Боберман-стюдебеккер - Алмазов Борис Александрович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/9
• Следующая

— Вовка, вставай!..

…Вставай, Вовка! — отец тряс его за плечо.

Вовка с трудом разлепил веки.

— Чего?

— Вставай! Я на работу опаздываю, так что сам поднимайся — выводи!

— Чего выводить? — не понял мальчишка.

За окнами стояла глубокая ночная тьма. До подъема в школу — полтора часа.

— Не чего, а кого! Ты что хочешь, чтобы он нам всю квартиру загадил? Он ведь не машина, не выключишь! Он живое существо!

Живое существо плясало на кривых ногах и просительно скулило. Вовка, которого качало, оттого что сон сидел в каждой клеточке его мозга, треснулся о дверной косяк и только тогда немножко очухался. С тоской посмотрел он на белые морозные узоры на стеклах, подумал о том, как стужа полезет в рукава, за шиворот пальто — стоит только выйти на мороз — и его передернуло.

Не попадая в рукава, он натянул пальто, нахлобучил шапку. Георгин яростно драл когтями входную дверь, и как только она открылась, лавиной рухнул вниз по лестнице, моментально вырвав из Вовкиных рук веревку, заменявшую поводок.

Когда Вовка вслед за ним выскочил на улицу, Георгин был уже далеко. Резвой трусцой уносился он по тускло освещенному бульвару, лихо козыряя задней ногой почти каждому фонарю.

— Герой! Гера! — закричал Вовка, кидаясь за ним вдогонку, но вернуть бобермана было невозможно. Пес проскочил проходными дворами на пустырь и там исчез в темноте.

«Вот и все! — подумал Вовка, — вот тебе и боберман-стюдебеккер». Но странное дело — вздохнул с облегчением.

Может быть, виновата в этом полубессонная ночь, бесконечная серенада бобермана, ледяной ветер, задувавший под пальто, или еще что-то, а только подумал он о пропаже собаки как-то отстраненно.

Он подумал, что теперь можно не торчать на морозе, а вернуться домой и нырнуть в еще не остывшую постель, укрыться одеялом с головой и спать, спать, спать… Сколько захочется! Потому что до зимних каникул осталось два дня, и «промотать» эти два дня такому специалисту по прогулам, как Вовке, не составляло труда.

Вовка потопал задубевшими от холода ботинками. Несколько раз покричал в темноту:

— Герой! Герой! Георгин…

Это было делом безнадежным. С таким же успехом можно было звать из снежных вихрей Деда Мороза и Снегурочку… И он двинул домой.

Вихрем взлетел по лестнице на свой этаж. Даже лифта не стал дожидаться! И скорее в кровать, под пуховое одеяло.

— Ну и что! — говорил он себе. — Пропала собака! Подумаешь! — Конечно, прохожие и одноклассники не будут умирать от зависти, глядя на Вовкиного бобермана… Но если припомнить, что творилось этой ночью, то неизвестно кто вперед окочурится! Недаром бабуля говорила, что «ета животная нас всех в гроб вгонить!». Нет стюдебеккера — и не надо! А со славой… Со славой что-нибудь поинтереснее придумаем!

Вовка согрелся, но сон почему-то не возвращался. Наоборот: глаза не хотели закрываться, а в голову лезли неприятные и непрошеные мысли.

— Но ведь я же его не выбросил на мороз! Он сам сбежал! — шептал он, глядя растопыренными глазами в начинающее синеть окно. — А может, ему там лучше?! Может, он сам на волю хотел!

Кровать стала почему-то ужасно неудобной. Вовка ворочался, устраивался и так и сяк, но матрац, который всегда подставлял свою упругую полосатую спину с готовностью, вдруг стал каким-то бугристым, твердым… Одеяло душным, а подушка каменной. И неотвязно вспоминался Вовке мальчишка на снегу, с буханкой под животом…

Медленно-медленно, словно во сне, Вовка поднялся. Натянул штаны, куртку, напялил пальто, вбил ноги в теплые ботинки. Долго-долго завязывал тесемки шапки и заматывал шею шарфом.

Как ему не хотелось идти! Мало того, что каждый сантиметр его невыспавшегося тела был против, Вовка понимал, что с возвращением стюдебеккера навсегда кончится его спокойная жизнь.

Вставать придется в такую рань каждый день! А что еще придумает боберман — неизвестно!

