Черный обходчик (СИ) - Криптонов Василий - Страница 44

— Он же не знал, что придётся отвечать за этот выбор таким образом.

— Знал, — была неумолима Изольда. — Так же, как Родион Раскольников в глубине души не мог не знать, что его будет преследовать ужас содеянного. Не чёрный обходчик мучает Николая. Чёрный обходчик — всего лишь безобидное существо, зазывающее в свою карету. Главный враг — это страх и чувство вины. Если бы Николай не чувствовал, что наказание заслужено, он бы не позволил ужасу загнать себя в четыре стены.

С большой неохотой я всё же кивнул.

— Ладно. Окей, я понял твою позицию. Но как это бьётся с тем, что ты на моей стороне?

— Я понимаю ситуацию, но это не значит, что я её принимаю, — пожала плечами Изольда. — Я должна бороться за людей, иначе… Иначе это буду уже не я. И потом, я ведь твоя девушка. А значит, я всегда буду на твоей стороне. Даже если ты будешь не прав. В этом и смысл отношений.

— Моя девушка?

— Ну… Да. Мне казалось, что…

— Нет-нет, всё верно. Просто звучит непривычно.

Я привлёк к себе Изольду, ткнулся лбом в её лоб. Мы смотрели друг другу в глаза.

— Мне тоже непривычно, — сказала она. — Надо, наверное, что-то делать… Чем обычно занимаются обычные пары?

— Без понятия, — признался я. — Ну, так, навскидку… Хочешь сходить со мной к Ангелу и попросить за Николая? Или можем вознести пожирателя. Кино, как вариант.

— Ангел является только смотрящим… — задумалась Изольда.

— По чудесному стечению обстоятельств я и есть смотрящий.

— Хм, да… Даже не знаю, что и выбрать…

— Решай, не торопись. Сделав выбор, ты сотворишь нашу общую реальность, в которой мы будем нести ответственность и огребать последствия… в лице Мстиславы.

Изольда улыбнулась.

— Дождь закончился.

— Да. И правда.

— По-моему, это знак.

— Какой?

— Что пора идти в кино. Я сделала выбор.

В кино я не был… Чёрт, и не вспомнить. В последний раз — ещё зимой, наверное. С девушкой, кстати. Одной из тех, с кем в итоге не сложилось. От души надеюсь, что кино тут было ни при чём.

— Я очень давно не была в кино, — откликнулась на мои мысли Изольда. — Даже и не припомню, когда.

Мы с ней сидели в зале, откинувшись в креслах, и со стаканами лимонада в руках ждали начала сеанса.

— Прежде всё было иначе. — Изольда задумчиво смотрела на экран. — Холодно, тесно. Стулья жёсткие, деревянные. Чуть приподнимешься — сзади ругаются, что загораживаешь. А уж как накурено было… — Она покачала головой.

— Накурено? — удивился я. — Прямо в зале?

— Тогда везде курили. Заботиться о здоровье люди начинают, когда на это появляется время. А в ту эпоху жили не сегодняшним днём — грядущим. Верили, что лучшее впереди. Жаловаться на неудобства настоящего было не принято.

— Даже Леопольд не жаловался? — вырвалось у меня.

Изольда покачала головой.

— Боюсь, у тебя сложилось превратное представление о моём брате. Леопольд — исключительно стойкий человек. Он не жаловался никогда и ни на что. — Она кивнула в сторону экрана. — Вот в этом месте, с левой стороны, стояло фортепиано. Старенький, изрядно потрёпанный инструмент. Леопольд не раз повторял, что не разваливается он исключительно из чувства долга и сострадания к нему. Другое-то — пока ещё найдут, а платили брату сдельно. Деньгами редко расплачивались. Обычно продуктами. Или ордер могли дать — на дрова, на валенки. Однажды он по ордеру шинель получил, наградили к какому-то празднику. Хорошую, офицерскую. В ней и по улице ходил, и за инструмент садился. В зале-то холодно. Руки у брата стыли так, что когда после сеанса отогревать начинал, болели. Но он не жаловался. Я и не знала бы ничего, если бы не зашла однажды за кулисы и не увидела, как греет у буржуйки ладони. А лицо от боли перекошено… Хорошее было время.

Я аж поперхнулся.

— Хорошее? Руки у печки, валенки по ордерам?.. Мы сейчас об одном и том же времени говорим?

