Мой бывший пациент - Владимирова Анна - Страница 8

Он усмехнулся с какой-то незнакомой прежде горечью, а мне вдруг подумалось – что если он когда-то думал обо мне иначе, но я не дала нам шанса? Слишком амбициозная ведьма со своим мнением по любому поводу вряд ли способна стать хранительницей семейного очага? Я ведь живу в операционной, и никогда бы не променяла ее на тихий домик за городом. И Игорь это понял? И не подхожу я ему не как ведьма, а как женщина? Эти мысли застали врасплох. Так захотелось вдруг спросить Игоря, но я только прикусила щеки до боли.

– Ладно, – поднялся он. – Отдыхай, если что – звони.

– А что тебе Стас сказал?

– Что вы одновременно упали в его палате, когда он собирался уехать, а ты пыталась ему не позволить. – Он напряженно вздохнул. – С ним и дальше будет много проблем. Я не хочу, чтобы ты дергалась из-за этого.

– Ладно. Я постараюсь.

Игорь кивнул, не веря не единому моему слову. Когда он ушел, я затихла под капельницей, проливая тихие слезы по вискам. От чего? От усталости, наверное. И от несовпадений. Так хочется, чтобы в жизни хоть что-то стало на место, как сустав. Но у меня ничего не вставало. Я чувствовала себя паззлом, который втиснулся не на свое место, сгибая собственные края, лишь бы соприкоснуться с общей картинкой хоть какой-то своей частью…

Может, мое место было в домике за городом? Может, там бы я подошла всеми сторонами? Или снова бы согнулась, лишь бы хоть как-то вписаться? В чем моя проблема? В том, что стороны у меня не подходят туда, куда бы мне хотелось? А, может, я нафантазировала себе вообще того, чего не было, и Игорь никогда не смотрел на меня, как на единственную?

Когда капельница кончилась, я сползла с кушетки, запахнула плотнее халат и поплелась в свою комнату.

Ночью в стенах больницы было тихо, и от этого каждый звук нервировал. Я слышал, как переговаривается охрана за дверью, как шаркает тапками медсестра и как скрипит ее тележка. Я лежал в этой какофонии и думал о сегодняшнем дне. Семен доложил мне, что Карена сразу увезли, а Горький ответил, что парень в тяжелом состоянии. И уже когда пришел Игорь, я узнал, что Карена прооперировали и что он уже в реанимации. Я заполнил на него документы как опекун и ответил на вопросы, главный из которых был о его зависимости.

– Я не хочу, чтобы к нему относились предвзято, – сказал я Игорю, протягивая бумаги. – Они – дети и не виноваты в том, что ими манипулируют.

– Никакой предвзятости не будет, – заверил меня брат и неожиданно добавил: – Я тебя совсем не знал…

А у меня вдруг не нашлось желания привычно излить ему на это порцию желчи. Игорь молча кивнул, так и не дождавшись моей реакции, и ушел.

И вот теперь я валялся в одиночестве в палате и думал, почему я так и не поговорил с ним. Ведь это была главная цель моего приезда. Я покачал головой, неприязненно морщась. Вел же себя весь тот день как полный идиот. Зачем я приехал в больницу, а не позвонил Игорю и не назначил встречу? Я не знал, смогу ли выполнить просьбу отца и покончить с враждой. Мне нужно было найти повод не встретиться с братом. Вот и результат. И, даже находясь тут между тем светом и этим, я так и не решился на то, чтобы что-то поменять в наших с Игорем отношениях.

Часы на стене показывали полночь, когда вдруг двери в палату бесшумно открылись, и внутрь просочилась Ива. В безразмерном спортивном костюме, белых кроссовках и с кофе.

– Ты чего не спишь? – остолбенела она под моим вопросительным взглядом.

Только морду мою вдруг перекосило от улыбки, а в груди потеплело. Ведьма выглядела чертовски уютно. Может, карты принесла?

– Тебя жду, – проследил я за ней взглядом. – Где только тебя черти носили?

– Не помню, чтобы мы собирались встретиться, – заявила она, привычно ершась, и прошла к креслу.

– А мой кофе где?

Ведьма оглянулась на меня недоуменно:

– Тебе спать положено!

– Тебе – тоже. Ты спишь вообще когда-нибудь?

– У меня бессонница.

– У меня, видимо, тоже. Принеси, пожалуйста, кофе.

