Бунт (СИ) - Старый Денис - Страница 3

— Сегодня на Брянском шоссе произошло ДТП со смертельным исходом… — вещал цифровой помощник в телефоне, когда я уже собирался на охоту.

Сердце ударило громко, набатом.

— Лидка… — простонал я.

Никаких сомнений в том, что это мои любимые, не было. Меж тем Алиса, цифровой помощник, которая сама и нашла эти новости и включила, продолжала оглашать мой приговор.

— По некоторым, непроверенным данным, в легковой автомобиль с двумя взрослыми и двумя детьми врезался на большой скорости внедорожник Тойота «Танк» известного бизнесмена и мецената Андрея Степановича Горюшкина. Пассажиры легкового автомобиля погибли на месте. Работают следователи и представители Федеральной Службы Безопасности, присутствие которых обусловлено тем, что подобные автомобили со спецсредствами, как… Дело может иметь резонанс, так как погибшим является офицер, только что вернувшийся в отпуск с зоны боевых действий, его имя Игорь… — сказано было в сообщении, которое пропало сразу же, как только было зачитано цифровым помощником.

Сколько я после ни искал новые данные, лишь в даркнете смог увидеть какие-то подробности. И даже там не давали однозначную оценку случившемуся, ссылаясь на то, что нужно дождаться результатов расследования.

Больше не раздумывая, я рванул к своему старенькому джипу, к своей надежной «Ниве», чтобы сей же час ехать в Москву. Через тридцать минут я уже мчался по Московской трассе.

Кто поможет? Многие, если не все, мои друзья и сослуживцы либо отошли от дел, либо ушли из жизни. А те, кто остался — скорее, мне враги, чем даже товарищи.

— Коля, привет! — я старался не проявлять истерику, не думать о том, что случилось. — Не стану тянуть кота за причинное место. Мне нужны все подробности того, что произошло сегодня на Брянском шоссе.

Молчание в телефоне говорило о многом. Николай — это мой старинный товарищ, который обязан мне жизнью. Я на себе выносил его в Афгане, когда нашу колонну размотали то ли пакистанцы, то ли американцы ряженые. Николай тогда служил капитаном в военной прокуратуре. Сейчас взлетел повыше.

— Не молчи! — потребовал я, теряя терпение.

— Там были твои. Все скончались. Это всё, — сказал Николай и положил трубку.

И больше ничего… Даже Коля, в котором я никогда прежде не сомневался, когда я перезвонил, сухо и коротко посоветовал принять потерю и не дергаться. Еще три звонка по знакомым понадобилось, чтобы окончательно увериться в том, что все буквально трясутся от страха. Близкий друг зятя, крестный отец моих внуков, было пообещал во всем разобраться, но даже не перезвонил, а лишь прислал через несколько минут сообщение, что ничем помочь не может.

Был еще один звонок… Через два дня, в течение которых я пробовал накопать как можно больше свидетельств об убийстве моих родных.

— Максим Викторович, их уже не вернуть. Сколько вы хотите? Миллион?

Голос в смартфоне пытался быть учтивым, вежливым. Но я-то слышал, что разве что «старался». А вот это обезличенное «их»!

— Пошел нахер! — сказал я, но не скинул вызов.

Редкая возможность, может, в ходе разговора что-то выясню. И тот снова заговорил.

— Миллион долларов. Если здравый смысл посетит вашу голову, то пришлите пустое СМС на этот номер, — сказал сука-переговорщик и на сей раз уже сам бросил трубку.

Ну и какой здравый смысл может быть после такого разговора? Какая ещё может в голову стучаться мысль, кроме как уничтожить виновников?

— Покойтесь с миром, — проговорил я в полном одиночестве.

Похороны прошли при отсутствии людей. Даже сучонок Олег, тот самый крестный моих внуков, что бил себя в грудь и клялся разобраться… И он не пришел на кладбище.

Свой дом под Брянском я продал очень быстро. Слил его, по сути, риелторам, только чтобы деньги достать прямо сейчас. А потом поселился в Москве. Я бился в инстанции, я встречался со следователем. Первым — молодым парнем, который, казалось, хочет правды. Потом со вторым… этот правды уже не хотел.

