Черный обходчик (СИ) - Криптонов Василий - Страница 11

Старику действительно было очень много лет. Но что-то общее в чертах у него и девочки определённо прослеживалось.

— Здравствуйте, — вежливо сказал я. — Меня зовут Тимур.

— Здравствуй, Тимур, — приветливо отозвался старик. — Меня зовут Михаил Иванович. Как медведя из сказки. — Он улыбнулся. При жизни эту шутку, должно быть, повторял не раз. — А почему ты один? Где красавица, которая приходила вчера?

— Изольда в отпуске. Пока я за неё.

— О, это очень хорошо! Смотреть на неё, безусловно, приятно, но выглядела девушка усталой. Чувствовалось, что пора отдохнуть. — Михаил Иванович поднял палец. — Я тридцать лет руководил кафедрой, Тимур. У меня большой опыт, я знаю, как выглядят усталые люди. Этой милой барышне катастрофически нужен отдых. Хорошо, что ваше руководство замечает такие вещи.

— Угу, это точно. С руководством нам повезло. А вы… — Я посмотрел на старика.

— Понимаю ли, что меня уже нет в живых? Безусловно. — Михаил Иванович поправил очки на носу — старомодные, квадратные, со скруглёнными по углам толстыми стёклами.

— И где сейчас оказались, понимаете?

— Догадываюсь. Здесь что-то вроде промежуточной станции, верно? А задача ваша и ваших коллег — помочь мне переместиться в конечный пункт?

— Ну… В целом, да.

Михаил Иванович кивнул.

— Всесторонне готов помочь поскорее выполнить вашу работу. Что нужно делать?

Из номера Михаила Ивановича я вышел три часа спустя.

Старик говорил всерьёз — он действительно изо всех сил пытался мне помочь. На вопросы отвечал охотно и открыто. И вообще оказался прекрасным собеседником. Много и интересно рассказывал, шутил, вспоминал события своей чрезвычайно насыщенной жизни.

Если верить Михаилу Ивановичу, всю эту жизнь его окружали исключительно порядочные, умные и интересные люди. Коллеги, семья, друзья, ученики — он с удовольствием рассказывал о каждом. И каждый рассказ начинал со слов «О, это совершенно восхитительный человек!»

Не восхитительных людей в окружении Михаила Ивановича, похоже, не существовало. Причем, заявлял он об этом абсолютно искренне. Людских недостатков попросту не замечал.

Я сначала восхитился сам — не думал, что такие люди, как Михаил Иванович, вообще существуют. Потом задумался, что могло ему помешать вознестись без нашей помощи? Уж, казалось бы, таким, как он — сам бог велел. В буквальном смысле. А потом я приуныл.

Михаила Ивановича наверняка и дома, и на работе просто обожали. У меня-то — а я познакомился не с живым человеком, а с призраком! — на душе потеплело. И когда он умер — могу себе представить, сколько людей почувствовали себя осиротевшими. Как они горевали. А вероятнее всего, до сих пор горюют…

Может, поэтому Михаил Иванович не может уйти? Может, его просто не хотят отпускать его же близкие?

Я спустился в кафетерий к Мстиславе. Изложил соображения.

Мстислава покачала головой.

— Бывает такое, что близкие держат, это не редкий случай. Буквально молят — останься, не уходи! Особенно поначалу. Но после, через какое-то время приходит осознание: ушедшему там, куда он ушёл, будет лучше. Живые люди примиряются с собой и со своей потерей. Иначе многие призраки вовсе не могли бы уйти. А в случае с твоим Михаилом Ивановичем уж сколько времени прошло?

— Больше двух месяцев.

— Вот. Таким связям давно пора истончиться.

— Что же его тогда держит?

Мстислава развела руками.

— Думай, Тимур. С ним ты работаешь, не я. Вы с Изольдой ведь и дома у него были?

— Были.

— И что там? Как?

— Ну, квартира большая, просторная. Взрослых мы никого не застали, только девчонка мелкая была. Внучка, наверное. И кошка — здоровая, пушистая. Изольда сказала, что Михаил Иванович под конец жизни лежачий был. Но ухаживали за ним хорошо, это чувствовалось. В комнате прибрано, аккуратно. Родные его очень любили.

— Лежачий? — Мстислава нахмурилась.

— Ну, там инвалидное кресло стояло. И Изольда лекарства смотрела, которые на тумбочке остались, сказала, что лежачий. Думаете, ошиблась?

