Песнь бездны - Хэмм Эмма - Страница 4

– Что на тебе надето? – спросил он, почти не разжимая губ, то есть, видимо, прошипел.

– Битси, включи переводчик, – сказала Аня, уверенная, что говорит чуть более громко, чем надо. – Прости, пап, что ты сказал?

Снова раздутые ноздри и сжатые губы – верный знак, что он еле сдерживается.

– Я спросил, что на тебе надето?

Ей нравилось при каждом удобном случае напоминать ему, что она лишилась слуха. В конце концов, это была его вина. И с тех самых пор он продолжал ставить ее в крайне некомфортные ситуации.

Ох, его бедняжка-дочурка была слишком хрупкой для самостоятельной жизни. Хорошее объяснение для окружающих. Но дело было не в этом. Нет, он держал дочь под каблуком, поскольку не доверял ей.

Потому что наблюдательный.

– То, что ты мне прислал, – ответила она.

– На тебе туфли без каблука! – Битси подчеркнула слова, сделала их красными и подрагивающими. Потом добавила от себя синюю подпись: «Вот ужас-то!»

Аня с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться.

– Прости, больше не повторится. Забыла, наверное.

– Иди поговори с Харпсвеллами, будь так добра. Они все тянут со сделкой, а мне надо, чтобы они подписали договор о постройке нового сервисного центра на восточной набережной. – Он ущипнул себя за переносицу и выдохнул, надевая привычную маску. – Веди себя прилично.

Осчастливив ее предупреждением, он снова повернулся к толпе своих поклонников и раскинул руки. Судя по приглушенному, быстро растаявшему шуму, можно было предположить, что его встретили овациями.

Покачав головой, Аня взяла с подноса у проходившего мимо официанта бокал шампанского и пошла к Харпсвеллам. Но ее тут же перехватила женщина средних лет, вроде бы из семьи, заправлявшей гильдией художников. А может, она просто была в составе совета. Аня не помнила.

– Как ты, милая? – спросила женщина, поджимая губы и морща лоб.

Это ей совсем не шло, особенно в сочетании с волосами цвета жухлой соломы.

– Все хорошо, спасибо.

Необходимо было преодолеть это препятствие в человеческом обличье. Разумеется, все и так знали, что она в порядке. Последнее время Аня даже не пряталась у себя в комнате, так что никто не мог предположить, что она была больна.

Она попыталась обойти женщину, но та повторила ее движение. Поджатые, морщинистые губы произнесли:

– Мы просто переживаем за тебя. После того случая.

Аня подняла руку и постучала по линзе, но дроид заметила: «Она и правда так сказала».

– Случая? Который был несколько лет назад? – уточнила она.

– Да. – Взгляд женщины метнулся к ее ушам и обратно. – Ты не против, если я задам тебе об этом несколько вопросов?

Конечно же Аня была против. Она им не кукла, чтобы играть с ней всем по очереди. Пусть сколько угодно болтают о том, что случилось десять лет назад, но сама она предпочла бы оставить это в прошлом. Особенно сейчас, когда она занята; ей нужно поговорить с Харпсвеллами. Отец уже прожигал ее взглядом. Харпсвеллы удивленно поглядывали, не понимая, почему она все еще не с ними. А эта женщина опять преградила ей путь, чтобы задавать вопросы.

Аня едва слышала ее. Все сливалось в общий гул, да еще Битси вставляла язвительные комментарии поверх слов женщины, мешая понять, что сказано на самом деле. Обычно Аня легко считывала слова по движению губ, но сейчас она растерялась от неожиданности, и все еще пялились на нее, словно ожидая чего-то.

Внезапно она почувствовала себя птичкой, которую отец держал в клетке и выпускал, только чтобы показать друзьям.

– Отвалите, – пробормотала она.

– Прости? – переспросила женщина.

По крайней мере, так поняла Аня. Та повернула голову в последний момент, не дав увидеть губы.

– Прощаю, – ответила Аня и быстро прошла мимо.

Она не собиралась изображать дрессированную обезьянку на всеобщую потеху. Пусть отец злится, посадит ее под домашний арест, пусть делает, что хочет. Ей нужен был воздух, она не могла дышать.