— Максим, и больше ко мне не обращайся! — сказал мой давнишний друг Николай, который тайком, будто бы мы шпионы, передавал мне лишь только часть дела, то, что сохранилось.

— Спасибо и за это, — сказал я тогда.

Я читал, что там понаписывали… сперва, видимо, хотели все спустить на то, что неизвестно, кто участвовал в аварии. Потом на несчастный случай.

А потом…

Я слушал, что говорит судья, и не мог поверить. На скамье подсудимых должен был сидеть… Да все они знают, кто именно. Но там не было никого. И то, что дело дошло до суда — так это, опять же, я постарался.

— Ввиду того, что владелец и водитель автомобиля Игорь… был в состоянии алкогольного опьянения и сам спровоцировал ДТП, ослепляя все автомобили фонарем большой мощности… следственный эксперимент… Суд постановляет признать Кирилла Андреевича Горюшкина невиновным… Определить Кирилла Андреевича Горюшкина стороной потерпевшей… В связи со смертью виновника ДТП, дело будет закрыто.

— Смиритесь, Максим Викторович, я еще удивлен, как вам вообще удалось столько сделать, — сказал тогда мой адвокат и попробовал похлопать по плечу.

Я перехватил указательный палец ссученого юриста и чуть было не сломал. Вовремя опомнился. А то прямо тут, в суде, меня бы и закрыли надолго. Руку я убрал, но зубы сжались так, что челюсть свело.

Адвокат-то всё обманывал меня, говорил, что можно бороться. А в итоге… Я не добился правды.

Старая добрая трехлинейка готовилась вершить справедливость. Я уже два месяца как работал над тем, чтобы осуществить месть. То, как перевернули дело на суде, было не просто возмутительно, а фантастически невообразимо, нелепо — и оттого ещё более ужасно. Все знали, пусть и без подробностей, кто именно виновен в случившемся, но нет, смолчали.

Олежек, крестный моих внуков, чтобы его черти жарили! Он сам давал показания, что его друг часто выпивал за рулем… Что Игорь, мой зять, чудачил на дороге. Привлекли социальные службы и опеку, откуда притащили целый ворох бумаг, измыслили, что дети были в социально опасном положении, школа — туда же.

Со службы Игоря, как и Лидочку с работы, уволили задними числами, причем по статье за пьянку, так что они, если судить по документам, ехали в машине уже безработными. В один момент из порядочной, даже эталонной семьи мои родные превратились в чудовищ.

И все это продолжилось и после заседания суда. Так как мне удалось не прямо обвинить, а через одного журналиста лишь намекнуть. Горюшкины же словно издевались. Да это и было глумление. Кирилла я видел на шоу на федеральном канале. Рассказывал он там о том, что собирается жениться. Что какие-то там обвинения — это всё завистники, конкуренты. А он спонсирует приют для животных и весь такой-присякой молодец. И девица эта… Она же, пассажирка-то его, всё знает, что тогда произошло. Но и она молчит, поддакивает Горюшкину.

Сперва я пробовал прорваться на передачу. Но… прямого эфира не было ни у кого, только запись. Чтобы я ни сделал, как бы ни выкрикивал в студии, желая донести до людей правду, меня просто бы вырезали.

Так что я не встревал. Рыдал беззвучно, разбивал костяшки в кровь, когда бил кулаком в стену, но не проявлял себя больше. Еще тогда, как я сделал первые звонки, было понятно, чем закончится этот спектакль. Но оставлять все это безнаказанным я тоже не собирался.

Я не мог простить им гибели моей семьи. Их не вернёшь, это верно — но я не мог сидеть и слушать, как мою дочь и ее семью очернили.

— Отойди, девочка! — прошептал я, наблюдая в прицел пассию убийцы, того самого Кирилла Горюшкина.

С этой дамочкой он, между прочим, со дня аварии, или даже раньше.

Я узнал все, что только можно и что не засветило бы меня перед внушительной охраной Горюшкина-отца. Это была Алина — и даже оставалось предположение, что девчонка в момент совершения преступления была в машине, но никаких данных о том не нашел.