Многоликий Янус (СИ) - Малеёнок Светлана - Страница 49

Мы обменялись с Вильямом несколькими ничего не значащими фразами. Затем, парень отвлекся на лавку со сбруей, а я, тихо шепнул девушке: «Je suis content de te voir!» Что по-французски означало: «Я рад тебя видеть!»

Девушка подняла на меня удивленный взгляд.

У меня внутри, словно все оборвалось. Я ни на секунду не усомнился, что это не она! Словно девушку взяли и подменили! Эта Ядвига, совсем не знала французского языка! Когда моя, свободно и без акцента на нем изъяснялась. Но так, же не бывает! Все получилось даже намного хуже, чем я мог себе представить. Теперь, у меня не осталось даже лучика надежды! Я предпринял еще одну попытку, задав ей безумный вопрос:

— Где другая Ядвига? Та, которая обедала со мной и графом в гостиной? – Произнеся это, я буквально впился глазами в лицо девушки, надеясь увидеть там хоть какой-то намек на узнавание. И увидел. На дне ее глаз, что-то такое вспыхнуло, но слабое и походившее больше не на узнавание человека, а словно на отблеск воспоминания. Но больше всего, в ее глазах было удивления и растерянности. А потом, глядя куда-то в никуда, девушка ошарашено прошептала:

— Я ее вспомнила! Приходите, сегодня в конюшню, когда Вильям уйдет, на закате! – Затем, словно испугавшись своих слов, Ядвига шагнула к торговавшемуся за сбрую, жениху, и, схватив его за руку, боязливо стрельнула в меня глазами.

Увы, но вечер у Гарнии, тоже выдался очень беспокойным! Я не представляла себе, сколько нужно всего знать и помнить экономке, чтобы содержать такой огромный замок в полном порядке.

Она летала по этажам, контролируя всех и все: как убраны комнаты для гостей, как натерты столовые приборы и полы в бальном зале, какие блюда готовятся на кухне и так далее.

Насколько сильно бы мне не хотелось поговорить с Гарнией, но все, же я понимала, как ей сейчас не просто. Поэтому, когда экономка вернулась в свою комнату и буквально рухнула на кровать, я как мышка затихарилась за темными «окнами» закрытых глаз и приготовилась ждать более подходящей возможности поговорить.

Утро началось на рассвете, с первым криком петуха. Я, открыв глаза, сонно ими захлопала. Вслед зачем, сильно удивилась, поняв, что оказывается, тоже спала! Неужели и души спят? – подумала я. – Интересно, это просто привычка или необходимость?

Тем временем, Гарния быстро умылась, поплескав из лохани воду себе в лицо, надела неизменное черное платье и стянула волосы в пучок. Я скривилась. Мое эстетическое чувство, вовсю, корежило от такой безвкусицы. А больше всего от того, что, в принципе, еще совсем не пожилая женщина, искусственно себя старит. После того, что я узнала из воспоминаний экономки, мне все больше и больше хотелось ей помочь! Но мешать ей сейчас, когда от душевного спокойствия Гарнии зависело, насколько хорошо все будет организованно к приему гостей, я, конечно же, не собиралась.

Поэтому, пока женщина проверяла последние приготовления к грандиозному празднику, я решила снова посетить «библиотеку» и полетела по знакомому мне коридору.

Та вторая, заинтересовавшая меня тетрадь, оказалась не похожей на книгу воспоминаний о Ядвиге. Тогда как первая была толстая, я бы сказала, монументальная, в твердой обложке, обтянутой говяжьей кожей, вторая, была совсем другой. Тетрадь воспоминаний о дворецком, оказалась не толстой, но с мягкими, буквально замусоленными обложками розового цвета. На них, как в дневнике маленькой девочки, было нарисовано множество сердечек. Одни маленькие, другие побольше, были и просто огромные, пронзенные острой стрелой, я разглядела и такие, где два сердечка, словно звенья одной цепи, смыкались друг с другом.

Подивившись подобному дизайну, я открыла тетрадь.

