Хозяин антимагии 4 (СИ) - Базаров Миф - Страница 22

Я посмотрел Строганову прямо в глаза:

— Ваши приказы относительно моего имущества и людей не имеют силы. Если у вас есть претензии по темпу работ, то изложите их письменно и направьте генералу Долгорукому. Он их рассмотрит и, если сочтёт нужным, передаст мне. До тех пор… — я сделал жест в сторону трапа, — … вежливо попрошу вас покинуть мой корабль. Мы работаем.

Напряжение на мостике достигло предела.

Старый генерал побагровел так, что, казалось, вот-вот лопнет вена на лбу. Его рука непроизвольно потянулась к эфесу парадной шпаги.

— Вы… вы забываетесь, фабрикант! Я генерал имперской армии! Я…

— Щёлк! Тук!

Его роскошная генеральская фуражка с золотым шитьём и кокардой внезапно слетела с головы и, описав дугу, шлёпнулась к моим ногам. На ней, гордо подняв хвостик и перебирая крошечными лапками, сидел Мотя.

Он деловито обнюхал блестящую кокарду, ткнулся в неё носом. И… исчез. Вместе с фуражкой!

— ГДЕ⁈ — Строганов ощупывал лысую макушку. — Проклятый зверь! Саботаж!

Софья Фёдоровна, наблюдающая эту сцену из своего угла, не смогла сдержать лёгкий, как колокольчик, смешок. Она тут же прикрыла рот рукой, но серо-голубые глаза смеялись открыто, с явным удовольствием наблюдая за унижением спесивого генерала.

Строганов обернулся.

Бешенство закипело в нём.

— Вы! Вы смеётесь⁈ Это… это саботаж! Умышленный! — он трясущейся рукой указал на меня. — Вы ответите за это, Пестов! И за своё неповиновение! Я добьюсь… я сделаю так, что вас выкинут отсюда как грязную тряпку! Вы и ваш жестяная банка будете гнить здесь, в этих горах! У меня есть влияние! Вы ещё узнаете, что значит перечить Строганову!

Он не договорил. Плюнул на стальную палубу и, высоко подняв голову, но с явно поникшим видом без фуражки, засеменил к трапу.

Тишина.

Потом сдавленный хохот офицеров и матросов.

Рыбаков громко выдохнул.

Софья подошла. Во взгляде хорошо читалось уважение.

— Барон… Гостей вы встречаете ярко. А питомец ваш артист, — кивок в пустоту, где исчез Мотя. — Но генерал… не блефует. Будьте осторожны.

— Знаю. Но если я начну гнуть спину перед каждым, кто кричит громче, мы никогда не достроим эту дорогу. А нам нужно к морю.

Я посмотрел на запад: где-то там за горами и долинами лежал Балтийск.

— Завтра новый виток спирали. И ещё пять километров адового пути к нашей цели. Капитан, дайте команду: отдых и ужин. Завтра в четыре тридцать подъём. Продолжаем работать.

— Есть! — Рыбаков выпрямился. — Отдых и ужин. Подъём в пол пятого. Работаем.

Шёл третий день после начала наступления на Балтийск.

Постоянный гул двигателей «Стрижа» стал привычной музыкой моего существования на борту, он был низкий и мощный. Бронепоезд медленно, но неотвратимо вгрызался в горный хребет, оставляя за собой узкую стальную артерию на склоне.

Слева — отвесная каменная стена, будто высеченная гигантским топором, холодная и безразличная.

Справа — пропасть. Глубина её терялась в утренней дымке, и лишь кое-где угадывались острые вершины нижних отрогов да серебристая нить реки, к мосту через которую мы стремились.

«Стриж», мой стальной левиафан, казался особенно неповоротливым здесь, на краю бездны.

Шестьдесят метров длины, триста тонн веса и всё это балансировало на свежеуложенных рельсах, нависая над пустотой. А за кормой тянулся хвост в двадцать груженых до отказа платформ с рельсами, шпалами, крепежом.

Тринадцать километров за два дня.

Не улитки, но и не ракета.

Удовлетворение смешивалось с тревогой.

Каждый виток нашего спирального спуска был вызовом инженерной мысли и выносливости людей.

На переднем крае, у самого носа «Стрижа», с раннего утра кипела работа.

— Шпалу! Под клин! Быстро! — голос Лунева резал воздух. Он стоял на выступе скалы, лицо в пыли. Вниз уходил почти отвесный склон.

