Проклятый Лекарь. Том 2 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 44

Поездка прошла в ледяном молчании. Отец и сын смотрели в разные окна, делая вид, что не замечают друг друга. Аглая, очевидно, обдумывала увиденное, а я — готовился к следующему акту этого безумного дня.

Приём начался ровно в назначенное время.

Бестужев не позволил бы какому-то мелкому семейному скандалу нарушить тщательно спланированное светское мероприятие. Бальный зал его особняка наполнился сливками московского общества.

Море дорогих костюмов и платьев, скрывающих дряблую, больную плоть.

Звон бокалов с шампанским, которое ускоряет разрушение печени. Вежливые улыбки на лицах, которые через пару десятков лет превратятся в черепа. Для меня это был не бал. Это был будущий морг, собравшийся на генеральную репетицию.

И Бестужев не отпускал меня от себя ни на шаг.

— Позвольте представить — доктор Пирогов, — повторял Бестужев каждому новому важному гостю, крепко держа меня под локоть, словно боялся, что я сбегу. — Лучший диагност Москвы. Человек, которому я обязан жизнью. И не только жизнью.

Последнее добавление, произнесённое с хитрой, многозначительной улыбкой, вызывало у собеседников понимающие кивки.

Слухи о моих нетрадиционных методах и способности решать деликатные проблемы, очевидно, уже начали своё путешествие по гостиным и курительным комнатам высшего света.

Пожимая тёплые, вялые, унизанные перстнями руки, я автоматически, почти рефлекторно сканировал каждого.

Седой генерал в парадном мундире — стенокардия напряжения, забитые холестерином коронарные артерии. Года два, может, три максимум, если не сменит образ жизни и не перестанет так нервничать на заседаниях Совета.

Полная дама в бриллиантах, жена банкира — скрытый диабет второго типа, о котором она ещё не догадывалась, заедая стресс пирожными. Пора бы проверить сахар.

Министр финансов с багровым, одутловатым лицом — классический цирроз печени на ранней стадии. Результат многолетнего злоупотребления дорогим французским коньяком.

Некоторым я делал тонкие, почти незаметные намёки, которые для них звучали как пророчества.

— Ваше превосходительство, берегите сердце, — сказал я генералу, крепче сжимая его руку. — Враг часто наносит удар, когда его совсем не ждёшь.

— Сударыня, — улыбнулся я даме в бриллиантах, — вам бы проверить сахар в крови. Просто для профилактики. Иногда самая сладкая жизнь ведёт к самым горьким последствиям.

— Господин министр, печень — орган терпеливый, но не вечный. Ей тоже иногда нужен отдых.

Эффект был потрясающим.

На их холёных, привыкших к лести лицах вежливое любопытство сменялось шоком, а затем — суеверным, почти детским страхом.

Через пару часов у меня в карманах скопился с десяток визиток с настойчивыми просьбами о личной консультации. Сомов будет в восторге — «Белый Покров» только что получил целый пул новых, очень богатых и очень напуганных клиентов.

А я предвкушал обильный урожай Живы в ближайшие недели. Сосуд уже нетерпеливо бурлил в предвкушении.

Спасение репутации сразу двух аристократических родов, как оказалось, оценивалось моим проклятьем очень высоко. Безграничная благодарность Бестужева и животный ужас его провинившегося сына были почти осязаемы. И пополнили мой сосуд на десять процентов. В итоге он оказался заполнен на девяносто три процента.

В какой-то момент Аглая, уставшая от бесконечных представлений и оценивающих взглядов, потянула меня за рукав. Мы отошли в тихий угол, к высокому окну, закрытому тяжёлой бархатной портьерой.

— Не могу больше улыбаться, — прошептала она. — Все смотрят, оценивают, обсуждают. Как будто я породистая лошадь на аукционе.

— Привыкайте, — ответил я, глядя поверх её головы на блестящую толпу. — Это только начало. После операции вашего отца внимания будет ещё больше.

— Почему?

— Потому что вы будете дочерью человека, которого воскресили из мёртвых, — сказал я, позволив себе лёгкую, зловещую усмешку. — В переносном смысле, конечно.

В этот момент кто-то легонько, но отчётливо постучал меня по плечу.