— Нет. Изольде я верю, она зря не скажет.

— Вот бы ей сейчас послушать! — вырвалось у меня. — Когда она здесь, вы почему-то другое говорите.

— Слышала, и не раз, — отрезала Мстислава. — Ты про меня можешь что угодно думать, а Изольда прекрасно знает, как я к ней отношусь. И о себе тоже всё знает. И достоинства свои, и недостатки — наперечёт. Характер у неё непростой, это да. А видящая Изольда очень сильная. И работой я её никогда не попрекала. Так что нечего мне тут… О чём бишь я?

— Я сказал, что Михаил Иванович был лежачим больным.

— Точно! Так вот: мы таким обычно не нужны. У людей, которые годами прикованы к постели, жизнь идёт не так, как у здоровых. Очень многое в ней меняется. И не остаётся почти ничего, кроме собственных мыслей. Люди многое передумать успевают, переосмыслить — такого, о чём, пока здоровы были, не вспоминали. Многое понять. И, когда время их приходит… — Мстислава покачала головой. — А тут ещё, ты говоришь, он и до того, как ходить перестал, человеком был хорошим?

— Ну, мне так показалось. Он и мне помочь пытался. И вместе со мной расстроился, что не получается. Причём, по-моему, больше за меня расстроился, чем за себя.

Мстислава покивала.

— Бывают такие люди. Редко, но бывают. Значит, не сам он себя держит. Со стороны кто-то. Или что-то.

— Это как?

— Ну, может кто-то его держать. Настолько сильно не хотеть, чтобы уходил, что своим желанием к себе приковать как будто. А если при этом ещё, случайно или нарочно, нужное заклинание произнести, то привязать призрака можно крепко. В основном так бывает, когда во цвете лет человек гибнет — а тот, кто в него или в неё влюблен, держит, не отпускает. Но это очень редкий случай. Для такого нужно, чтобы слишком многое совпало. Девяностолетний старик — всё ж не юная красавица. Да к тому же, чужой поводок, как бы ни крепка была любовь, недолговечен. За два месяца должен был истончиться.

— Угу. То есть, «кто-то» в нашем случае не канает. А «что-то» — это что?

— Обещание, — буркнула Мстислава. — Чаще всего оно держит. У тебя ведь был уже такой клиент?

— Был. Миша. Который пообещал уволиться в… короче, обещал. Но не успел.

— Вот. Похоже, и здесь так. Узнавай у старика, что он там мог наобещать.

Я вернулся к Михаилу Ивановичу.

Вопрос про обещание его внезапно обидел.

— Я понимаю, Тимур, что мы с тобой очень мало знакомы. Но уж будь добр, поверь: свои обещания я выполнял всегда! Ты можешь удостовериться в этом у любого человека, знавшего меня лично.

— Да я понимаю. И никого спрашивать не собираюсь, верю вам на слово. Просто ситуации бывают разные, и обещание обещанию тоже рознь. Одно дело, когда вы пообещали, например, долг вернуть до конца месяца. Понятное дело, что расшибётесь, но отдадите. А другое дело, когда пообещали дворнику башку оторвать за то, что газонокосилку запустил в шесть утра. В сердцах что-то сказали, или в шутку. Понимаете?

Михаил Иванович задумался. И вдруг охнул.

— Верочка…

— Что? — быстро спросил я.

— Верочка, внучка… Прибежит, бывало, из школы — и ко мне. Деда! Ты здесь? А я отвечаю — здесь, конечно, куда же я денусь? Я до свадьбы твоей доживу. Обещаешь, деда? Обещаю!

Михаил Иванович опустил голову.

— Н-да, — пробормотал я. — А Верочке сколько лет?

Вопрос был, в общем-то, дежурным. Сколько бы ни было, до замужества в любом случае — глаза вылупишь. Но Михаила Ивановича вопрос неожиданно поставил в тупик.

— Шесть? — неуверенно спросил он.

— Да вряд ли. — Я чуть не ляпнул: «я же её видел», но вовремя прикусил язык. Выкрутился: — Если, говорите, она из школы приходила, то точно больше шести.

— Из школы, — неуверенно повторил Михаил Иванович. Посмотрел на меня. — Наверное, из школы. На генерала Трошева, я за ней ходил иногда… Ох, дети так быстро растут!