Группа земляных магов, крепкие парни с обветренными лицами, работала в унисон. По взмаху руки каменная порода под будущей насыпью размягчалась, теряя твердость. Другие, с лопатами и кирками, тут же формировали ровную платформу. Магия экономила силы, но не отменяла тяжёлого ручного труда.

Понятно, что можно было всё это делать одной только магией, но тогда макры закончились бы уже в первый день.

— Рельс! — скомандовал спокойным голосом Бадаев, стоявший чуть поодаль с теодолитом.

Архитектор превратился в полевого инженера, и его холодный расчёт был как никогда кстати.

Кран, смонтированный на носу «Стрижа», с противным скрежетом металла по металлу вытащил из пасти бронепоезда и поднял тяжеленный рельс. Рабочие на земле направили его точно в назначенное место. Звон молотов, забивающих костыли, сливался в непрерывную дробь.

— Выравнивай! На полградуса вправо! — Бадаев не отрывал глаз от прибора. — Ломом поддай! Аккуратней!

Рабочие с ломами и домкратами тут же подправляли положение рельса. Точность до миллиметра. На таком рельефе ошибка была смерти подобна.

А потом Марсов всё это укреплял каменным раствором, для лучшей надёжности. Он уверял, что при таком методе прокладки полотно прослужит без дополнительного ремонта не один десяток лет.

Я наблюдал за ними с капитанского мостика, чувствуя знакомую тяжесть на плече. Мотя вернулся из своего очередного рейда по камбузу, довольный и слегка потяжелевший.

Справляются.

Настоящие профи.

Лунев с Марсовым, с их интуицией чернорабочих, неожиданно для себя выросли в настоящих инженеров-полководцев, командующих двумя дюжинами бригад магов-дорожников, которые за время протяжки рельсов по колонии изрядно подняли свой уровень и слаженность в работе.

Не удивлюсь, если после выхода на равнину они будут делать километров по двадцать за день.

Бадаев превратился из кабинетного архитектора в хладнокровного стратега укладки пути. Они все дополняли друг друга идеально.

В дверь рубки постучали. Вошёл Черепанов. Лицо в масляных разводах, руки в царапинах.

— Кирилл Павлович, двигатель тянет ровно, но… — он разложил на столе засаленный чертёж паротурбинной установки. — Видите этот узел? Регулятор давления. Он рассчитан на постоянную нагрузку в воде. А у нас? Подъем, спуск, торможение перед поворотом… Рывки!

Я кивнул, пододвигая схему.

— Понимаю, Ефим Алексеевич. Переменная тяга — ахиллесова пята бронепоезда. Идеи?

— А если мы тут… — его замасленный палец ткнул в лабиринт трубок и клапанов, — … врежем дополнительный демпфер? С гидравликой или пневматикой. Чтобы сглаживать пики нагрузки при смене режимов. Иначе долго он так не протянет, износятся шестерни.

Мы склонились над чертежом.

Технический русский Черепанова смешивался с моими попытками объяснить принципы амортизации из моего мира.

Говорили о материалах, о возможностях имперской металлургии, о том, где взять мощные пружины или сжать воздух до нужного давления.

Мотя, устроившись на столе рядом, опять что-то грыз, поглядывая на нас.

— Попробуем, — решил я. — Зарисуй детали. Как только доберёмся до ровного места и будет время, займёмся модернизацией. А пока — следи за ним как за малым дитём. Без этого двигателя мы просто дорогой памятник на рельсах.

— Не сомневайтесь, барон, — Черепанов свернул чертёж с каким-то почти нежным почтением.

Время близилось к полудню.

Мы прошли ещё добрых пару километров по новому витку серпантина. Солнце палило немилосердно, отражаясь от скал и стальных бортов.

Именно в этот момент Мотя вдруг замер на моём плече. Его тельце напряглось, уши навострились куда-то в зенит.

Сначала из зверька вырвался тихий, почти неслышный стрёкот, а потом он перерос в настоящий сигнал тревоги.

Я едва успел поднять взгляд, как услышал пронзительный крик дозорного с верхней смотровой площадки:

— Воздух! Твари!

Тени упали на палубу стремительно. Не птицы. Гибриды стервятника и птеродактиля с длинными жалами на хвостах. Они пикировали из слепящего солнца прямо на «Стриж» словно черные стрелы.