Дом призрения для бедных сирот - Орланд Лилия - Страница 2

Передо мной открылось большое бревенчатое здание в два этажа. Брёвна потемнели от времени, но наличники на окнах радовали белизной. Надпись на длинной широкой доске гласила «Почтовая станция «Сосновый бор».

Из труб на крыше шёл полупрозрачный дымок. Значит, внутри тепло.

Подумав о тепле, я тут же ощутила, как мороз пощипал щёки, огладил вдоль талии, прошёлся по ногам. Вот какой умник придумал зимой чулки носить вместо колготок? Платье, хоть и было длинным, совершенно не грело.

Я перехватила окоченевшими пальцами саквояж и направилась к небольшому крылечку. Металлическая ручка на двери была обернута тряпкой. Меня порадовало это ноу-хау для тех, кто путешествует без перчаток. Не хотелось бы примёрзнуть и остаться на крыльце, в двух шагах от тепла.

Я потянула дверь на себя. В ноздри ударили запахи свежей сдобы и кофе. Сделала шаг и остановилась на пороге, не уверенная, что мне стоит сюда заходить.

Если это кафе, то придётся что-то купить. А я не знаю, есть ли у меня деньги. Даже думаю, что их нет.

Конечно, можно уговорить сотрудников, чтобы позволили мне посидеть в уголочке, погреться. Если повезёт, может, и кипятка нальют.

Однако я не уверена, что выдержу пытку ароматами. Судя по всему, я не ела со вчерашнего дня или даже дольше. Желудок требовательно заурчал, подтверждая.

– Не стойте на пороге, барышня, тепло выстудите, – произнёс из помещения певучий женский голос.

Это приглашение войти или требование выйти? Я решила истолковать в свою пользу, всегда можно сказать, что ошиблась.

Стоило закрыть за собой дверь, как меня окутало блаженное тепло.

Помещение было просторным, рассчитанным на большую компанию. Из него вели две двери, если считать ту, через которую я вошла, то три. У стены стояла массивная русская печь с лежанкой. Из-за занавески торчала чья-то босая нога.

Печная заслонка была отодвинута, и полная женщина в цветастом платье, подпоясанном передником, перемешивала угли длинной кочергой.

– Проходите, барышня, садитесь, я скоро управлюсь и подойду, – тем же певучим голосом предложила она.

Я с радостью воспользовалась её предложением и заняла ближайшую к печи лавку. Саквояж поставила на пол, а свёрток положила на колени, обхватив руками.

Как начать разговор, я не знала, поэтому молчала, продолжая рассматривать помещение.

Вдоль стены рядком стояли вёдра с водой. На открытых полках – глиняная посуда. С потолка свисали вязанки чеснока и лука, а ещё душистые травы.

Поворошив угли, женщина отошла к столу, на котором лежал большой, обсыпанный мукой кусок теста. Подхватив уже заполненный противень, она поставила его в печь и задвинула заслонку.

Утерев со лба пот тыльной стороной ладони, хозяйка обернулась ко мне.

– Добро пожаловать, барышня, чаёвничать будете, али обеда подождёте?

Я хотела отказаться, признаться, что у меня нет денег, поэтому я тут тихонько посижу, если она позволит. Однако сногсшибательный аромат, идущий от стоящего на подоконнике медного таза, заполненного уже готовой выпечкой, лишил меня силы воли.

– Я почаёвничаю, спасибо, – а потом, может, и обед подожду. Надо разобрать саквояж. Вдруг там всё же найдётся немного денег.

– Проходите в горницу, – женщина кивнула на одну из дверей. И сама пошла вперёд, чтобы её открыть.

Чуть промедлив, я послушалась. Подхватила вещи и двинулась за ней.

Горница оказалась светлой комнатой с тремя окнами. На подоконниках в горшках чахли герани или что-то на них похожее. В простенке уместился буфет. Вдоль стен вытянулись широкие лавки. А по центру стоял покрытый скатертью стол с подвинутыми к нему стульями.

– Вы располагайтесь, пока самовар не поспел, – женщина неопределённо махнула рукой, предлагая положить вещи, куда мне захочется.

