Весло Харона - Алейников Дмитрий Александрович - Страница 8

Гога кивнул.

— А четвертый? Ведь ездили четверо?

— Четверо, — эхом откликнулся Гога. — Дикий с ними ездил. Ему две пули в бок засадили, лежит весь крест-накрест в бинтах и памперсах.

— А…

— Уже перетерли с ним, — опередил Жука Гога. — Говорит, что ждали их там. Трое со стволами в квартире и двое — этажом выше. Взяли в капкан и положили поленницей.

— Ну, Яша… — Жук побледнел и сжал кулаки.

— А вот Яши там как раз не было.

— Не важно.

— Да как сказать…

— То есть?

Гога помолчал.

— Понимаешь, Жук, между нами говоря, странно все это. И что ждали нас, и с наколкой твоей.

— Ты что гонишь? — Глаза бригадира сузились.

— Да ты не парься, послушай лучше. — Гога успокаивающе тронул его за плечо. — Стукач — твой, так?

— Ну.

— Вот. Никто, кроме тебя, его никогда не видел. Так что наколка на эту хазу, считай, твоя. Дальше — больше. Когда ехать, ты сам решил. Так?

— Ну.

— А потом сам же соскочил, поехал к корешам своим. А наших встретили как дорогих гостей. Шаришь?

— Ты что, — лицо Жука перекосило от ярости, — козлить меня решил?

— Я… — Гога сделал внушительную паузу, — тебя предупредил. Между нами. По старой дружбе. А вот среди братвы давно был базар, что зуб у тебя на Дятла. Чуешь? А в Солнечногорске Коломийцем и не пахло. Что он, совсем с ума сбежал, чтобы у нас под носом лежать?

— Так… — чуть слышно прошипел Жук. — Значит, решили меня закозлить?

— Жук, никто еще ничего не решил. — Гога легонько хлопнул его по руке. — Я, если честно, думаю, что это чурки. Хотели подставить тебя, купили стукачка твоего. Не обижайся, братан, но расклады есть разные. Очень уж все ловко срослось. Так что будь готов. А я тебе ничего не говорил. Просто рассказал, как все у Дятла сложилось, и спать пошел. Лады?

— Спасибо. — Жук кивнул, повернулся и побрел к своей машине.

Гога еще раз стрельнул глазами по сторонам и быстрым шагом ретировался в сторону метро.

Таксист не довез Бориса до подъезда, как обещал, высадил его, плохо соображающего, что происходит, возле угла дома и укатил.

Длинный, многоподъездный дом, где жил Борис, начинался от станции метро и уходил в глубь квартала. Борису был нужен самый дальний подъезд, и он стоял теперь, собираясь с силами, чтобы преодолеть этот путь.

За спиной шумела улица, гудел небольшой, из матерчатых будочек, рынок у выхода из подземки.

— Сосиски в тесте! Га-арячие сосиски в тесте! — надрывалась торговка, будоража воображение возвращавшихся с работы людей. — Сосиски в тесте!

С минуту Борис вслушивался в эти зазывные крики, словно то была знакомая и некогда любимая, но порядком подзабытая мелодия. Потом щеки его начали собираться к ушам, растягивая рот в подобие улыбки.

— Сосиски в тесте, — повторил он за торговкой, глупо ухмыляясь. — Сосиски в тесте. — Он вдруг расхохотался, запрокинув голову так, что чуть не потерял равновесие. — Сосиска в тесте! Ха-ха-ха! Сосиска в тесте! Сосиска, которая в тесте! Сосиска, которую тесть уже съел!

Продолжая хохотать, Борис медленно двинулся к своему подъезду, стараясь свести к минимуму амплитуду колебаний из стороны в сторону. Навстречу ему попался знакомый. Сообразительный мужик хотел обойти поддатого соседа, но Борис, предприняв неожиданный маневр, ухватил его за руку.

— Привет, Михалыч, — выдохнул Беленков, обдав соседа перегаром. — Ты представляешь, что творится? Она там продает сосиску в тесте. Представляешь? Тесть сосиску съел, а она ее продает! Во народ! Изо всего бабки давит!

— Да, — закивал Михалыч, вымученно улыбаясь и пытаясь освободить руку из тисков Бориных пальцев, — забавный каламбурчик…

— Какой на хрен каламбурчик? — возмутился Борис. — Я сам слышал! Стоит и орет… Надо узнать: тесть продается вместе с сосиской или нужно подождать, пока сосиска из него… Михалыч!

Соседу удалось-таки вывернуться, и он тут же пустился наутек.

— Михалыч! Ты куда, в натуре?!

