Хозяин антимагии 4 (СИ) - Базаров Миф - Страница 24

Соблазнительная улыбка сошла с её лица, сменившись сначала недоумением, а затем ледяной бледностью.

Она будто увидела призрака.

Рука девушки непроизвольно потянулась к воротнику, запахивая расстёгнутые пуговицы.

— Ваше… Ваше Императорское Высочество… — слова сорвались с её губ шёпотом, полным внезапного ужаса и осознания собственной дерзости.

Девушка сделала шаг назад, низко, почти до земли склонилась в глубоком придворном реверансе, который выглядел здесь, на стальной палубе бронепоезда, почти сюрреалистично.

— Простите… я… я не узнала… Прошу извинить мою… несдержанность, — голос дрожал.

Весь её боевой магнетизм, вся игривость испарились, оставив лишь смущённую и напуганную женщину перед лицом неожиданно встреченного принца.

— Встаньте, графиня Потоцкая, — голос Мити был спокоен, но в нём не осталось и следа прежней лёгкости. Теперь это был голос Романова. — Ошибка понятна. Никаких извинений не требуется. Вы свободны.

— Благодарю вас… Ваше Высочество, — она выпрямилась, не поднимая глаз. Лицо горело от стыда. — Я… я удалюсь.

И, не глядя ни на кого, стремительно вышла из рубки, скрывшись в своей каюте, расположенной неподалёку.

Рыбаков стоял, широко раскрыв глаза, явно не понимая, что только что произошло. Митя жестом отпустил его:

— Капитан, вы сейчас здесь не нужны. Ступайте. Мне нужно обсудить с бароном Пестовым… детали инспекции. Наедине.

— Так точно, господин адъютант! — Рыбаков вытянулся, бросил на меня быстрый, полный вопросов взгляд, и поспешно ретировался, уводя с собой ещё одного офицера.

— Может, всё же пойдём в каюту? — спросил я, когда все свидетели удалились из рубки.

— Не стоит, — ответил Митя, сбросив маску адъютанта как тяжёлый плащ. Он устало присел на стул и потёр виски.

— Черт, Кирилл, я так устал от этой двойной жизни… — друг вздохнул. Потом его взгляд стал жёстким, деловым. — Но не за этим я пришёл к тебе. Лови.

Романов швырнул на стол между нами толстую папку из грубой некрашеной кожи. На ней горела сургучная печать, уже сломанная, и было вытеснено: «Дело № 438/ВЕ. Гриф „совершенно секретно“. Лично Императору».

— Что это? — спросил я, не понимая.

— Кляуза Захара Григорьевича Строганова, — Митя усмехнулся без тени веселья. — Его тайный доклад моему отцу. Думал, наверно, что дойдёт через доверенных курьеров… Но не учёл, что у меня теперь свои люди почти во всех колониях. Особенно в канцеляриях генералов, которые слишком много о себе мнят.

Я открыл папку. Внутри лежала аккуратная копия доклада, написанного убористым казённым почерком.

Чем дальше я читал, тем холоднее становилось у меня внутри. Строганов не скупился на чёрные краски.

«…барон Пестов К. П. систематически проявляет самоуправство и неподчинение прямым приказам старших по званию…»

«…злоупотребляет предоставленными ему силой и влиянием, сея смуту и недовольство среди офицерского состава…»

Интересно, какой силой?

Силой моего паровоза?

Или Моти, прыгнувшего ему на лысину?

Видимо, это и есть то самое «злоупотребление силой», оставившее глубокую психологическую травму.

«…его действия по „самостоятельной“ прокладке пути саботируют общую стратегию военного совета, ставят под удар успех всей операции на Балтийск…»

'…на основании вышеизложенного всепокорнейше прошу Ваше Императорское Величество:

1. Немедленно отстранить барона Пестова К. П. от руководства проектом железной дороги и бронепоездом «Стриж».

2. Наложить арест на всё его имущество и активы в империи как потенциально опасные для государства.

3. Предать барона Пестова К. П. военному суду по обвинению в саботаже, неподчинению и злоупотреблению доверием…'

Я дочитал до конца и откинулся на спинку стула.

Папка лежала передо мной как обвинительный акт.

Значит, всё-таки решил уничтожить меня.

Не просто вставить палки в колёса, а именно стереть с лица земли.

Отобрать всё.

Заточить или расстрелять.

И всё потому, что я посмел сказать «нет» его приказам на моём корабле?

