Личный интерес (СИ) - Вечная Ольга - Страница 22

- Очень, если честно.

- Тут есть сносный ресторанчик.

Сомнения, видимо, отражаются на моем лице, и он невозмутимо продолжает:

- Или можно заказать еду в номер, если ты переживаешь, что будущую судью заметят в моей компании. - Убирает прядь моих волос за спину, и я натягиваю на грудь одеяло. - Подумай пока, а я быстро освежусь, - он стирает пот с висков, забавно ерошит волосы. - И да, я в курсе, что ты успешно сдала экзамен, и болею за тебя. Поэтому, когда назначат, с тебя виски. Я пью хороший.

По пути в ванную он прихватывает презервативы, и выбрасывает их в ведро. А когда возвращается, я плачу.

- Саша? Я обидел?

Быстро вытираю глаза.

- Не ты. Что ты так быстро моешься? Я думала, успею. Это усталость. Просто колоссальная, безграничная усталость. Ты не сделал ничего такого, чего бы я не желала. Ты можешь идти в ресторан, я успокоюсь, приведу себя в порядок, и спущусь.

Он присаживается рядом и протягивает бутылку воды.

- Ну и что произошло за две минуты? Саша, у меня будут комплексы.

Я смеюсь, принимая из его рук салфетки и промокая лицо.

- Ты тут ни при чем. Боже, - снова смеюсь. - Савелий. Кто бы мог подумать, кто будет меня утешать.

Он сгребает меня в объятия и усаживает на колени.

- Ну ладно. Это не секрет, в общем-то, скоро официально объявят. Все в порядке, правда... Но меня не назначат судьей. В кулуарах все только об этом и говорят: место получит Дождиков.

Ну вот, я произнесла это вслух. Гром не прогремел. Молния не ударила.

- Дождиков, который помощник Воинова? Он же тупой.

Смеюсь.

- Он мужчина. Он старше. Опытнее. Женится на дочке прокурора. И.... вишенка на торте — Савенко отдает ему меня. Потому что без хорошего помощника он не вывезет. А я, кажется, не вывожу уже ничего.

В понедельник Савенко не в духе с самого утра. И причин тому две. Хотя опять же это мои догадки, но всё же.

Первая — наш с ней пренеприятнейший разговор в пятницу.

Слухи о назначении Дождикова просочились в среду. Для справки (как говорит Исхаков): если слухи ходят, значит, кандидатуру уже утвердили и документы на подписи в высшей инстанции. Да, той самой, выше которой в стране никого нет. Изменить это невозможно, надеяться бессмысленно. Разве что Дождиков спляшет в женском платье перед Кремлем, что, как вы понимаете, крайне маловероятно.

Вдох-выдох. Надо держаться.

В тот день казалось, что это какой-то страшный, неправильный сон. Что так выглядит ад. И что меня, должно быть, сбила машина, раз я там очутилась.

В четверг я пыталась поговорить с Савенко, но она меня избегала. А в пятницу сама предложила пообедать. Выбрала красивый ресторан — обычно в таких отмечают победу.

Мой салат с креветками остался нетронутым: за этот час я не смогла проглотить ни кусочка, зато выпила две бутылки воды.

Гаянэ Юрьевна сообщила, что уступает меня Дождикову. Это взвешенное, выстраданное решение. Да, она любит меня, дорожит как родной дочерью, но её основная цель — сформировать новую крепкую команду. И для меня это тоже отличная возможность.

Вот только в чём?

Савенко аккуратно, крайне завуалированно намекнула, что, будучи женщиной детородного возраста, получить должность сложно. Мне нужно просто подождать.

— Лет двадцать? — уточнила я.

— Хотя бы десять, — обнадежила она.

Десять.... Мне что, правда осталось так мало?!

Вдох-выдох. Держаться. Господи.

Сегодня Гаянэ Юрьевна как будто чувствует себя виноватой: отводит глаза, мечется. Словно мы семейная пара, которая разваливается из-за неудобного левака.

Я пришла на работу вовремя, а не на час раньше, как обычно, и она это заметила.

— Моя умница, у тебя всё в порядке? Ты опоздала.

— Мой рабочий день с девяти. Пять минут, и я приступаю. — Я включила компьютер, повесила пиджак на вешалку в шкафу.

Савенко прищурилась.

— Зайди потом ко мне, как закончишь с почтой.