Зайдя в дом, Аня отправилась в другой конец здания, где обычно никого не бывало. Она не обращала внимания на беседующих и прогуливающихся вокруг людей. Прикидывалась, будто не замечает, когда кто-то поднимал руку в попытке заговорить с ней. И вот наконец наступила блаженная тишина. Никакого шума, никаких слов, сливающихся в гудение. Ничего.

Закрыв за собой дверь бассейна и прижавшись к ней спиной, она наконец выдохнула. По крайней мере, это была красивая комната. Бассейн был достаточно велик, чтобы плавать в нем кругами, и глубиной больше ее роста. А Аня была немаленькой девушкой. Повсюду стояли скамейки, в небольших углублениях в каменном полу были навалены подушки. Спа, наверное, если как следует присмотреться.

«Вышло не очень удачно», – заметила Битси, и ее слова блеснули поверх бассейна.

– Знаю, – ответила Аня. – Знаю, уж поверь.

«Настучит ведь».

– Знаю, – со вздохом повторила Аня. – Знаю, что настучит. Они все обо мне болтают. Никто в этом городе не знает, что такое личная жизнь.

Подойдя к краю бассейна, она уселась на лавочку и коснулась экранчика Битси.

– Соедини меня с Тузом, пожалуйста.

«Здесь? – Экран немного забарахлил, отображая полотно из пикселей, но затем дроид успокоилась. – Уверена?»

– Уверена, Битси. – Аня вздохнула, потом, заметив рябь на воде бассейна, нахмурилась и огляделась, чтобы убедиться, что в комнате больше никого нет. Она была одна. Это было точно. – Соединяй с Тузом.

Впервые с тех пор, как ему оторвало руку, он был этому рад. Приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы протискиваться сквозь узкие трубы. Впрочем, по большей части он двигался без особого труда. Места как раз хватало, чтобы отталкиваться хвостом. Одной рукой ощупывая темноту перед собой и опустив плечо другой руки, он проник в их мир как-то даже слишком легко.

Ох уж эти ахромо. Всегда так уверены, что находятся в полной безопасности внутри своих стеклянных пузырей, хотя те вовсе не были неприступными.

Дайос так долго боролся с ними, что выучил все слабые точки ахромо. Самоуверенность была самой уязвимой из них.

Но вот в конце трубы показался свет. Дайос уже давно полз по этой ветке, запоминая ее на ходу и сворачивая всегда только вправо, чтобы знать, как потом вернуться обратно. Не хватало еще застрять в трубах, не зная пути назад.

Дайос не давал страху взять над собой верх, но ничего не мог поделать с шепчущими в голове голосами. Ну, по крайней мере, здесь ему некого было убивать. И никто больше не пострадает, если его убьют.

Может, он заслужил умереть, как умерли те из Народа Воды, кто стал жертвой его неосмотрительности.

На случай, если что-то произойдет, он экономил силы, медленно и неглубоко дыша жабрами. Странно, но трубы привели его прямиком к свету в конце тоннеля. Золотистый свет манил, хоть и сулил почти верную гибель.

Ахромо смотрели на мир не так, как на него стоило смотреть. На их взгляд, его можно было только разорять. Наверняка и жилища их были отвратительными и грязными. Ему нравилось представлять, что они живут в норах, как угри, выглядывающие из темноты своими глазками-бусинками и выискивающие малейший признак слабости в любом, кто подплывет слишком близко.

Но, высунув голову из трубы, ведущей в большой и глубокий водоем, Дайос потерял дар речи. Вверху все выглядело просто прекрасным. На потолке были нарисованы облака, искусно окрашенные в оттенки розового и красного, словно настоящее небо. Дайос был на поверхности всего несколько раз за свою жизнь, но каждый раз небо выглядело именно так.

Странный бассейн, в котором он оказался, тоже был украшен. Дно выложено фрагментами сверкающих драгоценных камней. Свет преломлялся в них и играл тысячей радуг по стенам, куда только ни взгляни. Даже сами стены бассейна на ощупь были идеально гладкими. Это было неправильно. Не могли они такими быть.