– Выглядит так, будто ты меня дрессируешь носить тебе кофе. Прямо как собаку – тапочки в зубах.

– Будет шанс закрыть долги друг другу взаимозачетом, разве плохо? Я буду капучино. Молоко на ночь расслабляет. Правда, есть кое-что получше молока…

– Когда уже на тебя покусятся? – проворчала Ива и вышла из палаты.

И я даже соскучился, когда она, наконец, вернулась.

– Я уже почти раскаялся, что отправил тебя на другой конец Москвы за кофе. – Ива едва отреагировала, погруженная в мысли, и я обеспокоился: – Что-то случилось?

– Десять разных событий. – Она протянула мне стаканчик. – Тебе все перечислить?

– Не шипи, – поморщился я, улыбаясь. – Мне все равно нечего делать. Расскажи.

Она устало потерла шею, усаживаясь в кресло. И не просто усаживаясь, а поджимая под себя ноги и едва не сворачиваясь клубком. Я улыбнулся.

– Я что-то смешное сказала? – глянула она на меня исподлобья, рывком вытаскивая край длинной толстовки из-под себя.

– Я своим мыслям.

– Начинаю завидовать им.

– У Карена как дела? – поинтересовался я серьезно.

– Выкарабкается, – вздохнула она. – Пришел в себя. Последние показатели удовлетворительные. Сейчас спит.

– Ты у него была? – восхищенно усмехнулся я.

– Да. Твой кофе остынет, пока ты будешь болтать… – И она так уютно зевнула, что мне захотелось оказаться рядом и подставить плечо, чтобы она уложила на него голову.

– Я тебе очень благодарен. И прости, что обозвал «придурочной»…

– Я не буду извиняться, хоть и не помню, обзывала ли я тебя…

– И я не помню.

– Ты вел себя как идиот. Кому бы стало лучше, если бы ты умер?

– Я чувствовал себя нормально. Не в первый раз приходится подниматься с койки и куда-то нестись…

– Сердце – не игрушка, Стас. Не думаю, что тебе его собирают каждое полнолуние.

– Тонко, – усмехнулся. – Спасибо, Ива.

– Это мой долг, – отмахнулась она.

Кофе оказался отличным. С горчинкой. Но, стоило поймать на себе беглый взгляд ведьмы, я разочарованно скрипнул зубами и смял стаканчик:

– Ну и сколько мне осталось?

– Что? – невинно захлопала сучка глазами.

Не знаю, что сильней ударило по самолюбию. То, что ей со мной скучно, или то, что она меня провела.

– Ты мне снотворного подсыпала?

– Да.

– И кто скрасит тебе бессонную ночь? – нагло усмехнулся я.

– Ты себе льстишь, – фыркнула она.

– Ну зачем ты решила от меня сегодня избавиться? – разочаровано покачал я головой. – Может, это был наш последний шанс понравиться друг другу.

– Этот приют за городом впечатлил, – задумчиво призналась она. – Я хоть и не успела полноценно осмотреться, но… то, что ты делаешь для этих детей, вызывает уважение.

Услышать такое оказалось непривычно. Я не говорил о подростках кому-либо, кто мог бы за это меня похвалить. Ну, кроме отца. Он помогал мне с ними.

– Я это делаю не для того, чтобы кому-то нравиться, – ощерился я.

– Как хочешь, – пожала она плечами.

– Бесишь, – глупо злился я, сужая на ней глаза.

Только рот вдруг наполнился слюной, а ведьма озадаченно разомкнула губы. Определенно для какого-то ехидства, но ей шло. Губы у нее что надо… До чертиков захотелось обломать ее с этим коварным планом и не поддаться снотворному.

– А ты знала мою мать? – поинтересовался я.

Ива серьезно посмотрела на меня, покусала свои притягательные губы, будто пытаясь понять, зачем я спрашиваю и в чем подвох.

– Да, – ответила, наконец, настороженно.

– Расскажи о ней.

Она растерялась.

– Что… что мне тебе рассказать? – поежилась, будто ей вдруг стало холодно, и обхватила стаканчик с кофе тонкими пальцами.

– Все. Я же не видел ее почти…

Она озадачено вздохнула, поглядывая на меня.

– Твоя мать была мне учителем. И другом. Она меня очень поддерживала. А я ее… уважала.

– То есть, ты хотела сказать, что она была тебе как мать. И ты ее любила.