Личный интерес (СИ) - Вечная Ольга - Страница 26

Объятия стальные. Через миг мы так страстно целуемся, что голова начинает кружиться от нехватки воздуха. Я вцепляюсь в пиджак Савелия, а он легко находит молнию на моей блузке и тут же ее расстегивает.

Помогаю ему меня раздеть, сама шепчу:

— Думала, ты в лифте размышлял об этике. А ты изучал, где на мне застежки.

— Я даже знаю, что на брюках она здесь.

Он проводит ладонью по шву слева.

Я стягиваю с его плеч сначала пиджак — тут ничего сложного. А вот сражение с рубашкой выходит ожесточеннее — на ней куча маленьких пуговиц.

Наконец, Савелий раздет по пояс, и, захлебываясь удовольствием, я веду пальцами по его груди, черчу узоры. Улыбаюсь, чувствуя, как мышцы от прикосновений напрягаются.

— Я по тебе скучала, — признаюсь искренне. Как-то отчаянно пылко. — Часто вспоминала о тебе.

Он тут же сжимает мою талию. Следом подхватывает под бедра, и мы, оказавшись на одном уровне, сливаемся в глубоком поцелуе. Савелий фиксирует меня, вжав в стену, и целует, целует без остановки, душу воспламеняя. Я задыхаюсь, затылок его царапаю.

— Хочу тебя страшно, — выпаливает он, прервавшись. Прежде чем снова накинуться. — Душ потом, идет?

— Потом, — сдаюсь.

Савелий опускает меня на пол и разворачивает лицом к стене. Я зажмуриваюсь. Его руки мгновенно находят спрятанную молнию, и он стягивает с меня брюки, параллельно осыпая спину и ягодицы поцелуями.

Господи.

Прогибаюсь назад, когда его ласки становятся интимнее. Савелий стискивает ягодицы, облизывает, прикусывает.

Я дрожу, пока он избавляется от своих брюк.

Глаза немного привыкли к темноте, но всё же можно увидеть лишь очертания предметов. Слышно, как рвется упаковка презерватива. Савелий притягивает меня к себе рывком. Раздвигает мои ноги шире.

Улавливаю его торопливое дыхание. До боли вжимаю пальцы в стену.

Так быстро. Он разве успел надеть резинку? Да еще и в темноте?

Это невозможно.

В груди громыхает. И болит, режет. Я вдруг ощущаю себя уязвимой и одинокой в этой неизвестной гостинице с чужим мужчиной.

В глубине души хочется ему довериться. Я так сильно хочу его, и он мне так сильно нравится — ну просто до истерики! Но я слишком часто сталкивалась с разочарованиями в последнее время, поэтому просто обязана о себе позаботиться.

Облизываю пересохшие губы и шепчу:

— Ты точно надел защиту?

Речь невнятная, она прорывается сквозь сбивчивое дыхание, когда Савелий скользит пальцами между моих бедер.

— Что? — переспрашивает тоже хрипло.

Его возбуждение сносит с ног, я всем телом по-женски откликаюсь.

Трепет. Хочу близости каждой своей клеточкой.

Как только мне исполнилось пятнадцать, папа вбил в мою голову железные правила: люди иногда ошибаются в партнерах — это не страшно. Но безопасность всегда должна стоять на первом месте. Некоторые парни стягивают защиту перед процессом или имитируют, что ею воспользовались.

— Покажи, что ты точно в презервативе, — лепечу едва слышно. Окатывает холодом, так неловко это произносить, стоя без трусов. — Прости. Я....

Савелий берет мою руку и кладет на свой член.

Поворачиваюсь и обхватываю ствол. Мурашки бегут по спине: он каменный. Господи. Я сжимаю крепче, и он становится еще тверже. Дергается в руке. Горячий. Пальцы скользят по тончайшей латексной пленке верх-вниз.

Облегчение колоссальное. Щеки пылают, я с наслаждением целую Савелия в солоноватую грудь. Он хороший.

— Я должна была убедиться. Не сердись, пожалуйста.

— Брось. — Он касается моего подбородка. — Зато теперь у меня появилось новое бесстыжее желание, — усмехается, как обычно «сбивая» все мои острые углы. — С твоего согласия.

Я чувствую дыхание Савелия на своей коже, а он, наверное, чувствует мое. Тишина вокруг. Темно. Мы говорим о том, как было бы приятно однажды заняться любовью наживую. И я снова в него почти влюбляюсь.

