Истинное наказание для сумрачного дракона - Томская Светлана - Страница 2

Надо хотя бы инструктора предупредить. Хотя… Рони, соблюдая инструкцию, скорее всего, отгонит нас от люка. И приключение закончится, не начавшись.

Оглянувшись в сторону выхода, вижу, как Лидия отделяется от своего брата и плывёт к нам. Ну хотя бы кто-то будет на подстраховке. Нельзя упускать шанс. И я ныряю в проём вслед за Алексом.

Помещение небольшое, никаких железяк из стен не торчит. Луч фонаря, быстро пробежав по стенам, ныряет вниз и замирает, высветив покрытую ракушками коробку. Очень похожа на шкатулку. Мы переглядываемся. Любопытство побеждает, и, я, осторожно придерживаясь за стену, спускаюсь на метр ниже. Что-то мешает, как будто Алекс в последний момент решил меня остановить, а в следующий миг наступает полная темнота, и одновременно, вдохнув, я не чувствую притока воздуха, как будто вентиль на баллоне перекрыли. Это что, шутка такая?

Мне не смешно. Страх пронизывает меня насквозь. Рывок вверх в полной темноте. Паника. Бестолково шарю руками по стене, снова и снова пытаясь вдохнуть.

А затем руки машинально делают то, чему учили на занятиях. Прежде всего воздух. Главное – не вдохнуть воду. Я выворачиваюсь из би-си-ди, не выпуская регулятор изо рта, и пытаюсь открутить вентиль. Одной рукой не получается. Закручено на совесть. Зажимаю баллон между бёдрами и вцепляюсь в вентиль обеими руками. От этого усилия сейчас зависит моя жизнь. И… у меня получается.

Я снова дышу. Несколько вдохов и выдохов. Сердце колотится как сумасшедшее. Мысли путаются. Я не могу поверить в то, что произошло, хотя всё очевидно. Алекс… Лидия… Имущество, которое записано на меня.

Моя жизнь на волоске. И если я поддамся страху, то всё. Меня сейчас потеряют под водой. А пока будут искать, воздух закончится. И решат, что я сама сюда забралась, тем более что это в моём характере… если вообще найдут.

Прикрикиваю на себя мысленно. Соберись, тряпка! Вдох и выдох. Воздух есть, его минут на сорок – час. Меня не найдут в этом углу, если только… если только я не дам о себе знать.

Удар баллоном о металлическую стену гулом разносится по всем переборкам. Рони услышит. Буду стучать, пока есть силы. При инструкторе они ничего не посмеют мне сделать. А наверху… Но туда надо ещё выбраться.

Удар. Ещё удар.

Дверь открывается, и я, отразившись от неё, вместе с резко потяжелевшим баллоном падаю на задницу.

Хлопья снега кружатся в воздухе перед мгновенно заледеневшей маской.

В дверях стоит незнакомый мужчина с голым торсом и смотрит на меня со смесью удивления и ярости.

– Это ещё что за чудовище? – рявкает он.

Кто чудовище? Я?

– Вы кто? – мычу я, не выпуская загубник изо рта.

В моём вопросе напрочь отсутствует логика. Этот мужчина – галлюцинация. А значит, спрашивать его о чём-либо бессмысленно. Зато в моих действиях логика остаётся. Нельзя выпускать изо рта загубник регулятора. Зимняя картинка исчезнет уже в следующее мгновение, и я вдохну воду.

– Гаргулья задница! – зло говорит мужчина.

Это что, ответ на мой вопрос? Ясно, что нет. Несмотря на абсурдность ситуации, у меня вырывается нервный смешок.

Точно: состояние эйфории. Азотный наркоз… он, как опьянение, лишает разума… Нельзя поддаваться. Цель – выжить. Мне надо, не обращая внимания на глюк, продолжать бить в переборку металлическим баллоном. Рони услышит.

Я начинаю подниматься. Ласты очень натурально скользят по покрытому льдом крыльцу. Мелькает мысль, что оно и заледенело потому, что с меня натекла вода. Всё кажется таким реальным. И баллон, который в воде не должен быть таким тяжёлым, и мороз, из-за которого гидрокостюм начинает хрустеть.

Перехватываю баллон поудобнее. Одна из ладоней, прикоснувшись к алюминию, моментально примерзает. Пытаюсь её отклеить. Боль пронизывает руку.

– Ауч! – вырывается у меня мычание.

Но я всё равно замахиваюсь для очередного удара, ничего не видя перед собой через заиндевевшую водолазную маску.

