Веди меня через бури горы Химицу - Вацу Мицуно - Страница 7

Это было странно. Сначала я чувствовала только биение своего сердца и движение рёбер от прерывистого дыхания. Мужские пальцы, совершенно неподобающим образом сжимавшие ткань платья и касавшиеся округлости груди над воротом, отвлекали.

– Убери руку, – выдохнула я, чувствуя, как рыдание подкатывает к горлу.

Слишком горячо было руке, а слёзы, накопленные ещё в момент расставания с Финном, только и ждали нового повода пролиться. Я была уверена, что незнакомец подчинится моей просьбе, но он только придвинулся ближе.

– Я помогу тебе. В этот раз и ещё дважды в будущем. Но будь осторожна, расходуя эту помощь. Четвёртой попытки не будет.

Странные слова, сказанные на удивление холодным и бесстрастным тоном, вернули все страхи и сомнения, которые я испытывала в начале сна, оказавшись в одной постели с незнакомым мужчиной. Однако возражения и вопросы застряли в горле, когда под рёбрами что-то затрещало.

Это был тихий, почти мелодичный звук. Так тонкая корка льда, покрывавшая мелкий пруд в саду Сакуры зимой, разбивалась с первыми лучами солнца от малейшего прикосновения. Так редкий в Англии снег хрустел под ногами, если кому-то удавалось найти его нетронутым и не растаявшим. Так звенели поутру листья, на которых росу поцеловал ночной холод.

– Что это?.. – прошептала я, хватаясь свободной рукой за ладонь незнакомца, прижатую к груди.

– Холодно? – тихо спросил он.

– Да…

Я почувствовала, как сердце стало биться медленнее, как будто лёд покрывал именно его. Зрение прояснилось, всё вокруг стало невыносимо чётким.

Взглянув на своего то ли мучителя, то ли учителя, я смогла увидеть то, что не должно было быть доступно человеку: светящиеся голубые прожилки в радужке его глаз, каждый отдельный волосок на его голове и каждый незаметный изъян на идеальной коже.

Моргнув, я посмотрела ему за спину. В дальнем углу комнаты поблескивала паутина, а в ней перебирал тонкими конечностями крошечный паук. Я всегда боялась пауков, но этот был таким маленьким, что до сего мгновения не попадался мне на глаза. А теперь я видела не просто его самого, но и могла разглядеть восемь блестящих бусинок глаз и мельчайшие щетинки на округлом туловище.

Холод, полностью охвативший сердце, пробирался дальше по телу, и вслед за зрением изменился слух. Сначала я задохнулась от тонкого раздражающего звона в ушах, но постепенно начала различать звуки, которые прежде никогда не слышала: где-то в гостиной – на этаж ниже моей комнаты – миссис Тисл занималась вязанием. Спицы ударялись друг о друга, делая новые и новые петельки из шерстяных нитей, с шелестом скользящих по ним. Гувернантка спокойно дышала. Я не задавалась вопросом, почему она была в моём сне – мне было слишком спокойно. Отвлекшись от дыхания миссис Тисл, я услышала звон паутины – той самой, по которой передвигался маленький паучок с четырьмя парами глаз.

Медленно втянув носом воздух, я почувствовала запахи с улицы, источник каждого из которых могла точно определить. Они смешивались с запахами в комнате: не до конца отстиранный пот вперемешку с мылом из вещного сундука, травянистый аромат, исходящий от одеяла, под которым я спала после утреннего бега по полю, и какой-то неуловимо свежий морозный запах от незнакомца.

Во рту стояло много разных привкусов. Казалось, слюна впитала травяной настой, который мне дала миссис Тисл, и он смешивался с солоноватым вкусом овощного рагу, которое я ела накануне. Даже у слёз, стоявших в горле, и вдыхаемого – уже через рот – воздуха были свои вкусы, которые до этого момента я не знала, как описать, а теперь чувствовала во всех деталях.