***

Бальный зал постепенно заполнялся народом. Оторвавшись от чтения, я некоторое время рассеянно хлопала глазами, оставаясь под впечатлением от прочитанного. Бедная Гарния! Столько лет любить мужчину и считать себя некрасивой, не умной и недостойной быть любимой и счастливой! И все только потому, что обиженная судьбой мать, все детство своей дочери, внушала ей это! Я еще больше преисполнилась желанием помочь бедной женщине! Пока в замке будут гости, граф, вряд ли найдет время вызвать ее для продолжения разговора о его второй дочери. Но как только они уедут,… он наверняка снова вызовет к себе экономку. У меня оставался один день!

А тем временем, весь замок наполнился звуками чарующей музыки!

Одетый в шикарный праздничный фрак, дворецкий Викто́р, встречал гостей, предупредительно распахивая дверь и важно, с чувством собственного достоинства, кланялся.

Я не знаю, как у него это получалось, но да, как-то получалось.

В фойе вплыла шикарно разодетая знаменитая портниха. Некоторые высокородные дамы, в это время поправлявшие прическу перед высокими, в рост зеркалами, презрительно сморщили носики в ее сторону.

Но портниха, высоко вздернув, свой частично аристократический нос, так как была незаконнорожденной графиней Трубецкой, гордо поплыла в сторону бальной залы. Шикарное, лилового цвета платье, с золотой вышивкой, выгодно оттеняло ее бархатную, с персиковым румянцем, практически лишенную морщин, кожу. Что вызывало плохо скрываемую зависть ее более аристократических ровесниц.

Сверкнув торжеством, в больших карих глазах, она гордо прошествовала мимо более потрепанных и менее нарядных местных матрон.

Дверь в бальный зал широко открылась, и церемониймейстер, зычным, хорошо поставленным голосом, объявил:

— Агнесса Илларионовна Трубецкая!

Портниха гордо шагнула в зал, двери за ней закрылись.

А в это время, дворецкий уже распахивал дверь перед соседкой графа Сая́на, графиней Викторией Овердра́йв. Экзальтированная дама, на иностранный манер, предпочитала, чтобы ее представляли, не называя отчество. И, как всегда, своим видом она шокировала высокое общество, буквально купаясь в лучах собственного самолюбования.

Высокая, статная, женщина была одета в облегающее платье, с глубочайшим декольте, из которого ее полная тяжелая грудь, чуть ли не выпрыгивала. Линия талии, по новой моде, начиналась, прямо под грудью, откуда, не имеющее жесткого каркаса и нижних юбок платье, очень не скромно очерчивало каждую складочку ее тела, словно выставляя ее напоказ. Высокая прическа из выбеленных волос, и ярко розовые губы, завершали экстравагантный образ местной красотки, довольно зрелого возраста.

Графиня Овердра́йв, гордо вскинула подбородок, и, стрельнув по сторонам, своими хищными слегка раскосыми глазами, виляя обтянутым платьем, задом, словно похотливая кошка, направилась к бальной зале.

Мне было до чертиков интересно наблюдать все это разряженное в пух и прах, высшее общество! Ведь раньше, ничего подобного мне приходилось видеть. По сути, это был мой первый «выход» в свет. Но, увы, продолжить созерцать вереницу прибывающей друг за другом, знати, мне не дали. Так как Га́рния, внезапно сорвавшись с места, понеслась на кухню, чтобы проследить за своевременной подачей закусок и напитков.

А я тем временем задумалась, а что это так долго, Га́рния делала у самого выхода из коридора, ведущего из хозяйственного крыла, в холл? Я восстановила в памяти направление ее взгляда и ахнула! Так она же так долго стояла в тени арки, чтобы незаметно наблюдать за мужчиной своей мечты! А ведь и, правда, дворецкий сегодня был особенно хорош!

Я постаралась досконально восстановить в своей памяти, внешность этого мужчины. Если мой глазомер, меня не обманывает, его рост, примерно сто восемьдесят пять – сто девяносто сантиметров и широкий разворот плеч, который не мог скрыть даже строгий крой темно фиолетового с золотой окантовкой фрака, в моем представлении, уже делали мужчину достойным самого пристального внимания! На вид бы я ему дала, лет пятьдесят – пятьдесят пять. Седые волосы дворецкого, длиною до плеч, были убраны в низкий хвост. Довольно четко очерченные скулы, с кожей, без видимых признаков старения, придавали лицу Викто́ра, мужественный и моложавый вид. Аккуратный нос с легкой горбинкой, жесткая линия губ и легкий прищур серых глаз с внимательным, цепким и умным взглядом, еще добавили баллов, дворецкому.