— Может, я его еще и не найду! — сказал Вовка с тяжелым вздохом, выходя на лестничную площадку.

Его ноги будто прилипли к лестничным ступеням, а руки не желали толкать тяжелую дверь парадной. Но какое-то новое, не знакомое ему прежде чувство заставило его зажмуриться и вывалиться на улицу, в тьму и мороз.

Холодный ветер со снегом царапнул его щеки, и в ту же секунду в желтом кругу света под фонарем Вовка увидел Георгина. Стюдебеккер тоже увидел хозяина. Он подскочил вверх сразу на всех четырех лапах и залился таким лаем, что в домах стали вспыхивать светом окна. Его грязные лапы уперлись в Вовкину грудь, а мокрый горячий язык моментально облизал все лицо.

«Вот он, вот он мой хозяин! — означали эти прыжки и лизание. — Я знал, что он вернется! Я знал, что он меня не бросит!»

— Да ладно! Ладно тебе! — начал отмахиваться от уникального пса Вовка. — Прекрати! Но справиться с Георгином было не просто.

— Отстань, я сказал! — закричал Вовка, хватая пса за ошейник. И тут же его руки сделались липкими, а в нос ударила такая вонь, что глаза сами собой заслезились. Стюдебеккер от кончиков ушей до обрубка хвоста был вывален в каких-то невероятных осклизлых помоях. Тошнотворный запах падали, густо валивший от него, сбивал с ног.

— Фффууу! — застонал Вовка. — Где ж ты так вывалялся? Где ж ты нашел такую дрянь? Паразит! Ну что теперь с тобой делать? А ну домой! Домой быстро и мыться!

Георгин не возражал. Несколько раз он тихонечко вякнул во тьму, точно с кем-то прощался, и громадными прыжками помчался к обитой клеенкой Вовкиной двери на шестом этаже.

Мыть его пришлось долго. Бабка горестно причитала. Мама только укоризненно взглянула на Вовку и быстро-быстро, даже не попив как следует чаю, ушла на работу.

Вовка извел на стюдебеккера все хозяйственное мыло, весь шампунь. Опрыскал его отцовским одеколоном «После бритья». Георгин чихал, скулил, преданно заглядывал в глаза. Норовил лизнуть Вовку в нос.

А вонь не проходила! Правда, теперь она уже шла не от самого пса. Он теперь благоухал, как весенняя клумба. Но запах падали перекочевал на вещи, на стены квартиры. Вовка даже не смог съесть свою любимую манную кашу напополам с малиновым вареньем! Хотя и пытался есть около распахнутой настежь балконной двери. Первый раз в жизни он не мог дождаться, когда можно будет идти в школу! Но запах, принесенный в дом стюдебеккером, не покидал его и там. Особенно воняла одежда. Сколько ни стирал ее Вовка снегом, а вся грудь у пальто была истоптана собачьими лапами.

Домой он возвращался с опаской. Его томило нехорошее предчувствие.

И не зря!..

…Еще в парадной на него неистово пахнуло псиной. Стараясь не вступить в лужи, налитые по всей лестнице, Вовка добрался до своей площадки и обмер.

Перед дверью его родной квартиры лежали разномастные дворняги, пропыленные, как старые швабры, болонки, облезлый спаниель и жуткий висломордый боксер… Все эти экспонаты собачьей выставки с почтительным вниманием слушали, как за дверью на все лады завывает Георгин.

Стюдебеккер выл вдохновенно. И слушатели ловили каждый звук, каждый забористый переход. Иногда особенно взволнованная пением шавка начинала подвывать, а остальные сочувственно вздыхали и нервно болтали разнокалиберными хвостами. В перерывах между музыкальными номерами они драли зубами и когтями клеенку дверной обивки и задирали ноги на косяки.

Бочком-бочком протиснулся Вовка мимо собачьего концертного зала и, едва попадая ключом в замочную скважину, проник в свою квартиру.

Тут на него бурей налетел Георгин, чуть не повалил от радости, чуть не задушил в объятьях. С трудом окоротил Вовка взбесившегося от любви к хозяину пса и услышал тоненькие причитания.

Он вбежал в кухню и обмер.

Холодильник, как и накануне вечером, был раскрыт настежь и совершенно выпотрошен. А на кухонном столе стояла табуретка и на ней со шваброй в руках сидела и причитала бабуля…

• Предыдущая
• 5/9
• Следующая