Шепот в тишине. Мистические истории - Макей Марика - Страница 1

© Дарья Бобылева, текст, 2025

© Татьяна Мастрюкова, текст, 2025

© Марика Макей, текст, 2025

© Ирина Родионова, текст, 2025

© Надя Сова, текст, 2025

© Саша Степанова, текст, 2025

© ООО «РОСМЭН», 2025

Иллюстрация на обложке: 骨kotsu骨

Внутренние иллюстрации: ShumsterArt

Данное издание является художественным произведением и не пропагандирует совершение противоправных и антиобщественных действий. Описания противоправных и антиобщественных действий обусловлены жанром и/или сюжетом, художественным, образным и творческим замыслом автора и не являются призывом к действию.

Вера разлепила зудящие веки и увидела черноту с крохотным треугольником света внизу. Маска для сна неплотно прилегала к переносице. Вера давно привыкла к тому, что это маска, а не внезапная слепота или кромешная тьма, заполнившая всю комнату. А поначалу пугалась спросонья, вскрикивала, начинала шарить руками вокруг себя, по лицу и даже потом, нащупав мягкую ткань и сдернув ее с себя, еще лежала какое-то время с колотящимся сердцем, бессмысленно уставившись на маску. С наружной стороны на ней были нарисованы круглые совиные глаза в обрамлении голубоватых перьев. Вера купила ее именно из-за этого рисунка – смешного. Тогда вообще все казалось легким и смешным. Сова смотрела на нее с подозрением и тоже бессмысленно – принт очень правдоподобно передавал настороженную пустоту в птичьих глазах.

Атласная ткань ласкала воспаленные веки – кстати, почему они так ноют и чешутся, плакала перед сном, что ли? – и защищала. Как в детстве, когда накроешься одеялом с головой, и ни смутная тень у шкафа, ни зубастый монстр из фильма, который родители не разрешили смотреть – ты впечатлительная, не уснешь потом – и отправили Веру в спальню, но она все равно, заинтригованная приглушенными воплями из телевизора, прокралась обратно и подглядела в дверную щель, – никто тебя не достанет, не заметит под одеялом. Раз ты не видишь, то и тебя не видят. Так же, наверное, рассуждал кот Бусик, когда, разбив очередной цветочный горшок, прятался за шкафом – то есть пряталась там только передняя часть, весь остальной упитанный Бусик не влезал, но сидел спокойно, явно уверенный в надежности своего укрытия.

Скрипнула половица у изножья кровати. Потом еще какой-то шорох и движение воздуха. Потом опять еле слышно скрипнуло. Кто-то ходил по комнате – вот что разбудило Веру. Она с трудом оторвала голову от подушки, хотела снять маску, но руки не слушались. Их будто вовсе не было, и Вера после секундной паники поняла – отлежала. Спала крепко, в одной позе, еще и, наверное, навалилась на них всем телом. Судя по головной боли, которая перекатывалась тяжелым шаром от виска к виску, вчера она изрядно выпила, вот и заснула как убитая. «Убитая» – от этого слова кольнуло под ребрами. Мертвым сном – еще хуже. Заснула как младенец. «Привет, мои дорогие любители прелестей запустения, вчера я переборщила с винишком и заснула как младенец…» Вера поморщилась, шар боли покатился в другую сторону, едва уловимые шаги продолжили мерить комнату.

