Развратный (ЛП) - Мерлин Эй Джей - Страница 2

Но нельзя отрицать, что здесь немного жутковато. Зимой – особенно, ведь в это время года здесь почти никого нет, и все занесено снегом.

К счастью, зимой у меня здесь все еще есть электричество. И кемпинг никогда по-настоящему не пустует. Есть несколько человек, таких как Картер, которые живут здесь круглый год.

Смолкают сверчки вместе с другими насекомыми и мелкими животными, которые называют здешние деревья своим домом. Я вздыхаю, когда иду, и напрягаю ноги, так как земля снова уходит вверх. Это не самый крутой холм на территории кемпинга; тот, что ведет к домикам на берегу озера, намного хуже. Но медленный, увеличивающийся уклон — это тренировка сама по себе, особенно когда я делаю это почти каждый вечер, возвращаясь в свою каюту.

Слева от меня, в радиусе действия одного из уличных фонарей, стоящих вдоль асфальта, я прохожу мимо большого скульптурного дерева, сделанного в виде вставшего на дыбы медведя. Когда-то, должно быть, это действительно было массивное дерево. Но ствол, который сейчас остался позади, имеет около восьми футов в высоту, и потребовалось бы примерно пять человек, чтобы обхватить руками медведя, который стоит с открытой пастью и поднятой лапой, словно для удара.

Я видела это уже тысячу раз. Я прикасалась к нему и вставала на цыпочки, чтобы потрогать шерсть на его груди. Сегодня вечером я едва бросаю на него взгляд, проходя мимо.

К моему удивлению, Вулкан замедляет шаг и останавливается рядом со мной, вопросительно наклонив голову, а его уши вращаются, как спутники, по направлению к дереву.

Я тоже замедляю шаг, и Аргус, стоящий рядом со мной, смотрит на меня с пристальным вниманием. Ему было наплевать на то, что привлекло внимание Вулкана, а я останавливаюсь на дороге, чтобы моя сторожевая собака выяснила, что такого интересного в дереве.

— Это медвежье дерево, Вулк, — напоминаю я ему, когда он не двигается.

Пес не смотрит на меня. Вместо этого наклоняет голову в другую сторону, чтобы уйти с этого места дальше, вверх по холму, как будто за медведем вообще ничего не было. Но я все равно смотрю на него снова, скользя глазами по изгибам шерсти и ног, пока не добираюсь до морды, которая беззвучно рычит в сторону дороги.

Это всего лишь медвежье дерево.

В ночи вокруг меня нет никаких необычных звуков. Ничего, что могло бы натолкнуть меня на мысль о том, что что-то еще находится здесь, или кто-то ушел в лес позже, чем следовало бы. В лесу водятся змеи. Не говоря уже о клещах, пауках и случайных хищниках. Я не знаю, зачем кому-то понадобилось находиться там без света.

Внезапно Аргус сильно толкает мою руку, и я снова кладу ее ему на уши, в то время как мое сердцебиение немного учащается. «Там ничего нет» - мысленно повторяю я, едва замечая, как Аргус снова толкает мою руку.

Это всего лишь медвежье дерево.

Но по какой-то причине сегодня вечером это не заставляет мое сердце биться медленнее. Это не останавливает внезапный, нежеланный прилив воспоминаний, которые не имеют ничего общего с кемпингом или деревом. Это не мешает моим губам почти шевелиться, чтобы произнести слово, которое я так сильно и так часто выкрикивала, когда мне было одиннадцать.

Помогите.

Помогите мне.

Помогите.

Без предупреждения Аргус встает на дыбы и упирается лапами мне в грудь. Его язык находит мое лицо и начинает облизывать мне щеки и нос. По большей части он держится прямо, хотя мои руки находят его лапы, чтобы поддержать, пока он виляет хвостом и продолжает слюнявить мне лицо.

— Ладно, ладно. Перерыв, — говорю я ему, давая команду, чтобы он прекратил активно выполнять мои задания.

Мгновенно Аргус опускается рядом со мной и садится. Его карамельные глаза все еще наблюдают за моим лицом. «Я сделаю это снова,» — кажется, говорит его взгляд. — «Если ты снова запаникуешь».

В мои намерения это не входит.