— Извини, тороплюсь, в гараже ждут…

Борис остался в одиночестве. Свежий воздух и приступ веселья несколько взбодрили его, и он зашагал дальше уже более твердым шагом.

— Сосиска в тесте, — бормотал он на ходу. — Еще чего! Хватит мне и одного тестя. Такой тесть — одному не съесть. И так, глядишь, не останется от меня ни сосиски, ни того, что выйдет потом…

Макс, единственный из троицы, возвращался домой в хорошем настроении. Еще бы! Его не тяготила проблема с тестем-спецушником. Он не изнывал в ожидании новостей от подручных. Макс с ветерком катил в машине домой. Хмель наполнял окружающий мир сочными красками и чарующими звуками, а девица, сидевшая рядом с ним, казалась верхом красоты и просто эпицентром сексапильности.

В отличие от горемыки Беленкова, Макс вышел у самых ступеней родного крыльца. Бросив водиле полтинник, он подождал, пока его знакомая тоже выберется наружу. Откинув со лба светлые волосы и одернув закатавшуюся на живот кожаную мини, она без лишних вопросов двинулась к подъезду.

Он был достаточно галантен, чтобы, открыв парадную дверь, пропустить даму вперед, но, едва они вошли в полумрак подъезда, рука его как бы сама собой накрыла и сжала ягодицу блондинки. Пальцы тут же соскользнули с качественной мягкой кожи юбки, и он был удостоен брошенного через голое плечо блудливо-укоризненного взгляда. От этого взгляда, от вида этих округлостей, соблазнительно колыхавшихся при каждом шаге девицы, в Максе проснулся настоящий Везувий.

Буквально втолкнув свою новую подругу в лифт, Макс нажал кнопку нужного этажа и, зажав блондинку в углу, принялся жадно шарить по ней руками.

— Не, ну ты же подожди! — На сей раз в голосе девицы прозвучало довольно натуральное возмущение. — Что ты сразу лапать-то? Я ж не шалава какая-нибудь.

— Ну да, — Макс отстранился и с ухмылкой взглянул спутнице в лицо, — конечно.

Они вошли в квартиру.

Не тратя времени на разувание и изучение географии квартиры, гостья сразу проследовала в комнату. Макс метнулся на кухню, хлопнул дверцей бара и через мгновение предстал перед предметом своего вожделения с бутылкой коньяка и двумя рюмашками.

Девица поморщилась, хотя в этой гримасе было больше кокетства, чем недовольства.

— Ну, ты хоть закусить чего принеси. Лимончик порежь…

— Ага, — с готовностью кивнул Макс, ставя бутылку и рюмки на журнальный столик. Он опять бросился на кухню и загремел, забренчал там, что-то нарезая и сервируя.

Гостья его тем временем быстро открыла коньяк и наполнила рюмки. Поспешность, с которой она проделала это, была довольно подозрительной. Еще более подозрительно девица повела себя дальше. Она извлекла из кармашка юбки маленькую капсулу и, быстро вытряхнув ее содержимое в одну из рюмок, убрала капсулу обратно.

Затем взяла другую рюмку и уселась поудобнее на широком диване, небрежно скинув туфли и подобрав ноги под себя. В этой позе томящейся куртизанки и обнаружил ее вернувшийся с тарелками Макс.

Девица лишь пригубила коньяк, Макс опрокинул свою порцию залпом.

— А ты… это… — начал он, пытаясь изобразить светскую беседу. — Тебя… это… как зовут?

— Здравствуйте, приехали! Сто лет знакомы, и такие вопросики! — Блондинка поджала губки. — Карина меня зовут.

Макс понял, что допустил оплошность, но пятьдесят грамм коньяка, посланные вдогон литру «Смирнова», выпитому в ресторане, напрочь лишили его возможности соображать. А ведь лицо девицы и впрямь было знакомо. Может, в прошлую встречу она еще не была блондинкой? Все может быть…

Он понимал, что нужно сказать какой-никакой комплимент, чтобы компенсировать бестактность, но мозг злостно саботировал команды Макса и ничего не выдавал. За неимением лучшего сценария, Макс налил себе еще коньяка, но пить не стал. Вместо этого он плюхнулся на диван рядом с Катей. Обвив ее талию руками, он приник к ней, ощущая, что вулкан внутри раскочегарился уже до критической точки.

Бормоча что-то бессвязное, он принялся стаскивать со своей дамы ее довольно символический прикид. Получалось это не слишком изящно, напоминая скорее процедуру снятия кожуры с апельсина. Катя явно не была в восторге от подобного обхождения, но не сопротивлялась.