А сама убрала к стене два стула из четырёх, оставшиеся немного отодвинула, чтобы садиться было удобнее. Достала из буфета две чайные пары, поставила на стол. Окинула натюрморт внимательным взглядом, поправила сбившийся край скатерти и направилась к выходу, пояснив:

– Меня Асиньей зовут. Зовите, не стесняйтесь.

Оставшись одна, я положила вещи на лавку. На одном её краю уже лежала большая, неопрятная куча одежды, покрывающая дорожную сумку. Вторым гостем станции явно был мужчина. Только они умеют быстро создавать художественный беспорядок.

Я расположилась на другом краю лавки, благо она была длинной. Сняла плащ, аккуратно сложила. Достав из саквояжа гребень и маленькое зеркальце, поправила волосы. Ещё бы умыться с дороги, а то я так растерялась, что забыла спросить Асинью, где это сделать.

Однако сначала нужно посмотреть, что в свёртке. Может, удастся пролить свет на происходящее.

Я развязала бечёвку, развернула холстину. В ней оказалась большая тетрадь в твёрдом переплёте. Раскрыв её на первой странице, увидела надпись, сделанную по диагонали от руки, крупными красивыми буквами: «Моей драгоценной Иде».

Следующая страница начиналась словами «Моя дорогая Лайса», написанными другим почерком. Дальше шли пустые страницы. Похоже, некая Лайса сделала подарок Иде, чтобы та вела дневник и фиксировала всё, что с ней происходит. Однако что-то помешало.

На всякий случай я пролистала тетрадь, из неё выпало ещё несколько листов.

Сверху лежал конверт, адресованный градоначальнику Соснового бора, некоему Берриану Монту. Я отложила его в сторону и тут же выбросила имя из головы.

Взяла первый лист, вверху которого крупными буквами было написано «ПАСПОРТ». Общая информация напечатана типографским способом, а индивидуальные данные владельца вписаны от руки. Бумага была плотной, с гербом в виде незнакомого мне животного в короне. Паспорт много раз складывался вчетверо и выглядел довольно потрёпанным. Мне казалось, что такой документ должен быть книжкой, а не просто листком бумаги, пусть и плотной. Однако придираться я не собиралась. Если паспорт обнаружился в моём саквояже, значит, он мой. И я наконец узнаю, кто я такая и как меня зовут.

Аделаида Вестмар, двадцать пять лет, волосы светлого колера, глаза голубые…

Я снова достала зеркальце. Из отражения на меня смотрела девушка с таким описанием. Следовательно, меня зовут Аделаида.

Ещё в паспорте указывался рост, вес, место рождения, образование…

Хм, оказывается, я окончила Женскую гимназию Министерства народного просвещения. Было сложно осознавать себя учительницей, но паспорт – документ серьёзный. Интересно, какой предмет я преподаю?

Следующий листок являлся назначением Аделаиды Вестмар директрисой дома призрения для бедных сирот Сосновоборского уезда с… завтрашнего дня. То есть я буду руководить детским приютом?

Час от часу не легче.

Последней была подорожная, выданная всё той же Аделаиде Вестмар для проезда от столицы до Соснового бора. Чтобы попасть сюда, я преодолела путь почти в триста вёрст и получила на проезд девять серебряных и шесть медных монет. Деньги мне выдали ровно до почтовой станции «Сосновый бор», а отсюда меня заберёт приютский возница.

Это известие меня обрадовало. Значит, деньги на обед вполне могли быть. Нужно только поискать получше.

Я выложила из саквояжа содержимое и принялась исследовать карманы и кармашки. Затем развернула платье, шаль, заштопанную во многих местах. Перетряхнула и нижнее бельё, каждую вещицу по очереди.

Что ж, похоже, деньги у меня действительно были только ДО этой станции. А дальше следует ждать возницу из приюта.

Наверное, мне нужно всё же отказаться от выпечки и подождать транспорт. Не стоит попадать в некрасивую ситуацию в первый же день. Репутацию приютской директрисы стоит беречь. Мне ещё письмо мэру относить.

Я начала сворачивать сорочку, чтобы положить в саквояж, и именно в этот неудачный момент открылась дверь. В горницу вошёл тот самый неприятный попутчик, который то помогал мне, то насмехался.

Он окинул меня быстрым взглядом, который задержался на сорочке, а затем приподнял левую бровь и усмехнулся.