Потому что не склонил голову перед его «величием»?

Или потому, что Белов и Долгорукий слушают меня, а не его?

Холодная ярость, острая и чистая, сменила первоначальное оцепенение.

Этот старый интриган перешёл черту.

Он теперь не просто враг — он стал смертельной угрозой. Угрозой не только мне, но и «Стрижу», и дороге, и всему, ради чего я трудился здесь.

Строганов был готов похоронить шансы империи вернуть Балтийск ради своей уязвлённой гордыни.

Романов наблюдал за мной, лицо друга было серьёзным.

— Отец ещё не читал. Люди Белова перехватили депешу в Чусовом на «большой земле». Но Строганов наверняка отправил копии своим сторонникам в столице. Шум поднимется. И скоро.

Я медленно закрыл папку. Звук кожаной обложки, щёлкнувшей по дереву стола, прозвучал неожиданно громко.

— Спасибо, Митя, что дал время, — я говорил тихо, но уверенно.

Встретился с Романовым взглядом. В моих глазах он прочёл то, что искал: не страх, не панику, а твёрдую решимость.

— Если Строганов решил начать войну… значит, я тоже буду действовать.

Уголок губ Мити дрогнул в подобии улыбки. Жёсткой и понимающей.

— Так и думал, что ты не будешь просто так сидеть. Дай знать, если понадобится неофициальная поддержка. Или лопата, чтобы закопать его поглубже.

Романов улыбнулся и встал, снова превращаясь в адъютанта Жданова.

— А теперь, барон Пестов, доложите формально о готовности к завтрашнему форсированию реки. Для отчёта.

К полудню, когда «Стриж» замер у самого начала каменного моста, ожидая рискованной переправы, к нему подкатила моторизированная платформа.

Этот самоходный гибрид вагона и локомотива, бронированный вагон на колёсах с пулемётной башенкой на крыше и щитами по бортам, был нитью, связывающей с тылом.

Трижды в день он совершал поездки от телепорта до текущей позиции «Стрижа», доставляя провизию, пресную воду, ящики с патронами и снарядами, почту и людей. К нему цепляли пару открытых платформ, доверху забитых рельсами, шпалами, крепежом или мешками с фуражом. Также на бронепоезде приезжали военные связные и генеральские адъютанты, предпочитавшие не идти пешком вдоль пути по отвесным скалам.

Сегодня помимо припасов приехал Виталий Кучумов. Мой вассал, маг огня второго уровня. Я вызвал его из «Яковлевки», где мужчина неистово помогал Николаю Бадаеву выжимать максимум из наших домен и печей.

Расчёт был прост: Виталий должен прибыть как раз к моменту, когда «Стриж» подберётся к Балтийску вплотную.

Но Кучумов, как всегда, превзошёл ожидания.

Исполнительность этого человека граничила с фанатизмом. Наверняка даже с семьёй толком не побыл. Я же в письме чётко дал понять: не раньше чем через три недели. Но нет, Виталий всегда рвался на работу, пытаясь обеспечить своим детям и красавице жене достойное будущее.

Ответственный до мозга костей. Ценный кадр, хоть и не всегда умеющий вовремя перевести дух.

— Кирилл Павлович! — мой вассал вытянулся словно солдат. — Виталий Кучумов прибыл по вашему приказу! Готов к работе!

— Виталий, — кивнул я, спускаясь по трапу ему навстречу. — Рад видеть. Но ты опередил график. Напоминал же, чтобы не торопился, отдохнул. Как дома? Наталья, дети?

Он махнул рукой, словно речь шла о чём-то несущественном:

— Спасибо, барон. Всё в порядке. Анюта буквы учит, сыновья в школе. Жена передаёт низкий поклон. Но долго сидеть без дела… не моё. Добирался сюда… — он осёкся, и по лицу пробежала тень досады. — Добирался, можно сказать, впервые по вашей железной дороге. От «Яковлевки» до «Новоархангельска».

— И как впечатления? — спросил я, ловя нотку раздражения в его тоне. — Быстрее, чем на телегах и грузовиках?

— Быстрее? Ещё как! — Виталий оживился. — От колонии до колонии теперь рукой подать! «Яковлевка»-«Екатеринино» — меньше дня! «Екатеринино»-«Точка» — и того быстрее! «Точка»-«Павловск» — полдня, не больше! Даже до «Ярцево» без особых задержек. Кабы не эти… — он снова поморщился, словно проглотил что-то кислое.