Задание: Нидерланды - Айронс (Эронс) Эдвард Сидни - Страница 11

• Предыдущая
• 11/44
• Следующая

– После того, как все было затоплено во время войны, – сказал Дарелл, – там поменялась топография.

– Вы правы. И земля еще не полностью осушена. Вот почему ваша задача так сложна.

– Каким временем я могу располагать, если сделка с Уайльдом сорвется?

Инспектор Флаас встал и потушил свою вонючую сигару.

– Как я уже сказал, в правительстве есть люди, настроенные на решительные действия. Они считают, что угроза исходит от небольшой группы безумцев – в конце концов, может быть всего лишь одного-двух человек. Эту фракцию не удастся сдерживать слишком долго. Вы знаете, у нас, голландцев, давняя традиция сопротивления угрозам, террору и шантажу. А традиции следует оберегать. В вашем распоряжении сорок восемь часов для заключения сделки, господин Дарелл. Либо вы получите вирус в обмен на документы швейцарского банка, либо вынуждены будете сдаться, действуя на свой собственный страх и риск. Мы знаем, вы бы не хотели, чтобы все это попало в чужие руки, и можем вас понять. Но мы не можем до бесконечности рисковать жизнями голландцев.

– Что вы собираетесь предпринять через сорок восемь часов?

– Вам предложат покинуть Нидерланды.

– А потом?

– Потом в северных провинциях начнется охота, чтобы очистить это логово сумасшедших раз и навсегда.

– А как насчет риска распространения чумы?

Инспектор Флаас неторопливо кивнул.

– Боюсь, что он существует.

Почти целый час после ухода Флааса Дарелл просто сидел и ждал. Он сидел в полной темноте, так что наблюдатель снаружи мог бы решить, что он отправился спать, потягивал крепкий голландский джин и надеялся, что О'Кифи позвонит ему и успокоит насчет тела Пита. Но звонка не было, и джин не помогал. Час спустя Сэм встал и, воспользовавшись лестницей вместо лифта, выскользнул из отеля через черный ход.

Было заполночь, и эта часть Амстердама стала тихой, темной и сонной. Наслаждаясь ночной прохладой, он не спеша, держась в тени деревьев, окаймлявших каналы, направился пешком к центру города. В какой-то момент ему показалось, что за спиной слышны легкие шаги преследователя; он присел на скамейку, закурил и так просидел минут двадцать, но никто не появился. Дарелл не думал, что Флаас установил за ним слежку. К тому же за черным ходом отеля "Спаанягер" никто не наблюдал. И он пошел дальше.

Антикварный магазин ван Хорна на Кюпплейн, 45 был заперт, а окна закрыты ставнями. Канал, у которого днем играли дети, в это ночное время был темным и пустынным. Дарелл прошелся до дальнего угла, пересек мостовую и вернулся обратно по противоположной стороне узенькой улочки. Дома были погружены в свои средневековые сны. Ни на канале, ни на Кюпплейнстраат никакого движения. Верхние окна дома ван Хорна также были погружены в темноту. Ничто не говорило о том, что О'Кифи все еще находится здесь. Дарелл нашел скамейку возле пристани, на которой днем высаживали туристов, устроился в глубокой тени и стал разглядывать дом ван Хорна.

Дарелл инстинктом игрока понимал, что какими бы достоинствами не обладал человек, добивающийся совершенства в своем деле, очень часто все решает случай. Он никогда на него не полагался, но никогда не удивлялся случайному повороту событий. Он просто принимал происходящее и старался его использовать, неважно, хорошо оно было или плохо. Можно было быть очень терпеливым, чрезвычайно высоко квалифицированным во всех тонкостях искусства шпионажа, обладать блестящим умом – но если удача от игрока отворачивалось, работа становилась тяжелой, грязной и очень часто от ее результата уже не было никакой пользы отделу "К".

Но сегодня ему повезло.

Жалюзи на окнах в доме ван Хорна были опущены, но уже минут через пять он увидел, как боковая дверь рядом с магазином неожиданно открылась и закрылась, и на тротуар выскользнула неясная фигура. Дарелл мгновенно вскочил на ноги.

