Леди, охранник и кусочек ткани (СИ) - Началова Екатерина - Страница 28

Глупой, счастливой, ничего не понимающей надежды.

...

Она не знала, сколько времени прошло с момента, как Кэйлус ушел. Могла сказать только в звездах: плюс шестнадцать звёзд — именно столько зажглось на небе после его ухода. Ровена долго сидела на своей холодной скамье, счастливо глядя на небо. Теперь она знала, что Он здесь, рядом. Яма вдруг стала казаться уютной, а фадийское небо — благожелательным и мудрым. Она открыла шкатулку, наугад съев одну конфету из дюжины, действуя строго левой рукой. Правую Ровена все еще держала сжатой — там, под пальцами она хранила его прикосновение.

Уже поздно ночью Ровена потребовала встречи с министром и сказала, что согласна.

Глава 21. О том, что мальчики - это будущие мужчины

Служанки порхали вокруг Ровены, как мотыльки у свечи: в шесть рук мыли, одевали, заплетали, подкрашивали лицо. Волосы распустили, и в пряди тщательно вплели длинные ниточки с крошечными драгоценными камнями, которые поблескивали при каждом движении. Ко встрече с женихом готовились все утро до обеда.

На Ровену надели тонкую нижнюю рубашку, а сверху — платье из симеолы. По меркам Лисагора оно стоило целое состояние. Совершив нехитрые вычисления в уме, Ровена поняла, что на ней самое дорогое из платьев, которые она носила в жизни. Крой был фадийский, гаремный. Рукава из полупрозрачной ткани солнцем расходились от плеч, грудь прикрывала прозрачная кисея. Пояс находился четко под грудью, бирюзовый подол доходил до пола, скрывая ноги.

Самое дорогое платье... Странно, но эта мысль не вызвала радости, только усмешку. Симеольное платье было для Ровены пиком мечтаний два дня назад. Сейчас же этот пик сместился совсем в другую плоскость и выглядел как потрепанная серая куртка под неровно остриженными пшеничными волосами. И губы с острыми вершинами.

«Кэйлус».

Что он придумал? Как оказался здесь? Как, какой хитростью? Ради нее? Она уговаривала себя не думать, что Кэйлус здесь только ради нее, но все равно думала, хотела думать. Мысли сворачивали и на страшное — что он с фадийцами, но об этом думать не хотелось. В итоге Ровена держала и страшные, и желанные предположения где-то на пороге сознания, не позволяя им поселиться в голове на постоянной основе. Она ждала объяснений, хоть каких-то сведений. И совсем не сопротивлялась — сначала служанкам, а затем и солдатам, которые повели ее на встречу.

«...с будущим мужем», — Ровена думала об этом с отвращением, представляя, что сейчас ей представят рыбоглазого фадийца, которому нужно будет улыбаться. Но под сенью высокого дерева рядом с министром не оказалось другого мужчины. Единственный, кто стоял там кроме Хога Дария — только какой-то мальчик.

Изображая из себя покорившуюся грубой силе, Ровена склонила голову. На лице Хога появилось отчетливое удовлетворение. Он приветственно повел широкой мясистой ладонью.

— Рад лицезреть вас в благодушном настроении, леди Ровена. Позвольте познакомиться вас с моим сыном — синэй* Мегарей из клана Темнокрылых.

*звание аристократа в Фадии.

— ... ваш будущий муж, — добавил министр, пристально наблюдая за баронессой.

Снова склоняя голову, Ровена растерянно захлопала глазами.

«Мальчик? Вот почему Кэйлус сказал познакомиться... Он не опасен. Но... Что мне с ним делать? А ему со мной?»

Перед ней стоял стройный мальчик лет десяти. По фадийским обычаям на нем красовался черный халат из симеолы с затейливым ярким узором по краю. Под халатом виднелись широкие черные штаны. На широком поясе висели инкрустированные черными камнями небольшие ножны. Прямые темные волосы мальчика с еле заметным ржавым отливом были подстрижены и тщательно зачесаны назад.

— Мегарей, поздоровайся со своей первой женой, — настоятельно проговорил Хог.

«Первой женой». Ровена скрипнула зубами.

Мальчик на слова отца не отреагировал. По виду он вообще не торопился. Прямо стоя на месте, он оглядывал Ровену не спеша, серьезно, с живым любопытством и вниманием к деталям. С интересом осмотрел ноги, торс; оглядел грудь, руки, лицо. Наконец, мальчик кивнул и степенно подошел к Ровене.