Я вздрогнул. Рефлексы, отточенные за столетия битв, сработали мгновенно. За спиной — враг? Но как? За моей спиной была глухая мраморная стена, закрытая портьерой. Откуда…

Я резко обернулся. Никого. Только тяжёлая бархатная ткань слегка колышется. И из-за неё доносится знакомый, скрипучий и полный обиды шёпот:

— Я ем грунт!

Я отдёрнул тяжёлую бархатную портьеру и едва не выронил бокал с шампанским.

За ней, в узкой, пыльной нише, между холодным мрамором стены и толстым стеклом окна, стоял Костомар.

Мой двухметровый скелет-дворецкий.

С огромным, набитым до отказа туристическим рюкзаком за костяной спиной, из которого, как диковинные растения, торчали корешки потрёпанных медицинских фолиантов.

— Что ты здесь делаешь⁈ — прошипел я, инстинктивно задёргивая портьеру обратно и отгораживая нас от блеска и шума бального зала.

— Я ем грунт! — гордо произнес Костомар, похлопывая по рюкзаку. Интонация не оставляла никаких сомнений: «Миссия выполнена, милорд! Ваш приказ исполнен в точности!»

— На приёме у графа Бестужева? Здесь весь свет Москвы! Ты с ума сошёл⁈

— Я ем грунт, — обиженно проскрипел он. В переводе с костомарского: «Вы же сами отдали приказ забрать учебники с квартиры у Чёрных Псов. Я и забрал. Все до единого».

Я с недоверием заглянул в рюкзак.

Там действительно были все мои сокровища: толстые анатомические атласы, труды по патологической физиологии, увесистые фармакологические справочники.

Он умудрился забрать даже тот древний, без переплёта, фолиант по некромантским болезням, который я предусмотрительно прятал между «Основами терапии» и «Хирургическим практикумом».

— Как ты вообще сюда попал? Особняк охраняется лучше, чем императорская казна!

— Я ем грунт, — он с невозмутимым видом указал костлявым пальцем вниз, затем на воображаемый поднос в руках и изобразил, как разносит гостям напитки.

Он проскользнул через служебный вход. Через кухню. Под видом лакея. Но скорее его просто никто не видел.

Двухметровый скелет под видом лакея! Гениально в своей абсурдности.

— Я ем грунт? — вопросительно сказал он, показывая на зал. «Мне уходить?»

— Подожди, — я осторожно выглянул из-за портьеры. У каждого выхода, включая тот, что вёл в сад, теперь стояло по два мордоворота из личной охраны Бестужева. После утренней истории со склеенными он усилил контроль до максимума. — Чёрт, ты не пройдёшь незамеченным. Они проверят даже мышь, пытающуюся проскользнуть мимо. А двухметровый скелет с рюкзаком книг вызовет у них определённые вопросы.

— Я ем грунт, — Костомар кивнул на рюкзак, давая понять, что он тяжёлый. Потом поднял два пальца, поднёс их к своим пустым глазницам и сделал жест ходьбы. «Следят». И ткнул пальцем в сторону, где, как я прикинул, находилась моя старая квартира.

«Кстати, за квартирой следят люди Чёрного Пса».

Я замер.

И в одно мгновение весь комизм ситуации испарился, уступив место ледяному, трезвому расчёту.

Следят за квартирой.

Значит, Паша понял, что я не просто задержался на работе. Он понял, что я сбежал. Он не идиот. Скорее всего, он уже сопоставил факты: моё внезапное исчезновение, исчезновение Аглаи, почти одновременный побег Ветрова. Я был единственным общим знаменателем в этом уравнении. Теперь поднимет на уши весь город.

И это объясняло, почему Костомар так задержался. Он не просто забирал книги. Он прорывался из окружения.

Прекрасно. Просто прекрасно.

Вечер перестал быть томным. Мы в ловушке. Я, Аглая и двухметровый скелет с рюкзаком компромата заперты на самом охраняемом светском рауте Москвы.

— О, Костомар! — раздался за моей спиной весёлый шёпот Аглаи. Она, очевидно, устав ждать, отодвинула портьеру. — А ты откуда тут?

— Я ем грунт! — с гордость уперев руки в бока, ответил Костомар.

— Я поняла, что пришёл, — усмехнулась Аглая. — Но ведь тебя заметят и не обрадуются. Что это у тебя за спиной? Решил заняться самообразованием? Передвижная библиотека?