Когда просыпается сердце - Ро Рита - Страница 6

Я перечитываю трижды. И, как всегда, цепляюсь за детали. Особенно за последнюю строчку. Кто держит поводья, когда оба коня в панике?

Метафора прозрачна. Кто управляет, когда контроль невозможен? Кто кукловод, когда сама сцена горит?

Я открываю скетчбук. Пишу на обложке карандашом: «Иллюзия контроля».

Слово «иллюзия» пульсирует как заноза в пальце. Я вижу перед собой комнату, где все идеально симметрично. Потолок, затянутый тканью. Маски на стенах. Механизмы, которые не работают, если на них смотрят. Фигуры, которые рассыпаются при попытке к ним прикоснуться.

Я погружаюсь в работу. Но все равно… все время думаю о нем.

И о себе – той новой Инге, которая уже не может вернуться в точку до.

Вечером я задерживаюсь и остаюсь в галерее одна. Хожу между залами, смотрю на картины. Подходы к свету, работа с зеркалами, пустое полотно с вырезанным центром. Все эти художники что-то знали о масках. Или мне только кажется?

И вдруг я понимаю: вся моя прежняя жизнь была тоже иллюзией контроля.

Я выстраивала карьеру. Строила стену из иронии. Прятала одиночество за статьями, проектами, поэтическими референсами. Но с момента подписания контракта все стены треснули.

Перед сном я снова листаю книгу с закладкой. Ту самую Ex Umbra Lux.

Мне кажется, я понимаю: он не просто соблазняет. Он раздевает меня до сути. Может быть, вся эта игра – не про Ли Яна? А про… меня. Про ту, кто я есть, когда маска спадает.

Я записываю кое-что в блокнот. Контроль – это ласковая тюрьма. Иллюзия – ее охранник. А искусство – побег.

В этой игре я хочу быть беглянкой. И я… готова.

Я работаю над выставкой до полуночи. Концепция выстраивается не на холсте и не на компьютере, а она вырастает изнутри, как орган. Я ее не сочиняю. Я просто ее проживаю.

«Иллюзия контроля».

Сначала мне казалось, что я делаю обычную кураторскую подборку. Что это профессиональная задача, хоть и провоцирующая. Но чем глубже я погружаюсь в подбор материалов, тем яснее чувствую: эта экспозиция – обо мне.

Комната в моей голове делится на две части. В одной маски, правила и сдержанность. В другой – желание разрушить все это.

Я открываю письма от художников, чьи работы планирую включить. Один предлагает зеркальный куб, внутри которого посетитель видит себя со всех сторон одновременно. Другой – скульптуру, где женское тело постепенно заменяется шестеренками, вырастающими из кожи.

Я вдруг вспоминаю, как в детстве пыталась управлять своей реальностью: вырезала из бумаги крошечные фигурки и строила театры теней. Теперь я снова строю театр. Только зритель – Ли Ян. А актриса – я.

На второй вечер он снова приходит без стука. Я в другой гостинице, в другом номере, но он появляется так же беззвучно, как лунный свет. И я снова знаю: он здесь. Все внутри замирает.

На мне легкое зеленое платье. Без украшений и без защиты я встречаю его у окна.

Он в маске. Всегда. Сегодня с металлическими вкраплениями по краям, как будто лицо закрыто частью механизма. Я хочу понять, что это за металл. Но Ли Ян произносит:

– Сегодня ты не тронешь меня. Ни разу.

Я замираю, а потом киваю.

– Сегодня ты – объект. Я – наблюдатель.

Я киваю снова, хотя внутри все горит.

– Ты хочешь быть понятой. Тогда позволь тебя понять.

Он отходит в сторону. Садится на кресло и смотрит-смотрит-смотрит.

Не касается меня. Только не отводит своих карих глаз.

– Закрой глаза.

Закрываю, подчиняюсь.

– Расскажи мне, когда ты в последний раз чувствовала, что управляешь своей жизнью?

Пауза. Я не знаю, что сказать. Он не спешит. Просто ждет.

– Никогда. – Мой голос звучит глухо.

– А когда ты впервые поняла, что хочешь, чтобы кто-то управлял тобой?

Этот вопрос ударяет в солнечное сплетение. Я замираю, потом шепчу:

– Когда ушел отец.

– Сколько тебе было лет?

– Десять.

Тишина. Сладкая, как мед и горькая, как полынь.