Последним изменилось осязание. Пальцы, сжимавшие руку незнакомца на моей груди, ощутили гладкость его кожи и каждую ниточку в рукаве кимоно. И то и другое было одновременно тёплым и прохладным. «Это точно сон… – со странной заторможенностью решила я. – В реальности чувства не могут быть так остры! Не могут…»

Холод, охвативший всё тело, был точно таким же, как в момент моего отчаяния при близости с Финном. Он не пугал, не заставлял замерзать, а был чем-то естественным и родным. Сфокусировав взгляд на комнате, я поняла, что в ней идёт снег. Белые хлопья появлялись под потолком и мягко опускались на пол, кровать, вещи и на нас с незнакомцем.

– Так красиво, – выдохнула я.

Обжигающая боль в руке давно прошла, поглощённая приятной прохладой мужского прикосновения.

– Ты поняла, где зародился этот холод? – тихо спросил незнакомец.

– В сердце?

– В центре. В середине твой сущности. Рядом с сердцем, но не в нём.

– Я не понимаю…

– Придётся понять.

Юноша склонился ещё ближе, и я почувствовала на лице его дыхание. С новыми ощущениями, обострёнными до предела, это было до мурашек приятно.

– Не позволяй себя разочаровывать, Минори-тян[5]. Ни мужчинам, ни женщинам, ни событиям. Ты свободна. И ты вольна делать то, что тебе хочется.

Странные слова незнакомца, сказанные шёпотом, и моё полное имя, давно сменившееся для всех на «Мину», стали предшественниками того, что я не ожидала ощутить в этом сне. А может, увидев красивого юношу, подсознательно желала, но не успела облечь это желание во что-то конкретное.

Этим чем-то стал поцелуй.

Он поцеловал меня.

Его губы были мягкими. Их прикосновение к моим губам не имело ничего общего с поцелуями Финна. Лёгкие ласки, осторожные движения, незнакомая мне нежность – всё то, что описывалось в романах, которые я уже успела счесть глупостью, в этом сне становилось реальностью.

Повинуясь порыву, я приоткрыла губы, и незнакомец коснулся нежной кожи кончиками зубов, не причиняя боль, но делая чувства ещё острее. Я попыталась сделать то, чему Финн так старался меня научить: протолкнуть язык в рот юноши. Но он осторожно обхватил ладонями мои щёки, на миг отстраняя, и тут же вновь прижимаясь к губам в странно-целомудренном и вместе с тем таком откровенном поцелуе. По телу прошла дрожь удовольствия, и я вцепилась в кимоно на его плечах, боясь проснуться от этого сладкого чувства.

– В тебе много желаний, – прошептал он, прижимаясь лбом к моему лбу. – Когда ты будешь готова, я смогу показать тебе, как ощущается их исполнение.

– Я готова! – писк, вырвавшийся изо рта, показался слишком громким и молящим.

Я стыдливо опустила глаза, но незнакомец не отвернулся и не стал бросаться насмешками, как сделал бы мой неудавшийся возлюбленный.

– Я верю тебе, – с мягкой улыбкой сказал он. – Но сейчас пора просыпаться.

– Что? Нет! Стой!

Образ беловолосого юноши подёрнулся рябью. Он убрал руку от моей груди, и холод, уже ставший частью меня, сменился теплом, которое казалось удушающим после тех чувств, что я ненадолго обрела.

– Коун о иноримасу[6], – в последний раз коснувшись моих губ, сказал незнакомец.

Где-то на задворках сознания промелькнули воспоминания о языке, которому мама обучила меня, но почти никогда не говорила на нём со мной.

– Ты желаешь мне удачи? – спросила я, цепляясь за ускользающий сон.

– Нам обоим, – ответил юноша.

Я закрыла глаза. Всего на миг, желая просто моргнуть и избавиться от пелены, помутившей зрение, но поднять веки уже не смогла, оказываясь в тёмном плену сна без сновидений.

Подойди к тени большого дерева[7]

– Мина, просыпайся!

Голова была тяжёлой, а в висках пульсировала несильная, но противная боль, которую громкий голос миссис Тисл делал только ощутимее. Я перевернулась на бок, натягивая одеяло на уши.

– Ещё пять минуточек…

– Мина, граф приехал! Вставай живо!

Гувернантка выдернула из-под моей головы подушку, и мне со стоном пришлось открыть глаза.