— Конечно.

Я не зашла.

А еще так и не улыбнулась ей приветливо, как обычно. Не принесла латте и шоколадку с фундуком, как делаю часто, если мы упахиваемся или я вижу, что ей тяжело. Мы редко едим сладкое на работе, это особое оружие, когда пэмээс или аврал.

Вторая причина: в десять началась пресс-конференция «ОливСтрой».

В полдень отрывки из нее уже во всех новостных пабликах, и во время обеденного перерыва мы буквально прилипаем к телевизору.

Не знаю, кто писал речь гендиру Вешневецкому и паре его соучредителей. Но за спинами этих сосредоточенных, почти отчаявшихся, однако по-прежнему верящих в правосудие смелых мужчин тихой тенью стоит Савелий Исхаков в «дружелюбной» белоснежной рубашке.

Ему больше идет черный.

Вешневецкий охотно отвечает на вопросы журналистов. Исхаков молчит. Но мне почему-то кажется, он знает наизусть все, что должен сказать его клиент. Я даже как будто слышу его интонации.

Жуть, мурашки по коже.

«ОливСтрой» создает грандиозную шумиху. Неважно, выиграют они или нет, это дело войдет в историю. Они будут бодаться на каждом заседании, дойдут до кассации. Они намерены создать прецедент.

Минут через пять Савенко, психанув, покидает комнату отдыха. Я решаю остаться и дослушать до конца. Не из-за того, что взяла обед с собой, потратила на него семь минут и теперь свободна. И не из-за того, что меня впечатляет речь Вешневецкого. Эти несчастные миллиардеры с попрятанными по офшорам бабками, даже урыдавшись, не тронут мое сердце.

Я смотрю на Савелия. Не отрываясь. Если к взгляду можно применить глагол «пожирать», то именно это я и делаю с Адвокатом дьявола.

Он стоит ровно, совершенно спокоен. А у меня сердце колотится как безумное и щеки горят. Изучать Исхакова настолько приятно, что не могу отказать себе в этом. К счастью, в комнате отдыха — она же столовая — никто не против. Народ ест в основном молча.

Пока к нам не присоединяется Кристина.

— Они специально это делают. Щекочут прессе подмышки, — бросает она, глянув на экран телевизора. — А та и рада.

— Сейчас будет что ни заседание, то шоу, — дополняет Дождиков, коротко чмокая невесту в щеку.

Он пока не судья и прекрасно обходится на обеденном перерыве домашними бутербродами, один из которых дожевывает рядом со всеми нами, простыми смертными.

— Обожаю разные шоу! — восклицает Кристина, и Илья закатывает глаза.

Я вижу это, потому что как раз обернулась в поисках пульта.

— Сделай громче, пожалуйста. Интересно дослушать.

— И ты туда же? Саша, я надеялся, хотя бы тебя утомляют болтливые не в меру адвокаты и их бестолковые бенефисы! — укоряет Дождиков, подталкивая ко мне пульт. — А что я не так сказал, Кристин?

— Шоу шоу рознь, — возражаю я.

И уже было собираюсь вернуться к просмотру, как замечаю, что Илья пульт отдал, а глаза свои подлые не отвел. И пялится странно. Не так, как обычно.

Дождиков, разумеется, в курсе, что меня ему «продали». Он победил, и я жду злорадства, но ничего подобного почему-то нет.

Сейчас нет.

— И какие же в твоем вкусе? — накидывает он. — Назови любые три. Внимание! Саша говорит о личном.

Коллеги хихикают, пытаясь подлизаться к новоиспеченному судье. Как резко, буквально за три дня, изменилось отношение к человеку.

О том, что я перейду к Дождикову, знают трое: он сам, я и Савенко. Кристина — под вопросом. Смотря насколько они откровенны в постели. Но что-то подсказывает: Илья умеет разделять работу и личное.

— По-твоему, я такая скучная, что не смогу назвать три способа повеселиться? — Поднимаю на него глаза.

Дождиков тушуется. И кажется даже, что хочет врубить заднюю, но тут вмешивается Кристина:

— Ой, да все так думают. Без обид, Саш, просто ты — это ты. Но мы тебя любим такой, какая есть. Мы все разные, и это прекрасно.

— Помимо бенефисов адвокатов, я люблю пострелять, — признаюсь внезапно. — По мишеням. У меня, кстати, прекрасно получается.