Порядок подчинения (ЛП) - Браун Дейл - Страница 39

Ребекка приняла душ, долго стоя под горячей водой, чтобы побрить ноги и позволить острой струе воды массировать напряженные плечи — горячий душ был единственной роскошью, которую она еще могла себе позволить. На сегодня не было запланировано никаких полетов, но просто поездка на военно-воздушную базу Платтсбург, старейший военный объект в Соединенных Штатах, с ее очень загруженным маршрутом полетов, всегда вызывала у нее некоторое напряжение. Пробыв в душе на несколько минут дольше, чем у нее действительно было времени, она накинула большой пушистый халат, чтобы согреться, и продолжила собираться.

Для таких летунов, как Фернесс, «Адская неделя» была задумана как своего рода мини-дислокация, поэтому им пришлось упаковать свои стандартные предметы для дислокации в большую спортивную сумку B-4: два летных костюма, шесть пар тяжелых носков, термобелье, туалетные принадлежности, футболки и нижнее белье. Поскольку развертывание в арктике было возможным (а на некоторых неарктических базах США, таких как Платтсбург, иногда было достаточно холодно, чтобы напоминать арктические базы в любом случае), они также взяли с собой толстые муклуки высотой до колен, большие шерстяные рукавицы, меховые шапки, шерстяные маски для лица и подкладки для курток. Ребекка упаковала большую часть этих вещей накануне вечером, но она перепроверила, поскольку первым делом после прибытия должна была состояться проверка.

Перепроверив все, что было в сумке, с контрольным списком перед развертыванием, она застегнула молнию на сумке и начала одеваться. Каждая адская неделя начиналась с личного досмотра, все в соответствии с правилами — AFR 35–10 (униформа, личный уход, стандарты внешнего вида), AFR 35–11 (нормы веса), AFR 36–20 (проверка на наркотики и алкоголь), AFR 40–41 (проверка гражданских нарушений и записей), AFR 50-111 (процедуры в чрезвычайных ситуациях и знание технических предписаний самолета) и ACC 20–89 (развертывание и экстренное рассредоточение самолета). Любой, кто не соблюдает какую-либо часть этих правил, будет занесен в их постоянные записи и отправлен домой для устранения проблемы с потерей дневного резерва и «неполным» выполнением своих обязательств по ERP. Три «незавершенных» будут означать исключение из программы.

Летные костюмы были униформой того времени, и она была в чистке, отглажена и готова к вылету. Поскольку летные костюмы сильно натирали промежность (им все еще не разрешалось перешивать свои летные костюмы), она сначала надела пару мужских длинных боксерских трусов. Они выглядели чертовски глупо, но это, несомненно, делало ношение грубого мешковатого летного костюма весь день, по крайней мере, терпимым.

«Я действительно ненавижу, когда ты носишь эти вещи», — произнес голос у нее за спиной. Эд Колдуэлл наконец-то ожил. Он похлопал ее по заднице и направился в ванную.

«Когда я слышала это раньше?» — спросила она. Эд не ответил, поэтому она продолжила одеваться: плотные шерстяные носки, спортивный бюстгальтер, термобелье, жетоны для собак, затем летный костюм. Это только начинало казаться приятным теплом.

Она как раз застегивала молнию на летном костюме, когда Эд, все еще голый, несмотря на почти нулевую температуру, вышел из ванной. На этот раз он встал у нее за спиной и обнял ее, уткнувшись своими заросшими щетиной щеками ей в шею сзади, чтобы нежно поцеловать. «Мммм, ты чувствуешь себя так хорошо, даже в этом летном костюме».

Ребекка улыбнулась, слегка откинула шею назад и легонько поцеловала его в заросшую щетиной щеку. Она встречалась с Эдом Колдуэллом чуть больше двух лет, причем исключительно последний год.

