Основатель 6 (СИ) - Шиленко Сергей - Страница 29

Белая, лохматая шерсть, здоровенные закрученные рога на башке.

Вылитый сатир из древнегреческих мифов, только без флейты и голых нимф, и вид у него был куда более серьёзный.

Глаза у него были ярко-жёлтые и светились в полумраке, как два фонаря. Одет он был в простую холщовую робу, всю в заплатках, как будто только что с поля пришёл. Скромненько, но со вкусом. Минимализм в одежде — тренд сезона в горах.

— Для меня честь, что ты пришёл поговорить со мной, — сказал Козёл и даже поклонился мне.

Я, естественно, поклонился в ответ — этикет, мать его.

Он продолжил:

— Долго эти стены стояли пустыми и одинокими, не слыша звуков торговли и веселья. Как же народ изголодался по работе, которую им поручали. Руки Кроликотонов без дела: нечего считать, молодым нечего паковать, нечего в телеги запрягать. Безработица, тоска, разруха.

Ну да, понимаю, когда твои уникальные компетенции не востребованы рынком — это трагедия. Хоть резюме на HeadHunter вывешивай.

— Я, если это важно для дела, намерен обеспечить их всех работой и вести торговлю, — сказал я, протягивая козлочеловеку руку для рукопожатия. — И компанией тоже, насколько моих скромных ресурсов хватит. Будем поднимать местную экономику, создавать новые рабочие места, повышать ВВП региона.

— Могу я узнать ваше имя? — спросил я, глядя этому существу прямо в его светящиеся глаза. Надо же как-то к нему обращаться, не «эй, козёл» же. Это было бы невежливо и контрпродуктивно для переговоров.

— Имя… имя… Гравий! — сказал он, бросив взгляд на несколько мелких камешков, упавших на землю во время его спуска. — Да, Гравий. Хорошее имя на данный момент. Давненько оно мне не требовалось, так что прости, что пришлось выдумывать на ходу. Имя ведь нужно, чтобы отличать одно мыслящее существо от другого.

Ну, Гравий так Гравий. Оригинально, ничего не скажешь. Почти как погоняло из девяностых — Граф, Князь, а тут Гравий. Звучит солидно.

— Очень приятно, Гравий, — сказал я.

Козёл (то есть Гравий) жестом пригласил меня присесть рядом с ним у фонтана. Сам он опустился на землю, скрестил ноги по-турецки и протянул руки к воде, что текла вверх, ощупывая её. Я подчинился и сел рядом, тоже уставившись вперёд. Медитация на антигравитационную воду — новый вид тимбилдинга, не иначе. Или просто местный способ расслабиться.

— Твоя слуга много говорила об этом деле, — произнёс Гравий. Голос его был строгим, но не злым. — Я единственный, кто решил остаться и выслушать. Мои братья и сёстры ушли, им это дело было неинтересно.

Типичная тема: одному интересно, другим пофиг. Как на совещаниях в «Эоле»: один я впахиваю, остальные кофе пьют.

— Интересно мне в том числе потому, что это именно я когда-то давным-давно предложил выкупить пленников у Торговцев. Я, можно сказать, запустил этот процесс. И теперь мне решать, катиться этому шарику дальше по дорожке или нет.

О как! Живой носитель истории.

Ну вот, добрались до сути. Раз он запустил исторические процессы, то и переживает за них. Ответственный, это хорошо.

— Я ценю вашу готовность рассмотреть этот вопрос, — сказал я. — Это показывает вас как ответственного руководителя, который не боится признавать возможные ошибки прошлого.

Краем глаза я заметил, что Фома наконец-то доковылял до нас, но Ираида вовремя преградила ему путь, не дав подойти ближе. Её взгляд был красноречивее любых слов: «Только попробуй что-нибудь ляпнуть, и я тебе оба глаза подобью».

Его глаза так и бегали вверх-вниз по козлочеловеку, жадно впитывая каждую деталь его облика. Скетчи для нового хоррора рисовал, не иначе, или уже прикидывал, как такую иллюзию создать.

— Торговцы нам тогда сказали, что эти пленники все как на подбор — убийцы, не заслуживающие жизни. Воры, насильники, лжецы, душегубы. Отправить их на работы было взаимовыгодно для этого Великого Города. Исток, мол, избавится от всякой мрази и гнили, а у нас появятся работники в шахтах, — рассказал Гравий.

