Миротворец 2 (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 10

— Рад встрече, — потряс ему руку Александр, — приехал вот посмотреть, как продвигаются дела в новой отрасли…

— Неплохо продвигаются, государь, — живо отвечал Савва, провожая нежданного гостя в свою приемную.

Тут на себя сразу же обращали внимание многочисленные картины, развешанные нюпа стенах.

— Это Репин? — спросил царь, указав на живописный портрет хозяина.

— Что вы, государь, — открестился тот, — всего лишь Серов. Репин в изобразительном искусстве это примерно как вы в нашей политике — главное лицо… он очень дорого себя ценит.

— Надо будет заказать этому Серову мой портрет… — задумчиво произнес Александр, прогуливаясь дальше вдоль ряда картин. — Вы, кстати, в курсе, что я привез штук двадцать работ из Парижа?

— Что вы, конечно, не в курсе, — ответил купец, — расскажите, что именно привезли и почем…

— Почем — это главный вопрос для хозяйственника, — усмехнулся царь, — ладно, начну с него — за шестнадцать картин я отдал десять с половиной тысяч франков, это в рублях где-то 5–6 тысяч.

— С одной стороны приличная сумма, — начал вслух размышлять Морозов, — а с другой — все зависит от того, как они будут расти в цене… фамилии художников не назовете?

— Легко, — ответил царь, размешивая ложечкой чай в стакане, — Ренуар, Мане, Сезанн, Дега, Писсаро… и примкнувший к ним Ван Гог, он уже умер, но у Ренуара его пара работ завалялась.

— Знаю в принципе всех, кроме этого последнего Ван Гога… — ответил Морозов.

— Кстати, очень рекомендую этого последнего, — дал полезный совет Александр, — если случится оказия, покупайте без раздумий. А теперь давайте о делах поговорим.

— Конечно-конечно, государь, — засуетился Морозов, — дела должны идти первым, так сказать, делом, — и он сам засмеялся своему немудрящему каламбуру. — Цех по производству колесных агрегатов заложен три месяца назад, окончание строительства намечено на весну следующего года.

— Что планируете выпускать в этом цеху? — Александр отставил стакан с чаем в сторону и приготовился к обстоятельной беседе.

— Было два варианта, — ответил купец, также отставив свой стакан с чаем, — первый — аналог немецкой машины авторства Даймлера, а второй — что-то наподобие американского Олдсмобиля. Но вчера приехал господин Рено, а вместе с ним появился и третий вариант… строго с двигателем внутреннего сгорания и с карданным валом на задние колеса.

— Яковлева вы к работе привлекли? — вспомнил на нижегородскую выставку царь.

— Конечно, он у нас теперь главный по двигателям… могу провести и познакомить, если вы не знакомы.

— Пойдемте, — легко поднялся Александр, — заодно и ноги разомну, а то все сижу и сижу, геморрой недолго так насидеть.

— Вы прямо, как Петр Первый, — счел нужным польстить ему Морозов, — тот тоже во все дела лично вникал…

— И в самом деле, — даже немного смутился царь, — благодарю за такое лестное сравнение.

А вечером, уже после инспекции строительной площадки, царь завел с Саввой разговор о высоких материях.

— Скажите, Савва Тимофеевич, — спросил он, — что у вас народ говорит про выборы в Госдуму? Ну или думает, если не говорит…

— Знаете, Александр Александрович, — отозвался купец, — я в такие подробности как-то не вникал — не бастуют, подпольные листовки не распространяют, и слава богу. А если вам мое личное мнение на этот счет нужно, могу сказать без утайки.

— Говорите свое личное, — не стал настаивать царь.

— Так вот… — Морозов налил новые два стакана чая из самовара и продолжил, — у нас же на Руси уже была Дума, и не одна — батюшка Иван Васильевич ее уже учредил, если я не путаю…

— Это боярская Дума была, — поправил его Александр, — в нее не выбирали, а назначали сверху.

