Подменная дочь (СИ) - Лей Лора - Страница 30

А если конкретнее про бабулю, то она прониклась ко мне, ну, если не любовью, то интересом — точно. После ее переезда в Бамбуковый павильон мы были постоянно на глазах друг у друга, и хотя старшая госпожа Гу так и не заговорила, рассудок она, вслед за свободой действий, не потеряла.

За лето, благодаря качественному уходу, пребыванию на свежем воздухе и в коллективе, старушка посвежела, немного пришла в себя в плане избавления от мрачности и слез первого периода болезни, настойчиво пыталась вернуть хоть частичную самостоятельность (ела левой рукой сама, вставала с постели, например). Тетка Го даже заметила, что старая госпожа вроде как смирилась со своим положением, но при этом стала более… демократичной, что ли (помягчела, как сказала служанка).

Матриарх не выражала недовольства комнатой и обслугой, не противилась моим «вольностям» типа писательства (видела и понимала, чем я занимаюсь), цигуна и тренировок с охраной, и даже купания в пруду с утками!

Особенно, я заметила, ей нравился мой «театр у микрофона»: я, как и прежде, зачитывала девчонкам куски написанного, мы обсуждали перипетии сюжета и образы героев, к чему присоединились и новые слушатели. После упомянутого праздника середины осени на посиделки с разговорами стал приходить и командир Чжан, а потом и домоправитель Мо. Старейшина в эти часы всегда сидела в «красном углу» и внимала происходящему, иногда выражая одобрение или протест либо невнятным мычанием, либо похлопыванием по подлокотнику кресла соответственно.

Также она могла потребовать составить мне компанию в кабинете, когда я «творила нетленку». У меня давно сформировалась привычка рассуждать вслух о том, что следует закрепить на бумаге, как описать то или иное событие, ну, короче, театр одного актера. Работа над текстом порой меня так захватывала, что я переставала обращать внимание на окружение, уходя с головой в выдумываемый мир, а старушка за всем этим безобразием следила со вниманием и интересом.

Полагаю, я забывалась, и проскальзывали в моем поведении и словах странности, не свойственные знакомой ей внучке. При этом, даже если матриарх и догадывалась о том, что я другая, ни сказать об этом, ни сделать она со мной ничего не могла.

Я стала замечать, что смотрит бабуля на меня иначе, нежели раньше, но ни зла, ни агрессии от неё я не чувствовала, к счастью. Можно сказать, у нас установилось молчаливое взаимопонимание: она хранит мою тайну, я искренне забочусь о ней.

Это правда: я испытывала к старой госпоже Гу глубокое уважение за стойкость перед лицом свалившихся испытаний и их последствий, благодарность за прежнюю помощь и горячее желание, чтобы она оставалась с нами как можно дольше. Наверное, я перенесла на неё эмоции по отношению к своим родным старикам, которых очень любила и по которым сильно скучала…

Я не брезговала ее мыть, кормить, выгуливать, всегда спрашивала ее мнение, пусть и зная, что полноценного ответа не получу, уходя в город, сообщала о цели, возвращаясь, приветствовала, на ночь желала хорошего отдыха. Возможно, именно ее болезнь и потеря голоса так подействовали, но с такой лаотайтай (бабушкой) Гу взаимодействовать и сосуществовать мне было легко и комфортно. Думаю, ей тоже.

Зимние посиделки были продуктивны не только в плане стимуляции творчества и укрепления взаимоотношений в коллективе, но и в части расширения информационной базы об окружающем мире. Да, я была основным рассказчиком первое время, а потом как-то повелось, что все участники «сходок» за рукоделием и чаем делились историями из своей жизни, сказками и легендами, бытовыми подробностями, а командир Чжан — еще и военно-служебными байками. Такие беседы заменяли радио и телевизор моего времени и дарили идеи для будущих книг с учетом местного фольклора и колорита — лично для меня.

За зиму я «наваяла» еще два приличных по содержанию и объему романа, которые «ушли в народ» с одобрения и моих домочадцев, и высокой комиссии «Небожителей», о чем сообщил в очередном письме господин Ли. Он настойчиво зазывал меня в город и ресторан, мечтая познакомиться, наконец, лично со столь продуктивным и оригинальным автором.

