Баба Аня рулит в замке (СИ) - Фарди Кира - Страница 1

— Петька, раскудрыть твою кочерыжку! Кто ж так копает?

Баба Аня, ворча и постанывая, встала со скамейки и поплелась к внуку. Петька молча ждал: знал, что бесполезно перечить зловредной бабке: ее боевой дух, закаленный годами в сражениях с дедом, не сломать, не победить.

– Ты ж, паразит, картошку не копаешь, а в земле хоронишь! – Баба Аня остановилась над внуком, грозно потрясая корявым пальцем. – Так и до снега не выкопаем ничего, а зимой что жрать будем, воздухом питаться? Аль на мою пенсию рассчитываешь?

Петька вздохнул, отложил лопату и вытер пот со лба.

Пенсия бабы Ани, как он знал, тратилась исключительно на семечки и сериалы по телевизору. А вот зарплата директора крупной компании, кем он являлся, шла на содержание и лечение старушки.

И что он делает в этой глухой деревне, вместо того чтобы сидеть в кабинете на совещании, одному богу известно.

– Ба, ну я ж стараюсь! – попытался оправдаться он. – Просто земля твердая, лопата не берет…

– Вот есть люди хорошие, а есть — что зря! — сплюнула бабка. — Это ты, Петька! Твердая земля у тебя в голове, а она нормальная! Смотри, как надо! — Она выхватила у внука лопату, и, кряхтя, вогнала ее в землю с такой силой, что искры посыпались. – Вот! Чуешь разницу?

Петька, с завистью глядя на сноровистые движения бабки, невольно подумал, что ей бы не пенсию платить, а в шахте работать – план бы перевыполняла каждый день. Но вслух сказал другое:

— Ба, а может, лучше ты покопаешь, а я пойду семечек принесу? А то мои силы уже на исходе, а ты вон какой живчик…

— Живчик? А ты, паразит мелкий!

Баба Аня приостановилась, прищурилась, окинула внука подозрительным взглядом и занесла над его спиной лопату.

Но Петька давно привык к выкрутасам бабульки, он отскочил и скорчил рожу, поддразнивая.

— Семечки он принесет! Ишь ты, какой хитрый! Ты семечки грызть будешь, я спину ломать? Нет уж, дудки! — бабка сунула лопату в руку внуку. — Копай давай, пока солнце не село. А семечки я и сама могу добыть, благо, в огороде их как грязи.

Петька снова взялся за работу, стараясь подражать движениям бабки. Земля и правда оказалась не такой уж и твердой, просто он, видимо, не прикладывал достаточно усилий. Вскоре картошка начала выкатываться из земли одна за другой, и Петька даже немного вошел во вкус. Баба Аня, хоть и ворчала время от времени, но в целом осталась довольна.

К вечеру почти вся картошка была выкопана. Старушка, опираясь на лопату, оглядела поле с гордостью.

— Ну, вот видишь, — сказала она, — когда захочешь, все можешь. А то все ноешь, да жалуешься.

Петька, уставший, но довольный, улыбнулся.

— Спасибо, ба, за науку. Теперь я картошку копать как профи буду.

Баба Аня хмыкнула и пошла к дому, волоча за собой мешок. Петька остался собирать остатки урожая, предвкушая вкусный ужин с жареной картошкой и солеными огурцами. Он убрал в сарай лопаты и ведра, сложил в кучу ботву, сполоснулся в уличном душе под холодной водой. Хотелось петь от наслаждения: давно он так хорошо не работал физически, мышцы застоялись.

Набросив на плечи полотенце, Петька побежал к крылечку, но застыл на месте. Бабуля тоже еще не мылась, надо ей баньку истопить. Пока возился с печкой и дровами, снова вспотел, но решил сначала старушку в первый пар отправить.

Радуясь задумке, как ребенок, он помчался к дому. Взлетел на крыльцо, и отчего-то тревожно стало на душе: давно баба Аня его не крыла на чем свет стоит, а ругалась она классно, с такими вывертами и поворотами, что уши в трубочку у неопытного слушателя сворачивались.

Только распахнув дверь, вдруг сообразил: нигде нет света. Да и вкусной картошкой не пахло.

Паника захлестнула сознание.

2

Петька ворвался в домик и застыл у входа в комнату. Баба Аня сидела в кресле, сложив на коленях руки, и спала. Улыбка блуждала по ее губам, словно старушка видела чудесный сон, дряблые щеки подрагивали от внутреннего смеха.