— Она мне нравится, отец, благодарю. Леди. Я оглядел вас и решил, что вы достойны меня, — торжественно заявил он, вводя Ровену в ступор. Затем без спросу уверенно взял ее руку и посмотрел в глаза. Ростом Мегарей не дотягивал Ровене и до плеча, от того смотрел снизу вверх. Взгляд был уверенным. Слова — тоже.

— Ваши волосы цвета мокрого песка, а глаза — зеленые, как молодая трава, и блестят как звезды. Кожа напоминает гладкую симеолу, а груди выступают как две высокие горы с плавными вершинами.

Смешавшись, Ровена невольно перевела взгляд на собственную грудь. Речь «будущего мужа» впечатляла.

— Благодарю... Вы так наблюдательны... — удивленно произнесла Ровена, во все глаза взирая на юного фадийца.

— Гхм! Остановись, сын, — кашлянул в ладонь Хог. Затем обратился к Ровене. — Простите. Мой сын еще не познал все нюансы дозволенных любезностей.

— А что я такого сказал? — с достоинством поинтересовался Мегарей. — Ты говорил отмечать выдающиеся детали. Я отметил.

Все сделали вид, что не посмотрели на грудь Ровены. Воспользовавшись паузой, юный Дракон уверенно продолжил:

— ...я возьму вас в жены и вы родите мне детей. Мне нужно много детей.

— У вас выдающиеся планы, Мегарей, — растерявшись, произнесла Ровена, которой не приходилось слышать такие конкретные заявления и от трехсотлетних мужчин, не то, что от десятилетних. И поинтересовалась: — Зачем вам много детей?

— Для побед, — важно сообщил мальчик. — Когда я вырасту, то стану императором Фадии. Я завоюю все страны. В том числе и вашу родину. А мои сыновья будут биться за меня.

— Неужели... — вежливо произнесла Ровена, покосившись на улыбающегося Хога Дария.

Они втроем продолжали стоять под деревом. Просачиваясь через магическую защиту, северный ветер теплел, обнимая плечи мягкими воздушными потоками с вплетением отчетливо морозных нитей.

— Мы с сыном любим планировать далеко вперед, — с гордостью сказал Хог и с нажимом проговорил уже Мегарею. — Пройдись со своей невестой. Почувствуй, как она двигается, как пахнет, как и что говорит. Слушай — и запоминай. Представь ее своей.

— Я уже запоминаю и представляю, — твердо ответил мальчик, предупреждающе зыркнув на отца узкими глазами.

«Ему не нравятся указания», — поняла Ровена, мгновенно решив быть аккуратнее с этим целеустремленным ребенком.

Четко повернувшись на каблуках, мальчик приподнял руку, предлагая свой локоть. Подумав, Ровена противиться не стала — опустила пальцы на тонкий локоть.

— Да, леди... Ваша семья извещена. Я сообщил о помолвке вашему отцу, — мягко проговорил министр вслед. Ровена оглянулась на него. — И остальным.

«Все знают», — поняла она, живо все представив. Вороны улетели и доставили вести. Лисагор знает, Фадия знает, Эльзас знает. Пока она гуляет по саду, снаружи переполох. Оскорбленный Эльзас задает гневные вопросы, Фадия ликует, Лисагор в недоумении и возмущении. Мама вытирает глаза, отец пытается оправдываться перед всеми, прямо сейчас. Ровену утешало только одно: теперь родители знают, где она, знают, что жива.

Тем временем Мегарей торжественно вел ее к фонтану.

— Вам понравились конфеты? — он нарушил взаимное молчание, испытующе глянув на невесту.

— Очень, — искренне произнесла Ровена, мгновенно вспомнив Кэйлуса. Она сжала пальцы, вспоминая его прикосновение. — Очень вкусные конфеты. Вы поразили меня своей... заботой.

Мегарей самоуверенно усмехнулся, гордо приподняв выпяченный вперед подбородок.

— ...но почему дар передал мой охранник? Как Кэйлус оказался у вас? Его тоже похитили? — она не выдержала, решив, что этот вопрос задать можно.

— Нет, сам прилетел. Теперь Кэйлус — мой наставник, — коротко бросил Мегарей. — Но другие мужчины больше не должны вас занимать. Только я. Я добр, если меня не сердить. Но если сержусь, то страшен. Поэтому лучше не сердите меня!