Как и другие любовники и бойфренды до него, Эд не имел никакого отношения к армии или резервистам. После того, как Ребекка присоединилась к резервистам, она решила придерживаться своей политики отказа от свиданий в отношении своих коллег-офицеров. Да, время от времени до ее ушей все еще долетал шепот о ее предпочтениях, но гораздо реже, чем когда она была на действительной службе. Люди в «реальном мире», как ей казалось, были гораздо более терпимыми, гораздо менее склонными к суждениям, чем некоторые мальчики, проходящие активную службу. В конце концов, у резервистов была другая жизнь, им приходилось ежедневно работать с людьми всех вариаций и стилей жизни, религии и цвета кожи … гораздо более широкий диапазон, чем тот, который вы найдете на действительной службе. Когда она подумала об этом, резервисты должны были быть немного более… политкорректными. Попробуй в гражданской жизни кое-что из того, что молодчики пробовали в вооруженных силах, и корпорация вышвырнула бы их оттуда так быстро, что у них закружилась бы голова. Она была убеждена, что «Хвостовой крючок» никогда бы не произошел на конференции частных компаний.

Большие руки Эда блуждали вверх-вниз по ее летному костюму, пока она пыталась застегнуть его. «Я замерзаю, Бекки, ты должна согреть меня».

«Ты такой?» — поддразнила она. «Ты разгуливаешь с голой задницей, а здесь всего сорок или пятьдесят градусов. Почему бы тебе не спуститься и не постоять у плиты, пока я заканчиваю одеваться?»

Он стянул летный костюм с ее плеч и позволил ему упасть на пол. Он попытался снять термобелье и расстегнуть застежки ее спортивного бюстгальтера, но решил не ждать. Он спустил с нее термобелье, затем схватил ее за все еще прикрытую грудь, осыпая поцелуями, медленно облизывая шею сбоку, покусывая ухо …

«Эд, давай, уже поздно». Это был почти ежемесячный ритуал между ними двумя. Обычно Эд ждал, пока она почти полностью наденет летную форму, а затем игриво пытался соблазнить ее. Иногда это срабатывало.

«О Боже», — пробормотала она. «Эд, пожалуйста … У меня всего двадцать минут, чтобы успеть на паром. Если … Я… опоздаю».

Эд, большой, сильный и полностью проснувшийся, воздействовал на нее своими волшебными прикосновениями, отчего ей становилось все труднее сопротивляться. Единственное, что она могла сказать о нем, с досадой размышляла она, это то, что он знал, как сломить ее самую закаленную решимость и сопротивление.

«Эд…»

Он не слушал.

«О, какого черта…» — простонала она. «Но быстрее!»

Когда они закончили, ей пришлось по-настоящему поторопиться.

«Я позвоню тебе вечером, Эд», — сказала она, выбегая за дверь. Ответа не последовало — он уже снова крепко спал. Она схватила свою зимнюю летную куртку, кепку для часов и кожаные перчатки на шерстяной подкладке, налила еще одну чашку кофе и так быстро, как только могла, направилась к двери, чтобы успеть на паром в шесть двадцать.

К счастью, обогреватель блока цилиндров и зарядное устройство trickle сделали свою работу. Ее восьмилетний Chevy Blazer four-by-four сразу же завелся, и она включила полный привод сразу после выезда из гаража. Снегоуборочных машин еще не было на ее лейксайд-стрит, поэтому полный привод был просто необходим. Полмили езды на четырех колесах по Хайд-лог-Хижин-роуд вывели ее на шоссе 2 на юг, где она почувствовала хруст дорожной соли под своими вездеходными шинами и снова перевела грузовик на двухколесный привод. В четырех милях к югу по шоссе 2, направо по шоссе 314 и в пяти милях от паромной пристани. Фернесс знала, что снежным утром на Гранд-Айле виды были прекрасны, но у нее не было времени их разглядывать — паром должен был отправиться в любой момент, и она не могла опоздать.

Это было не так. Палубная команда только начала запрыгивать на борт и поднимать трап, когда она показала свой пригородный пропуск, и они остановились, увидев ее знакомый грузовик, мчащийся по дороге. Несколько минут спустя они уже отчаливали от берега и, хрустя тонким слоем льда на озере Шамплейн, совершали двенадцатиминутный переход к пристани Камберленд-Хед-лэндинг на стороне штата Нью-Йорк.

Снэк-бар на борту парома «Платтсбург», где по утрам обычно подавали превосходный сэндвич с яйцом, был закрыт из-за холода, поэтому Ребекке пришлось остаться в грузовике, выпить холодного кофе и погрызть кусочек вяленой говядины, который она оставила в бардачке на случай непредвиденных обстоятельств, связанных со снегом. Наслаждаясь поездкой на пароме из кабины своего грузовика, глядя в черное, закопченное нутро парома, она, по крайней мере, получила несколько спокойных минут на размышление.