Ноги скользят. И я откуда-то знаю, что в этой галлюцинации грохнусь на каменное крыльцо я по-настоящему.

Однако нет. Не грохаюсь. Меня подхватывают сильные руки и куда-то тащат. Сквозь заледеневшее стекло вижу искажённые очертания стен, гобелены, барельефы и прочую музейную атрибутику. При чём тут музей? Впрочем, бред – он такой, не спрашивает, что ты ожидаешь увидеть, а что нет.

Главное – загубник на месте, и баллон я продолжаю крепко прижимать к своей груди. В одном я точно уверена: дышу я по-прежнему правильно. Вдох – выдох. Под водой иначе нельзя. Может, меня уже нашли и вытаскивают на поверхность? Или уже вытащили?

Меня довольно аккуратно опускают на что-то мягкое. При этом бережное отношение противоречит незнакомым ругательствам и раздражённым рычащим интонациям.

«Гаргулья задница», «хаосово семя», «наргов хвост».

Это очень соответствует видению того мужчины, который открыл дверь несуществующего замка.

Однако очень прилипчивая галлюцинация.

А затем маску с моего лица сдёргивают, и я вижу прямо перед собой недовольное мужское лицо с жёстким подбородком и высокими резко очерченными скулами. В тёмно-синих глазах угрожающее выражение. К лицу прилагаются широкие плечи. Остального не разглядеть, но по пояс мужчина точно голый. Сверху, по крайней мере.

«Красивый, – машинально отмечаю я. – Но злой».

– Ты вообще что-нибудь соображаешь, иномирянка? – врывается в моё сознание раздражённый голос. – Что ты вгрызлась в эту дребедень? А ну отпусти.

Сильные пальцы сжимают мои щёки так, что зубы невольно разжимаются, и я лишаюсь спасительного регулятора.

– Мама! – шепчу я, ожидая, что со следующим вдохом ледяная вода перекроет мне дыхание.

И это будет уже всё. Но вместо этого в лёгкие проникают яркий запах чёрного перца и очень знакомый древесный аромат. Сандал, что ли?

А ещё мне чудится… смешок? И ворчание.

– Вот уж мамой меня ещё никто не называл.

Фокусирую взгляд на своей устойчивой галлюцинации. Мужчина по-прежнему стоит, склонившись надо мной, и, к моему изумлению, его плечи содрогаются от смеха.

Как ни странно, это вызывает у меня совершенно живую и неуместную эмоцию – возмущение. Я даже рот открываю, чтобы высказать это, но из горла вырывается только хрип.

Лицо мужчины становится серьёзным.

– Так, иномирянка, – прокашлявшись, уже спокойно говорит он. – Не знаю, что с тобой стряслось, но сейчас ты будешь делать то, что я скажу, и без возражений.

– Кто? – потрясённо спрашиваю я.

Голос всё-таки прорывается, но звучит так тихо, что я сама с трудом его слышу.

– Ты, – уточняет мужчина.

– Как ты меня назвал? Иномиря…

– А ты будешь меня уверять, что ты из Айсгарда или Аэртании? Впрочем, говорить с тобой сейчас без толку. Делаем так…

Мужчина выпрямляется, и мне из моего лежачего положения его голова видится уже где-то под потолком. Отмечаю мельком, что потолок не навесной, а, как в старину или как в музеях, с лепниной.

– Делаем так… я говорю, ты слушаешься. Прежде всего рука.

Он отцепляет пальцы моей левой руки, судорожно вцепившиеся в БСД, а затем уже более осторожно отделяет баллон от той ладони, которая там, на улице, приклеилась к металлу.

Шиплю от боли.

– Уже оттаяла, хуже не будет, – заявляет мужчина. – Не надо было там, на улице, дёргаться.

Точно. В первый момент ощутив, что рука примёрзла к алюминию, я попыталась отодрать её. Знала ведь, что на морозе так не делается. Но кто мог подумать, что мороз настоящий?

– Потом подлечим. Сейчас эта твоя странная одежда. Снять, и побыстрее. Тут не жарко, а она не греет. Надеюсь, это не твоя вторая кожа?

Миг, и мужчина, обхватив мою талию ладонями, ставит меня на ноги, развернув спиной к себе.

Ответить не успеваю, потому что не очень соображаю, что вообще происходит.

То есть местами соображаю, а местами нет. Реальность происходящего начинает доходить до сознания, но урывками. Понимания, как можно сменить одну реальность на другую, у меня по-прежнему нет. Разве что я долго болела или спала, или… головой ударилась.