– Тогда мы начнем с этого.

Ли Ян встает. Приближается. Обходит вокруг, не прикасаясь, но все тело откликается на его близость.

Он просит:

– Ляг на кровать, Инга.

Я ложусь.

– Дыши. Глубже. Медленнее.

Я подчиняюсь. Я здесь для этого.

Свет в комнате тускнеет. Он включает проектор. На стене появляются изображения: лица в масках. Затем – шахматная доска, где все фигуры одинаковые. Потом – водоворот, затягивающий тонкую нить.

– Это ты, – произносит он.

– Я?

– Все, что пытаешься удержать, давно тебя держит.

Ли Ян говорит это и медленно касается моего запястья. Одним пальцем. Как будто включает что-то во мне.

– Сегодня ты молчишь, Инга. Твоя задача – чувствовать.

Я чувствую. Все. И от этого делается немного страшно.

Он командует, а я все выполняю.

– Встань.

– Повернись.

– Смотри в зеркало.

– Скажи себе: «Я отдаю контроль».

Я смотрю в зеркало, вижу себя: лицо румяное, глаза блестят, дыхание срывается с губ.

– Я отдаю контроль, – шепчу сухими губами.

Ли Ян улыбается. Я чувствую это, хотя не вижу его лица.

– Хорошо. Теперь ты принадлежишь себе. По-настоящему.

Он оказывается ближе. Снимает с меня платье. Очень аккуратно. А может, оно и есть.

Ли Ян не спешит. Все, что он делает, – это не ласка, это изучение. Чтение по коже. Он читает меня, как картину: слой за слоем, мазок за мазком.

И я открываюсь. С каждой минутой. Не потому, что должна, а потому что не могу иначе.

Сама не понимаю, что слышу собственные стоны, и от каждого его касания по телу проносится жар.

Ли Ян говорит:

– У тебя в сердце стремление быть увиденной, Инга. Настоящей и без рамок.

– Да… – Мой голос срывается.

Он касается губами моего плеча.

– Тогда покажи мне это.

И я показываю, сама не зная, как. Я плачу. Я смеюсь. Я прикасаюсь к полу, к себе, к пустоте вокруг. Я дышу так, как никогда раньше.

Ли Ян наблюдает. Направляет. Касается лишь тогда, когда это нужно – не для тела, а для души.

Он снова держит меня, когда все заканчивается. Заворачивает в простыню. Не как любовник, а как тот, кто помог открыться.

– Ты продвинулась дальше, чем думала.

Я не в состоянии говорить, нужно прийти в себя.

– Спасибо.

– Не мне. Скажи себе спасибо, Инга.

Утром воздух пахнет кофе и началом чего-то невероятного. Я иду по улице, все еще ощущая след ночи. В теле – расслабленность, в мыслях – дрожь. После таких встреч кажется, что каждая тень на стене может заговорить. Каждая трещинка на асфальте как знамение.

Я остановилась у витрины антикварного магазина, хотя никогда прежде сюда не заглядывала. За стеклом была фарфоровая маска с трещиной у губ. Пыльный веер. Зажженная свеча, как будто за стеклом время движется по-другому. Я чувствую его приближение, но не сразу понимаю, что именно происходит.

Просто рядом останавливается человек. Высокий. В черной куртке и со стаканчиком кофе в руке. Он стоит спокойно, как будто просто ждет, пока я просмотрю все в витрине. Его лицо открытое. Никакой маски.

Он красив. Но не той холеной, витринной красотой, а настоящей, немного асимметричной и живой. Невероятные высокие скулы. Во взгляде странное спокойствие. Он поворачивает голову ко мне, и я вижу глаза.

Эти глаза.

Глубокие, карие, с холодным огнем в зрачках. Те самые, которые…

Я отступаю на шаг. Выдох сбивается.

Мужчина делает глоток кофе. Ни слова. Просто смотрит. В этот момент я понимаю: это он. Ли Ян. Без маски. В реальности. Даже не в полумраке галереи, а при дневном свете.

Он… другой. Не отстраненный и не командующий. Спокойный. Почти будничный. И все же – невозможно обычный. Мой мозг отказывается верить, что человек из моих безумных ночей стоит вот так, посреди улицы, на фоне шумных трамваев и газетных киосков.

– Инга, – произносит он мое имя, и весь мир, кажется, замирает на полудохе.