одежду. Бант на шее, расшитая узорами атласная жилетка и обтягивающие штаны, обрисовывающие весьма скромное хозяйство, показались мне подходящими для сценического образа.

– Актёр? – спросила я, быстро осматривая «сцену», а потом снова вернулась к незнакомцу. – Что играем? Исторический роман?

Это было самым разумным объяснением, ведь в комнате, стены которой были обтянуты потемневшей тканью, стояла огромная кровать с бархатным балдахином, в нише был оборудован камин, где пылал настоящий огонь, а на полу лежала шкура какого-то зверя.

Всё здесь было настолько романтично-киношным, что не оставалось сомнений, что мы на съёмочной площадке. Вот только что я тут делаю? Я потрогала белоснежную атласную ткань длинной пышной юбки и заметила носочек туфельки.

Приподнявшись, потянула юбку на себя и глянула на обувь. На вид размер тридцать пятый, не более. У меня же уверенный сорок первый, с восьмой полнотой и высоким подъёмом. Был... Остался в прошлой жизни, вместе с пенсионным свидетельством, а сейчас я… Кто я?

– Эдана… – проблеял белый, как полотно, мужчина, будто в ответ на мои мысли, но тут же захлебнулся красивым женским именем.

Я повернулась и заметила, что незнакомец с изящно искажёнными от страха аристократическими чертами лица вжимался спиной в большое тёмное от времени зеркало. То, что нужно! Поднялась, чтобы посмотреть на своё отражение.

– Нет! – пискнул мужчина, подтягивая к груди ноги и выставляя руку, будто к нему приближалась не молодая (судя по гладкой коже рук) девушка, а ужасное чудовище. Начала заикаться: – Н-н-не н-н-надо!

Я же посмотрела в зеркало и понимающе ухмыльнулась:

– А, теперь всё ясно.

Тело мне высшие силы подарили замечательное! Я внимательно рассмотрела невысокую хрупкую блондинку с узкой талией, затянутой в корсет, и огромными печальными глазами. Идеальный образ невинной овечки чуть портила торчащая из окровавленной груди рукоять кинжала.

Исторический роман обратился в мистический триллер.

– Что это? – указав на оружие, спросила я у единственного, кто мог мне ответить.

Мужчина булькнул, ещё больше вытаращил глаза, а потом просипел, проталкивая каждое слово сквозь стиснутые зубы:

– Ты… убила… себя…

– Да? – удивилась я и склонила голову набок. – Зачем?

Неудивительно, что на меня смотрели, как на зомби.

– Видок, конечно, незабываемый! – прищурилась, разглядывая на рукояти фамильный герб.

Над равниной летела какая-то птица. Сова? Ястреб? Было непонятно, но в целом мне понравился этот кинжал. Он вызывал странную смесь чувств, но больше приятных, будто с оружием были связаны хорошие воспоминания.

Правда железка мешала нормально дышать, и при каждом движении на белоснежном платье алый цветок распускался всё больше, но больше никаких неудобств не доставлял, и я потянула за рукоять, вынимая инородный предмет из груди.

Мужчина пискнул и, закатив глаза, обмяк.

– Какие мы нежные, – саркастично фыркнула я и, отложив кинжал на каминную полку, машинально взяла с неё старинную трубку. Привычно покручивая её в пальцах, внимательно осмотрела свою грудь. – Ого! А раны и в помине нет.

Платье же было безнадёжно испорчено. Я оглянулась на кровать, где белым облаком лежала фата, и, сложив два и два, в целом догадалась, что здесь происходило. Вот только зачем прекрасной невесте было убивать себя в первую брачную ночь? Жених даже не успел снять штаны и огорчить, разбив чаянья несчастной…

В дверь заколотили.

– Княгиня Горан! – раздался громоподобный голос, тон которого явно принадлежал какому-нибудь властному засранцу. – Откройте немедленно, или я вынесу дверь и войду сам!

– Да кто там бессмертным себя считает? – пробормотала я и, прикусив мундштук, подошла к двери и откинула щеколду.

При виде застывшего на пороге двухметрового красавца с неоново-синими глазами, длинными светлыми волосами, широким размахом плеч, каменным торсом и мускулистыми ногами, даже затаила дыхание.

Вот это экземпляр! Таких надо в журналах и кино показывать, а не худосочных смазливых юнцов, вроде того, что прилёг отдохнуть у зеркала.