Проклятый Лекарь. Том 2 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 47

Долгоруков лишь слегка покачнулся, схватившись за левое плечо. Кровь тут же начала проступать тёмным, почти чёрным пятном сквозь белый мундир. Ранение. Болезненное, но не смертельное.

А вот поручик Свиридов… он не вскрикнул, не схватился за рану. Он просто рухнул на мраморный пол, как подкошенная марионетка, у которой внезапно обрезали все нити.

— Врача! — крикнул кто-то из толпы.

Я освободил свой рукав из хватки Аглаи и бросился к упавшему. Опустился на колени, расстегнул его горячий от недавней жизни мундир, ища входное отверстие. Грудь. Живот. Спина.

Ничего.

Никакой крови. Никакого входного отверстия. Белоснежная рубашка была девственно чиста.

Я проверил пульс на сонной артерии — пустота. Приложил ухо к груди — могильная тишина. Поднял веко — зрачок был широким, чёрным, и не реагировал на свет.

Все признаки клинической смерти, но… если его не подстрелили, то от чего он тогда умер? Или не умер?

— Он мёртв! — истерично взвизгнула какая-то дама в изумрудном платье. — Убийца! Барон Долгоруков убил его!

— Это подлое убийство! — выкрикнул молодой офицер, явно приятель Свиридова, выхватывая шпагу из ножен. — Арестовать барона немедленно!

Громкое заявление, если учесть, что Долгоруков правил дуэли не нарушал. Но сейчас все были на эмоциях, и это мало кого интересовало.

Толпа загудела, как встревоженный улей. Ещё минута — и начнётся самосуд. Аристократы обожают драмы, особенно когда кровь уже пролита.

Игнорируя истерические крики и звон стали, я сосредоточился, активируя некро-зрение.

Картина, открывшаяся мне, заставила мысленно выругаться.

Физическое тело Свиридова было абсолютно цело — никаких пулевых ранений, никаких повреждений органов. Но его энергетическая структура… это было поле боя после магической бомбардировки.

Каналы Живы были не просто повреждены — они были выжжены, разорваны в клочья, словно кто-то взорвал внутри него крошечное, злое солнце. И самое интересное — остатки его жизненной силы всё ещё слабо циркулировали в этих обрывках, медленно утекая в ничто.

Он умирал не от пули. Его естество разрывалось на части изнутри.

Магия. Определённо. И очень грязная.

Я снова открыл глаза. Хаос вокруг нарастал.

Несколько офицеров уже окружили Долгорукова, требуя, чтобы он сдал оружие. Бестужев пытался их урезонить, но его никто не слушал.

Игнорируя всё это, я начал методично, сантиметр за сантиметром обыскивать тело Свиридова.

Карманы мундира — пусто. Манжеты — ничего.

Расстегнув верхние пуговицы его мундира, мои пальцы наткнулись на что-то твёрдое и неестественно холодное под тонкой тканью рубашки.

Серебряный медальон на тонкой цепочке.

Старый, потускневший, покрытый тонкой паутиной трещин, как будто от внутреннего напряжения. Из самой глубокой трещины струился едва заметный, призрачный, тёмный дымок, который был виден только моему зрению.

Бинго.

Я сжал холодный металл в кулаке. Теперь всё встало на свои места.

Это была не дуэль. Это было убийство. Изящное, умное и почти идеальное.

«Почти» — потому что они не учли одного. Что на этом приёме будет врач, который умеет смотреть не только на тела, но и на души.

Кто-то из молодых офицеров, приятелей Свиридова, выкрикнул то, о чём подумали все:

— Убийство! На дуэли! Это же подлость!

Все учитывали, что дуэль планировалась до первой крови. Правда, обычно в таких случаях не выбирают огнестрел. Но это уже дело самих дуэлянтов.

— Он даже не ранен! Долгоруков использовал какую-то тёмную магию! — подхватил второй, и толпа ещё сильнее загудела.

— Взять его! Он опозорил честь мундира!

— Я целился в плечо! — Долгоруков попытался перекричать шум, его лицо было бледным от ярости и потери крови. — Моя пуля не могла его убить! Я — офицер, а не палач!