Дело в тембре голоса или интонациях — не уверена точно, но я вмиг ощущаю себя очень смелой. И прекрасной. Будто и правда центром Вселенной. Это сказочное ощущение искрится по всему телу. Ответные реакции Савелия, что бы я ни сделала, зажигают внутри звезды.

— Хочешь тогда еще одно?

Я опускаюсь на колени и обхватываю губами головку члена.

Вкус латекса — не самый приятный в моей жизни. Но сам факт того, что прямо сейчас у меня во рту член Савелия, взрывает волнением и... ошеломительным возбуждением. Тугой узел внизу живота затягивается до боли, между ног пульсирует. Я становлюсь очень мокрой, облизывая ствол и втягивая в себя головку.

Савелий упирается одной рукой в стену, а второй собирает в кулак мои волосы. Я слышу его вздох и бегло улыбаюсь. Я чувствую, как сильно ему нравится. Скольжу языком по члену, щедро смачиваю слюной, облизываю. В полной темноте. Только на ощупь. Лишь мы, наши звуки, стоны. Втягиваю в себя член еще раз, а потом, смутившись, поднимаюсь. Ноги ватные. В ушах бахает, гудит. Сердце судорожно колотится в горле.

Может, Савелий рассчитывал на финал в такой позе? Рядом с ним я определенно смелее, но всё же не могу долго проявлять инициативу.

Он может. Действует, словно именно так и было запланировано.

Снова разворачивает меня спиной к себе. Накручивает волосы на руку, оголяя шею. Я вздрагиваю от прикосновения губ, а потом от мокрого языка. Савелий ведет, а я дрожу. Дрожу. Дрожу.

Член протискивается между моих складочек плавным медленным толчком. Я громко выдыхаю, исчезнув из этого мира. Ошеломление. Ещё один толчок. Я хаотично царапаю ногтями стену, ощущая наполненность, растяжение. Каждый толчок — по всем нервным окончаниям.

Савелий просит прогнуться сильнее.

Я привстаю на носки и поднимаю одну ногу, чтобы он мог войти полностью. Ещё. Ещё. Ещё. Разница в росте дает о себе знать, но мы физически не можем остановиться.

Нога дрожит от напряжения, я вся дрожу, пока он вколачивается. Мы занимаемся жадной любовью.

Едва горячка чуть спадает, Савелий тянет в комнату и мы таки добираемся до кровати.

— Можно еще сзади? — волнуюсь я, что он сменит позу.

— Конечно.

На кровати удобнее. Я чувствую его в себе, и прочий мир снова перестает существовать.

Закончив, Савелий укладывается на спину, а я, всё ещё ощущая пульсацию, перебираюсь к нему на грудь. Жар под кожей всюду. Я будто пробежала марафон и купаюсь в море эндорфинов.

Спустя пару минут звонит мобильник. Он уже пиликал, когда мы были вместе, но тогда оба проигнорировали. Савелий приподнимается повыше, и я, поцеловав его в плечо, спрыгиваю с кровати. Телефон светится на полу в прихожей среди нашей одежды и обуви. Увы, мой. Опять проиграла. Мама.

Первым делом кладу цветы на столик, нахожу белую ключ-карту и вставляю в выключатель.

В номере по-прежнему темно, но Савелий нажимает какую-то кнопку, и шторы медленно разъезжаются. Я сбрасываю звонок и пишу: «У меня всё в порядке, я занята». А потом замираю, глядя на огни города. Подбегаю на цыпочках и, прижавшись к панорамному окну, любуюсь.

— Вот это да-а-а-а! — тяну.

— Надо же, не наебали, — поражается Савелий искренне.

И я смеюсь.

Он приближается, обнимает со спины, и мы какое-то время рассматриваем бескрайний, светящийся миллионами жизней муравейник. Самый любимый город. Такой разный. Кто бы мог подумать, что сегодня я окажусь именно в этой его части?

Савелий целует в шею и спрашивает мягко:

— Тебе понравилось? Я немного спешил.

Киваю. Пальцы снова покалывает от волнения.

— Очень. А тебе?

— Конечно. — Он проводит по моим волосам.

— Извини еще раз, что приняла тебя за мудака. Я... — пожимаю плечами, — никогда ничем не болела и хотела бы, чтобы так и осталось.

— Мне даже нравится, — усмехается Савелий, — что ты ничем не болела.

Я смеюсь, и мы опять целуемся.

Мобильник звонит. Проигравшая снова я: это родители. Вспыхивает раздражение. Предупредила ведь, что приеду поздно. Написала, что в порядке. Пока объясняю маме, что занята, к своему огорчению наблюдаю за тем, как Савелий одевается.