— Ну все равно же коллегиальный орган при верховном владыке, — не отступил от своей линии купец, — так что ничего плохого в возрождении старых традиций лично я не вижу… но и хорошего тоже немного, если положить руку на сердце.

— Это почему же? — заинтересовался царь.

— Потому что это, грубо говоря, декорация в угоду нашей оппозиции и некоторым европейским державам… будет одна сплошная говорильня и больше ничего.

— Но если оппозиция перестанет при этом кидаться бомбами и стрелять в губернаторов — это уже немало, согласитесь?

— А кто вам сказал, что она перестанет это делать? — хитро прищурился Морозов, — лично я вот думаю, что когда улягутся страсти и подпольные революционеры соберут камни, что они разбросали ранее, все вернется на круги своя… и бомбы пойдут в ход, и револьверы.

— Я понял ваше мнение, — сдвинул брови Александр, — и принял к сведению. Лично я так не считаю, но кто из нас прав, покажут годы… вернемся к этому спору, допустим, через пять лет.

— Я не против, — прижал руки к груди Морозов, — только давайте не через пять, а через четыре года вернемся, в первом году нового века…

— Хорошо, в 1900 году и побеседуем… и еще один вопрос по теме, Савва Тимофеевич — государству в скором времени будет потребен еще один завод, но уже специализирующийся не на колесном транспорте, а на гусеничном…

— Понял вас, великий государь, — быстро сообразил Морозов, — в Англии такие машины называют тракторами.

— Именно, — подтвердил Александр, — так вот — сможете вы осилить еще и это направление? Или посоветуете какого-либо знакомого, способного поднять производство тракторов?

— Конечно, посоветую, ваше величество, — с довольной улыбкой отвечал купец, — записывайте…

Прошло полгода

И на дворе стоял апрель 1897-го. Выборы в Госдуму прошли без особенных волнений, места распределились почти так же, как и в реальной истории — большинство у лояльных к власти партий, кадетов, октябристов, монархистов, а оставшиеся тридцать процентов отошли в порядке убывания к социалистам-революционерам (наследникам Народной воли), социал-демократоам и так называемым автономистам, сборной солянке из национальных окраин.

Дума успешно заехала в свежеотремонтированный Сенатский дворец в Московском Кремле и начала работу с многочисленных скандалов. Ну еще бы, если в ее составе числились такие господа, как Пуришкевич, Родзянко и Плеханов… да-да, основоположник российской социал-демократии успешно избрался от Виленского избирательного округа.

Встреча в верхах по вопросу нового раздела Польши находилась в стадии согласования и предварительно была намечена на май, поэтому государь-император снова собрался в длительный зарубежный вояж, на этот раз на дальневосточные рубежи страны. В программе его визита, заботливо составленной министром иностранных дел Лобановым-Ростовским, значился осмотр работ на Китайско-Восточной железной дороги с посещением его центрального узла в Харбине, а также заезд в Пекин к императрице Цыси, и наконец встреча с премьер-министром Японии в корейской столице Сеуле. Визит непосредственно на Японские острова наши дипломаты сочли преждевременным и необоснованным, поэтому после длительной переписки решил остановиться на нейтральной Корее.

Супругу на этот раз царь решил с собой не брать в связи с особой сложностью маршрута, а вот всех трех сыновей подрядил без разговоров. Также поехали военный министр Куропаткин и новоназначенный глава Частной военной компании «Беркут» Победоносцев.

— В Северном Китае волнения, государь, — сообщил министр Лобанов на импровизированном совещании перед поездкой, — могут случиться разные неприятности…

— Вот это будет первым заданием для вас, господин директор ЧВК, — обернулся царь к Победоносцеву, — обеспечить безопасность главы государства, раз, и предложить свои услуги китайскому правительству, два. Цель же этих повстанцев — столица Китая, верно? — спросил он у Лобанова.

— Все верно, государь, — в программе этих ихэтуаней значится свержение императора… ну то есть императрицы… и обустройство справедливого образа жизни во всей стране.