Я, естественно, отказывалась, но за гонорары, уверенной струйкой текшие в карман, и содействие благодарила — и письменно, и через Мяо. Однажды-таки не утерпела и отправила ему (лично) отредактированный путеводитель по столице, прося высказать мнение об этом типе словотворчества. В осторожных выражениях я поделилась своим видением подобного издания, имея в виду иллюстрации, и надеждой, что, возможно, жителям и гостям империи будет интересно увидеть все описанное «вживую», а это, в свою очередь, вполне может принести дополнительный доход и в казну (туризм!), и тем торговцам, чьи магазины, гостиницы или рестораны будут упомянуты на страницах альманаха.

Господин Ли ответил далеко не сразу, заставив меня понервничать. Зато, когда Мяо-цзе встретилась с ним спустя пару месяцев, потребовал рандеву со мной, без отговорок и возражений.

Шенька тогда пришла озадаченная и немного даже встревоженная.

— Госпожа, он так суетился, как в первый раз, помните? Пристал, мол, Вы должны приехать, такое дело! Уж не знаю, чего Вы ему написали, но ученый наш прям жаждет и трепещет, как новобрачный! Может, сходим, а? Я и то думаю, уж сколько времени общаемся, а Вы так и не познакомились. Нехорошо это. Вон, тот костюм наденете, с плечиками, Вы в нем такой хорошенький юноша получаетесь! Ли-гунцзы, может, и умный, но вот наблюдательный — вряд ли, не поймет ничего. Подрисуем Вам брови погуще, лицо затемним — сойдет. О чем речь-то хоть? — поинтересовалась «сестрица».

Пришлось рассказать. Как всегда, Мяо за идею ухватилась, начала строить планы, а я вдруг испугалась. И не встречи, а возможной реализации проекта — ведь именно об этом я думала больше, чем о книге. Не хотелось бы отдавать дело в чужие руки, а вот на самостоятельное воплощение идеи средств у меня не хватит. Создать акционерное предприятие или артель на паях? Такое здесь есть или опять выделюсь? Влезать в договорные отношения без гарантии получения прибыли не стоит. А будет ли успех?

Но, раз уж сказала «А», придется продолжать. И я решилась на встречу, тем более, что к тому моменту у нас в усадьбе произошли кое-какие изменения, и выход в город стал для меня проще, но и авантюрнее в некотором роде.

Дело вот в чем. Весна уже шагала по стране, когда в один прекрасный день ко мне подошел командир охранников Чжан и начал кхегать-гекать, желая, но не решаясь что-то сказать. Минут пять я наблюдала замешательство взрослого мужчины геройского вида, после чего все-таки спросила:

— И что ты, брат Хао, мнешься, как девица нецелованная? Уж не жениться ли на мне задумал? Я, хоть и откажу, но послушать интересно.

Джи Хао аж подпрыгнул от моего заявления. Это было настолько забавно, что я рассмеялась. Моя реакция парня расслабила, он выдохнул и поведал, что у дяди его, владельца агентства, нарисовался очень выгодный заказ на сопровождение каравана в Тибет, в Лхасу (не ошиблась я в географии). Но для его выполнения агентству не хватает опытных сотрудников.

— Понимаете, госпожа Гу, мой десяток не раз был в Горном краю. Да и засиделись ребята, если честно, уж простите! Вот я и подумал, может, Вы разрешите нам уйти? Это на три-четыре месяца! Дядя пришлет замену, пусть не таких, как мы, — парень гордо вскинулся, я улыбнулась, — но тоже нормальных стражей. И с городскими патрулями я договорюсь, чтобы почаще мимо усадьбы ходили. Конечно, если Вы не согласитесь… — разочарование так и читалось на его симпатичной мордахе.

— Да ладно тебе, все нормально, я понимаю, что бравым молодцам сидеть безвылазно целый год в компании «дам-с» — не ахти какое удовольствие. Особых происшествий нет, кроме ловли разбежавшихся свинок, там же — дело! Про городских стражей…Ну, поговори, только во что мне сия услуга обойдется? По миру не пойду? Нет? Дядя-то в курсе твоих…планов? — задала вопрос, уже зная, что соглашусь.