Зачем тогда вообще устраивать дуэль, если они не собирались друг друга убивать? Ну и порядки в этом мире. Одна показуха и ничего больше.

Гул толпы всё нарастал и нарастал.

Я медленно поднялся на ноги. Моё спокойствие было абсолютным контрастом общей истерии.

— ТИХО ВСЕМ!

Мой голос не был громким, но он был наполнен такой ледяной, непререкаемой властью, что прорезал пьяный гул как скальпель.

Все разговоры и крики мгновенно смолкли. Все взгляды обратились ко мне.

Я медленно поднял руку, демонстрируя треснувший серебряный медальон. Свет софитов тускло отразился от паутины трещин, привлекая всеобщее внимание.

— Барон Долгоруков невиновен! — объявил я. — Вот ваш настоящий убийца!

Обожаю театральные эффекты. Они так хорошо работают на эту публику, привыкшую к дешёвым драмам.

Я шагнул в центр круга, завладев всеобщим вниманием. Я не оправдывался, а читал лекцию.

— Перед вами — защитный амулет третьего класса, — начал я, поворачивая медальон так, чтобы все видели трещины. — Его задача — поглотить кинетическую энергию пули и рассеять её. И он это сделал! Пуля барона Долгорукова даже не коснулась тела этого человека!

Я сделал паузу, давая им осознать первую часть моего объяснения.

— Но этот артефакт был либо старым, либо, что более вероятно, дешёвой и бракованной подделкой. Вместо того, чтобы рассеять энергию в пространстве, его магическая матрица дала сбой. Он преобразовал чистую кинетику в неконтролируемый магический импульс. Этот импульс ударил по центральной нервной системе владельца как разряд молнии, вызвав мгновенную остановку сердца и паралич дыхательного центра. Поручика Свиридова убил не свинец. Его убила его собственная, дешёвая защита!

О том, что эту защиту могли продать или подарить ему целенаправленно, я, разумеется, промолчал. Ни к чему им сейчас думать об этом.

Моя лекция была чистой, кристальной импровизацией, рождённой за долю секунды. Но она звучала научно, убедительно, и главное — снимала вину с Долгорукова, превращая убийство в трагическую случайность.

Сейчас мне нужно было время, а не самосуд.

— Но он же мёртв, — пролепетал кто-то из толпы.

Я снова опустился на колени рядом с телом, повернувшись к ним всем спиной. Это был жест абсолютной уверенности. Я полностью игнорировал их, сосредотачиваясь на «пациенте».

— У нас есть несколько минут, пока его мозг не умер окончательно. И я не собираюсь тратить их на споры с дилетантами. А теперь — тишина.

— А разве… — начал было еще один.

Я резко повернулся к говорившему. Мой взгляд был полон праведного гнева.

— НЕ МЕШАЙТЕ МНЕ РАБОТАТЬ! — ответил я так, что замолчали даже самые пьяные. Это был не просто крик, это был приказ врача, который борется за жизнь пациента.

Я видел их лица. Шок, недоверие, страх… и крошечная, безумная искра надежды.

Свиридов был совсем плох.

Его энергетическая структура была уничтожена. Но сейчас мне нужна была не их вера, а их тишина. Их полное, безоговорочное подчинение.

И я его получил.

Сейчас существовали только я и моя задача.

Я видел, как остатки Живы поручика утекают из его разорванных энергетических каналов, как вода сквозь решето.

Просто влить в него свою энергию? Бесполезно.

Она вытечет через те же дыры. Нужно было действовать как хирург. Сначала — ушить сосуды, а потом уже пускать по ним кровь.

Починить трубы, а потом заливать воду.

Проблема была в том, что «трубы» были мертвы. Выжжены магическим импульсом начисто. Обычная медицина здесь была бессильна.

Но мёртвая ткань… мёртвая ткань — это моя специализация.

Я же некромант, чёрт возьми! Я могу восстанавливать мёртвые кости, сшивать гниющую плоть. Почему я не могу восстановить мёртвые энергетические каналы?

А целительная сила… она создаст временный барьер, «энергетический кокон», который удержит остатки его души, пока я буду оперировать.

Две силы. Две половины моей проклятой сущности. Тьма и Свет. Они будут работать не друг против друга, а вместе.

В тандеме.