— Устала, — улыбнулся Петька и тронул бабулю за плечо. —Ба, просыпайся, я баньку истопил.

— Что? Где? — баба Аня взглянула мутными глазами. — Банька, внучок, это хорошо. Помоги старухе встать, не халявничай!

Петька проводил бабулю в баню, открыл дверь, показал на кадку, наполненную водой, где обычно плескалась старушка.

— Тебе помочь забраться?

— А то, давай. Вертайся задом, раздеваться буду.

Бабка завернулась в специальное полотенце на липучке, чтобы не съезжало, (несмотря на возраст все-таки стеснялась молодого парня, и Петька был ей за это благодарен) и забралась в кадку.

— Тебе голову помыть?

— А то. И ваши новомодные шампуни мне ни к чему! Мыло возьми!

Она махнула рукой в сторону полочки, где рядками стояли разноцветные пачки. Петька даже растерялся от разнообразия.

— И какое брать?

— Сегодня хочу пахнуть лавандой, — заявила бабуля. — И кипятка добавь.

— От горячей воды давление поднимется.

— Шевелись, зараза! Хочешь, чтобы я замерзла. Мое давление! Хочу нянчу, хочу поднимаю. Лей не жалей!

Внук набрал ковшик кипятка и осторожно добавил в пенную воду, потом развернул пачку мыла с синими цветами на обертке и начал медленно намыливать голову старушке.

— Ба, а что тебе снилось в доме?

— Снилось? Что же там было?

— Ну, ты так улыбалась, словно что-то приятное видела?

— Погодь, внучок, — бабуля села удобнее. — Что ж там было-то? — она зажмурилась, будто вспоминая, а потом как гаркнула: — Петька, ты мне стопочку нальешь после баньки?

— Ба! Нельзя же!

— Ну, тогда и не расскажу ничего.

Старушка засунула руки под мышки и надулась как маленькая девочка.

— Хорошо, налью. Чаю. Крепкого, горячего, с мятой.

— Сам пей эту бурду!

— Ба! Не торгуйся!

Петька добавил в голос строгости и в который раз уже подумал, что лучше бы взял с собой жену: ее бабка почему-то слушалась лучше.

— Вот жадюга! Ладно, слушай, — внук насторожился. — В том сне я была… Ты слушаешь?

— Да, да…

— Ведьмой! Прикинь!

— Кем? — Петька поперхнулся словом и закашлялся.

— Ведьмой. Красив-у-у-у-щей, глаз не отвести. И все мужики вокруг, которые хотели мне признаться в любви, копыта отбрасывали.

— Да ты что! Ты их … того… заклинанием?

— Не… я только по ругани мастерица, — бабулька захихикала, тряся головой, внук тоже хмыкнул. — Они сами… того…

— Самоубивались, что ли?

— Да не… ты чо такой бестолковый? — баба Аня ударила по воде рукой, окатила внука брызгами и рассмеялась.

Петька отскочил, оступился, чуть не влетел в печь спиной, но успел ухватиться за край скамьи. Сердце заколотилось неистово, в груди засаднило, словно там поселился раскаленный уголь. Он часто-часто задышал, пытаясь унять дрожь, охватившую все тело.

— Ба, ты чего? — он схватился за грудь. — Так и я кони двину раньше срока.

— Не двинешь. Ты же не влюблен в меня.

— Я просто тебя люблю, несносная старушенция.

И такое теплое чувство разлилось в груди, что внук наклонился и чмокнул бабулю в седую макушку.

— У, шалопай! Слушай, короче. В одного кавалера молния ударила, другой под колеса повозки попал, третий с лестницы скатился, четвертого на дуэли застрелили.

— На дуэли? Это какое же время было?

— Да леший знает! Помню, что на дуэли, и все. Или слушай, или рассказывать не буду.

— Ба, я слушаю.

— А сколько было таких, кто просто покалечился, не счесть.

— Может, случайное совпадение.

— Ага, может… — баба Аня замолчала, но тут же встрепенулась и выкрикнула: — А да! Еще на одного лесной кабан напал.

— На охоте? Так это дело обычное.

— Нет, прямо в городе, на центральной улице. Вот все прифигели!

Петька присвистнул: хорошо бабка сочиняет, ей бы романы писать.