Бусик. Ну конечно, это Бусик. Только тот, у кого никогда не было кота, особенно хорошо откормленного кота, может наивно полагать, что эти любимцы человечества передвигаются бесшумно. Или что они грациозны. Бусик, застигнутый на столе, всегда ссыпался оттуда со всей посудой, сшибал цветочные горшки, пытаясь протиснуться вдоль них по подоконнику к вожделенному солнечному пятну. И топал как слон, а еще у него когти не втягивались до конца, и он цокал по половицам. За спиной у Веры еще раз скрипнуло и цокнуло. Бусик любил тихонько, насколько мог, бродить по утрам вокруг кровати и ждать, когда Вера похлопает ладонью возле себя, разрешая запрыгнуть. Правая рука уже понемногу оживала, в ней забегали еле ощутимые щекотные иголочки, и Вера стала ждать, когда сможет ею пошевелить и хлопнуть по матрасу. Если только не успеет заснуть обратно. Спать хотелось ужасно, глаза под маской закатывались, и ей казалось, что она бродит по бескрайней тундре, путаясь ногами в карликовых березках, потом – что какой-то человек говорит ей неприятное, непоправимое и хочется запустить в него чем-нибудь, потом надо было взять со стола чашку и попить воды, и Вера видела эту чашку, протягивала руку и хватала пустоту…

Она наконец разжала до боли в челюстях стиснутые зубы, и они дробно и громко застучали. Холодно, поняла Вера. В комнате было невообразимо холодно.

Бусика, тогда еще длинноногого котенка-подростка, белого, с парой серых, будто пыльных пятен – как старательно они пытались его отмыть, искренне полагая, что это просто грязь, – Вера с Артемом, как и положено, нашли в заброшке. Он сам выбежал к ним, пока Вера тщательно документировала уцелевшие лохмотья этикетки на перевернутой тумбочке: 1968 год, ГОСТ, ОТК… Котенка подкармливали какие-то добрые люди – в одной из комнат в углу стояли прозрачные контейнеры с водой и объедками. Тощий грязный зверек сразу прилип к Вере, мурлыкал, пытался вскарабкаться на руки по джинсам – как было не забрать. К тому же это казалось Вере символически важным моментом в их репетиции совместной жизни – воспитание общего животного, общая ответственность, существо, пусть пока и четвероногое, которое свяжет их крепче. По дороге домой – вот, она уже считает квартиру Артема домом, – пытаясь удержать в руках одновременно вертлявого зверька и сумку с аппаратурой, Вера уже придумала котенку имя: Заброшка. Кошка Заброшка. Узкая изящная мордочка, длинные лапки, общая компактность – Вера была уверена, что это девочка. Но когда они отмывали брыкающегося котенка в ванне – вода с него текла почти черная, с какими-то веточками и репьями, – Артем, намыливая мокрое пузико, хмыкнул:

– Жеребец твоя Заброшка.

– Тогда Котобус, – подумав пару секунд, ответила Вера.

Котенок, воспользовавшись кратковременным замешательством, попытался выпрыгнуть из ванны, но был пойман в полотенце.

– Котобус?..

– Это из мультика одного. Там был огромный кот-автобус, Котобус. Хороший мультик, японский.

– Миядзаки, – кивнул Артем и, заметив на лице Веры легкое удивление, рассмеялся: – Ну да, у нас же тут только «Ну, погоди» смотрят. По единственному каналу, перед программой «Время».

В Воркуту Вера отправилась из Москвы на последние деньги. Она просто ткнула, зажмурившись, пальцем в карту и попала в необитаемую зелень где-то на севере, а ближайшим населенным пунктом оказалась именно Воркута. Вера даже обрадовалась – город, с одной стороны, не совсем незнакомый, с другой – она никогда в нем не бывала. Вполне подходящее место для временного укрытия, а может, чем черт не шутит – для начала новой жизни. Из Москвы надо было бежать. Вера с детства обладала благословенной, хоть и не вполне, кажется, здоровой способностью буквально забывать плохое. Что-то потом всплывало и медленно восстанавливалось в памяти, а что-то стиралось насовсем. Но после истории с этим воспоминаний осталось достаточно, и они жгли Веру изнутри. Особенно тот последний разговор на кухне, когда этот методично поедал приготовленный Верой суп-пюре с запеченными сладкими перцами и говорил, говорил, говорил… И все в Москве теперь напоминало о нем: знакомые улицы, душные вагоны метро, нагретый жарким летним солнцем асфальт – все стало лавой, и негде было спрятаться, чтобы не жгло.