Я ускоряю шаг, заставляя свои негнущиеся ноги переходить почти на бег трусцой, когда поднимаюсь на холм, огибаю два кемпинга, которые снимаются впервые в этом году, и возвращаюсь в самую дальнюю часть кемпинга, в хижину в лесу.

К нему ведет собственная небольшая подъездная дорожка, и здесь уклон становится немного круче, поскольку дорога сужается до места только для одной машины. Моя машина стоит перед крыльцом, припаркованная по диагонали через тротуар, потому что я могу так ее оставить. Я прохожу мимо нее, чтобы постоять на крыльце в свете лампы над дверью, где мотыльки порхают вокруг лампочки.

Я дома. Деревянные перила вокруг длинного крыльца успокаивают, как и привычная обстановка моего маленького домика.

Собаки, должно быть, тоже так думают. Вулкан крадется слева от меня, направляясь за хижину, туда, где находятся яма для костра, гриль и стол для пикника. Я не часто пользуюсь грилем. Я никогда точно не знала, что можно и что нельзя использовать, и баллон с пропаном под ним заставляет меня немного нервничать, хотя мне двадцать семь, и я прекрасно умею пользоваться духовкой.

Но это совсем не одно и то же.

Я действительно пользуюсь местом для разведения костра не реже трех раз в неделю. Я люблю костры, и не только из-за печенья "Сморс". Костры - это здорово. Кроме того, летом это отличный способ отгонять комаров, пока я тусуюсь в домике.

— Продолжай, — говорю я Аргусу, возвращаясь на тротуар и направляясь к задней части салона.

По пути я щелкаю выключателем на боковой стене здания, и вереница волшебных гирлянд, которые висят на крыльце, мгновенно загораются. Их теплое свечение освещает территорию чуть дальше, чем мой фонарь на крыльце.

— Тебе нужно пописать, прежде чем мы войдем. Я не хочу вставать через три часа.

Обычно ему не нужно выходить посреди ночи. Он хорошо умеет держать себя в лапах. Но я не хочу, чтобы ему приходилось, если я могу помочь.

Вулкан, с другой стороны, вероятно, сам бы выломал дверь или выпрыгнул в окно, как какая-нибудь полицейская собака, если бы я не встала достаточно быстро, чтобы выпустить его. Темная немецкая овчарка крадется по краю стоянки, уткнувшись носом в землю прямо над канавой, которая окаймляет лес по обе стороны от меня.

Это место раньше сдавалось в аренду, как и другие домики, расположенные ближе к озеру на другой стороне кемпинга. Оно было популярно из-за своей изолированности. Но это часть проблемы. После того, как несколько сомнительных отдыхающих устроили беспорядок в этом месте и натворили много дерьма, которого им не полагалось здесь делать, владельцы решили, что не стоит предлагать такое уединенное место.

Эта территория находится всего в сорока футах от ближайшего лагеря, хотя даже за подобное не просят слишком много. Так что за исключением по-настоящему популярных летних периодов, я обычно здесь довольно одинока.

Не то чтобы я возражала. Это очень мило, честно.

Аргус следует за Вулканом по периметру, хотя моя служебная собака больше похожа на прыгающего плюшевого мишку, чем на что-либо, способное разорвать кому-нибудь лицо, как это делает Вулкан. Ни один из них не отличается особой злобностью. И они никогда никого не кусали по какой-либо причине вообще.

Худшее, что делает Вулкан - это лает, чтобы отпугнуть койотов, и обычно Аргус использует свой фирменный прием устрашения немецкой овчарки.

— Давайте, ребята, — говорю я, свистя, чтобы привлечь их внимание.

Аргус отстраняется, подходит к двери и прижимается к ней носом, чтобы сказать мне, что он более чем готов вернуться в наш дом с кондиционером. Он не создан для прогулок на свежем воздухе. Или для борьбы. Или для пеших прогулок. Да и вообще для любых невзгод.

Вулкан, однако, пристально смотрит на лес за хижиной. Его хвост вытянут за спиной, и пес снова наклоняет голову набок, как будто там, в лесу, есть что-то, что привлекло его интерес.

Я делаю глубокий вдох, борясь с желанием дать волю своему воображению. Это единственное, над чем мне приходилось работать с тех пор, как я переехала сюда. Легко видеть фигуры в темноте и слышать звуки, которых на самом деле нет, когда нет света, освещающего лес вокруг меня. Особенно для такого человека, как я, который уже борется с реальной проблемой паники и паранойи.