Он слегка нахмурился, и его жёлтые глаза как будто потускнели на мгновение.

Видимо, вспоминал ту историю.

А может, до него наконец-то дошло, что его могли банально развести, как лоха.

— Однако теперь виновность этих людей под большим сомнением.

— Уважаемый Гравий, я вас в любом случае ни в чём не обвиняю. Торговцы известны своим вероломством и изощрённой ложью. Те люди, о которых вы говорите, давно мертвы, виновны они были или нет, — пояснил я, стараясь говорить спокойно и убедительно. — Однако им разрешили иметь семьи. Детей. Сыновей и дочерей. И эти люди тоже выросли рабами, вынужденные жить жизнью, из которой им никогда не выбраться. Эдакая наследственная кабала, похуже ипотеки в Сбербанке на тридцать лет. Их дети, внуки, правнуки — они в любом случае не наследуют ни грехов, ни преступлений, ни наказаний.

— В нашей морали потомки несут на себе бремя. Эти семьи несут вину тех, кого осудили ваши же сородичи, — возразил Гравий. — В нашей земле, если один член клана совершает грех, весь его клан несёт этот грех.

Я крякнул. Тут у нас нарисовалось очевидное культурное разночтение.

Ну вот, коллективная ответственность во всей красе. Привет, сталинские времена или что тут у них за аналоги. «Сын за отца отвечает» — это мы уже проходили.

— Я не буду рассуждать о морали и этике ваших обычаев, — сказал я, стараясь не скатиться в демагогию. — Вы их знаете лучше. Это было бы некорректно, особенно когда я не видел всего этого вблизи и лично. Не мой устав — не мне и критиковать. У каждого свои правила. Но я спрошу вот что: прежде чем клан осуждают за грехи, насколько вы уверены в его преступлениях? Есть стопроцентные доказательства или всё на уровне «одна бабка сказала»? Может, уголовное дело шито белыми нитками?

Гравий на мгновение задумался. Он откинулся назад, погрузившись в размышления, и закрыл глаза. Видно было, что шестерёнки в его козлиной башке закрутились с удвоенной силой.

— У нас, если мы говорим о прецеденте, должно быть много свидетелей. Должно быть расследование. Затем суд перед жрецами, затем предсказание от жрецов. Только тогда судьба клана решается одним из нас.

Ну что ж, процедура вроде серьёзная. Если бы не одно но… Если бы не человеческий фактор и жажда наживы.

— А вы знаете, как Торговцы выносили приговор своим виновным? — спросил я, подбираясь к самому главному. Пора было понемногу вскрывать карты.

Гравий ничего не ответил. Он просто открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть прямо на меня, словно приглашая продолжать. Мол, «ну-ка, просвети тёмного, удиви меня своей проницательностью».

— Торговцы решают, что человек виновен, не потому, что он совершил преступление, а потому, что они получат прибыль от его вины. Это же людоедская логика. И когда они смекнули, что могут заработать, продавая вам своих заключённых, они тут же «нашли» столько виновных, сколько смогли поймать, тем более зная, что вы им верите на слово. Как у нас иногда бывает: был бы человек, а статья найдётся. Особенно если за эту статью неплохо платят.

— А как же суд?

— Торговцам он не нужен.

— Но это несправедливо! — возразил Гравий, и в его голосе прозвучало неподдельное удивление, будто он впервые услышал о коррупции. — Они стали бы лгать нам? Своим деловым партнёрам?

Наивный какой, ей-богу. Прямо дитя гор, которое верит в Деда Мороза и честных политиков.

— Может, первая партия и была в чём-то виновата, хотя тоже не факт. Торговцы всё чаще виновных казнят. Но по остальным партиям вероятность этого, скажем так, стремится к ста процентам, — сказал я, глядя ему прямо в светящиеся глаза. — Они лжецы и мерзавцы те ещё, сами по себе. Какие бы слова они ни использовали давным-давно, чтобы убедить вас в виновности своих пленников, — это была чистой воды брехня, развод для лохов. Вы, судьи, может, и чисты сердцем и убеждениями, как слеза комсомолки, но сердца Торговцев прогнили насквозь. Там уже не коррупция, там метастазы, которые пустили корни во все сферы их деятельности в нашей части Истока.