Это была экономка, Лина Хьюзинг. Плотная, мрачного вида женщина замерла на тротуаре, словно в нерешительности. Затем повернула налево, пересекла улицу и быстро зашагала по кленовой аллее, пройдя поблизости от того места, где сидел Дарелл. В левой руке у нее был небольшой дорожный чемоданчик, на седой голове пожилой женщины прямо сидела черная соломенная шляпа. Когда она шла по улице, ее башмаки на плоской подошве решительно стучали по тротуару.

Дарелл поспешно обошел скамейку, благодаря Бога за то, что не пришел сюда десятью минутами позже.

– Лина, – окликнул он тихонько, – мисс Хьюзинг!

Женщина остановилась, как вкопанная. В неясном уличном свете, проникавшем сквозь листву деревьев, видно было, как она побледнела. Ужас исказил ее лицо. Потом она увидела, что это Дарелл, и отшатнулась назад, с трудом переводя дыхание.

– О! Это вы, минхер Дарелл.

– Конечно. Не бойтесь.

– Не подходите ко мне! Пожалуйста! Я прошу вас...

– Хорошо, – кивнул он. – Я не подойду.

– А вы, вы тоже больны?

– Не знаю, – ответил он, – я еще ничего не чувствую. Но как вы узнали?

Голос ее звучал безжизненно и горько.

– Ваш друг, минхер О'Кифи был здесь примерно час назад и забрал Пита. – Ее большие глаза наполнились слезами. – Пит ведь был уже мертв, когда вы уходили, не так ли?

– Да, – сказал Дарелл, – Мне очень жаль. – Они переговаривались через дорожку, и Дарелл посматривал во все стороны, чтобы быть уверенным, что они одни на этом берегу канала. Ему показалось, что на дальнем углу в тени видна какая-то гуляющая парочка, но тут все его внимание вновь переключилось на женщину. – Лина, О'Кифи оставил для меня какую-нибудь записку?

Она заколебалась.

– О чем теперь говорить? Пит мертв. Я предупреждала его, что это добром не кончится. Но умереть от такой ужасной болезни...

– О'Кифи рассказал вам? – поспешно спросил Дарелл.

Когда он шагнул к ней, она вытянула вперед руки, словно пытаясь его отстранить.

– Я же не дура. Было так больно видеть, как ваш помощник принимает все меры, чтобы не заразиться.

– А что именно сказал вам О'Кифи?

– Он сказал, что было сделано все, чтобы этого избежать. Сказал, что вы должны отправиться в Амшеллиг по распоряжению инспектора Флааса. Что все согласовано с вашим начальством. – Женщина облизала губы. – Вы должны зарегистрироваться в отеле "Гундерхоф" и ждать там О'Кифи. Он приедет завтра.

– Что-нибудь еще?

– А что может быть еще? Это ваша вина, что Пит умер. – Женщина залилась слезами, спрятав лицо в носовой платок, ее крупное тело содрогалось от молчаливых сдавленных рыданий. Дареллу хотелось успокоить ее. Но он знал, что стоит ее коснуться, и сдерживаемая истерика может выйти из-под контроля. Она сказала: – Пит любил свой магазин и все те вещи, которыми торговал. Зачем вы уговорили его ввязаться в такое ужасное дело? Какая ему от этого польза?

– Пит был храбрым человеком. Он умер за Голландию, – сказал Дарелл, понимая, насколько неуместны его слова для этой убитой горем женщины. – Он выполнял особые поручения не только для нас. Он работал и на Голландию.

Она покачала головой.

– Но почему он умер?

– Он пытался спасти других, – сказал Дарелл.

– А вы? Вы тоже умрете?

– Не знаю, – задумчиво протянул он.

– Вы же были у Пита около часа – и знали, что может произойти оттого, что вы там находитесь?

– Сначала я был не уверен. И убедился позже. Но я должен был поговорить с Питом и узнать, что он сумел выяснить.

– Ваш друг О'Кифи продезинфицировал комнату, но сомневался, что это что-нибудь даст, – сказала она. – А что он сделает с... с Питом?

– Это не самое важное, не так ли? – мягко спросил он. – То, что О'Кифи забрал с собой, уже не было Питом.

Женщина помолчала. Потом вздохнула, казалось, исчерпав все эмоции, выпрямилась и взглянула прямо на Дарелла, чья высокая фигура была скрыта тенью деревьев.

– А вы тоже храбрый человек. Я бы так не смогла.

– Куда вы направляетесь?

– Собираюсь поехать к сестре в Гревенхейг. Как вы думаете, это не опасно?

• Предыдущая
• 11/44
• Следующая