— Конечно. Гражданская война тогда уже закончилась, из голода и разрухи потихоньку выбирались… Видишь ли. Неудобства, лишения — это вещи, о которых человеку свойственно забывать. Помнишь ты хорошее. И я была счастлива тем, что нашла брата. Была уверена, что если он и жив — эмигрировал ещё в двадцатом. И вдруг увидела в кинотеатре. Потом часто приходила туда, слушала, как играет. И временами в этих пошленьких, навязших на слуху мелодиях прорывалось что-то настоящее. То, ради чего Лео пришёл когда-то в музыку.

— А что случилось потом? Почему твой брат стал таким, как сейчас?

— Я не знаю. — Изольда опустила голову. — Но не перестаю жалеть о том, что не открылась ему раньше. Всё казалось — нет, нет, сейчас не время, после… А в итоге получилось так, что по сути я заставила Лео принять моё решение. Не оставила выбора. Возможно, дело в этом.

— Вы с ним очень разные.

— Да. И это тоже. Удивительно, правда, насколько разными могут быть люди, родные друг другу по крови?

— Да уж. Николай-старший и Николай-младший — живое подтверждение.

— А старший не знает о том, что происходит с младшим?

— Ну, видимо, нет. Если бы знал, мы бы уже все на ушах стояли. Разругаться с сыном вдрызг и не разговаривать — это одно, а узнать, что ему грозит смертельная опасность — совсем другое. Тут, мне кажется, Николай мигом забыл бы о ссорах.

— И сын не может это не понимать, — задумчиво проговорила Изольда. — Однако жаловаться отцу не стал. Раз Николай до сих пор не приходил к Мстиславе.

Мы посмотрели друг на друга.

— Из-за чего они с сыном поссорились?

— Младший сказал: «отцу не нравится то, чем я занимаюсь». Видать, узнал, где сынуля деньги берёт, ну и вломил от всей широты отцовской души.

— Николая-старшего можно понять.

— Да кто бы спорил.

— Но и младшего тоже можно.

— Младший — балбес.

— Согласна. Но не подонок. И к отцу за помощью не обращается… Послушай, — Изольда тронула меня за руку. — Они должны поговорить.

— Зачем?

— Затем, что если этого мальчика заберёт чёрный обходчик, Николай не простит нас никогда! Не потому, что не сумели защитить, а потому, что не сказали ему. Свой последний разговор с отцом я помню до сих пор. Лео как-то обмолвился, что папа горько жалел о своих словах. Мечтал, что нам ещё доведётся встретиться, мы сможем понять и простить друг друга. Но не довелось… Идём. — Изольда вдруг встала.

— Куда?

— К Николаю. Им с сыном необходимо поговорить.

Свет в зале начал постепенно гаснуть.

— Девушка, — окликнули Изольду сзади. — Вы так и будете стоять?

— Не будет. — Я тоже встал. — Мы уходим. Насладитесь киношедевром за себя и за нас.

Изольда села впереди, рядом с водителем. Мы с Николаем-младшим — сзади.

— Зачем мы туда едем? — повторил вопрос он.

— Я же сказал. Обедать.

— Меня и дома бабушка прекрасно кормит.

— Ну вот, а нас твоя бабушка не кормит. Приходится кабаками перетаптываться.

Изольда обернулась и метнула на меня укоризненный взгляд. Да, понимаю, при живой Мстиславе — такие-то речи. Услышала бы — самолично меня пожирателям на растерзание отдала бы. Слава богу, не слышит…

— Он снова здесь.

Николай вдруг выпрямился и вцепился руками в край сиденья. Я посмотрел в окно. В призрачном мире рядом с нами ехала чёрная, затонированная вглухую машина.

— Жаль. — Я зевнул, глядя в окно на машину.

— Чего? — Николай повернулся ко мне.

— Что водителя за тонировкой не видно. Мне лично интересно, кто он сегодня. А вам нет?

— Шутки тебе, да? — горько пробормотал Николай. — Смешно, да?

— Ну, прости, плакать — не моё. Даже в детстве плохо получалось… Да прекрати дрожать, блин! Не тронет он тебя. Нас тут двое видящих, отгоним.

Когда мы вышли из такси, обходчик попытался заступить путь. В этот раз он был в облике Дениса.

— Идём со мной, — протянул руку к Николаю.

Я оттолкнул тварь в сторону.