Кафедра (СИ) - Лахов Игорь - Страница 21

Лишь перед самым ужином соизволил открыть глаза. Сладко потянувшись, замер, забыв закрыть рот после зевка. Именно в этот момент и пришло озарение. Быстро открыв один из своих баулов, достал профессорскую книгу и нашёл в ней ту самую иллюстрацию с недавней комнатой. Но не пирамидка привлекла моё внимание, а пентаграммы на стенах. Так и есть! Картинка отличаются от увиденного мной вживую!

Дальше нашёл ещё одну иллюстрацию. Фотография была сделана на входе в подземный город. Именно там мы вчера проходили. Чёрт… Не помню, как выглядели схемы на стенах. Суета студентиков отвлекала. Вернее, почти отвлекла. Ведь что-то же я смог случайно зацепить взглядом, раз мне потом такой хреновый сон приснился. Надо проверить…

— Михаил Владимирович, — подсел я к профессору. — Кажется, с этой Баклой не всё так просто, как мы привыкли думать. Смотрите! Вот в вашей книги есть фотография комнаты с пирамидкой. Недавно мы в ней были, и я хорошо запомнил пентаграммы на стенах.

— Прямо-таки полностью и запомнил? — скептически поинтересовался он.

— Да. У меня абсолютная память на некоторые вещи, так что могу воспроизвести схемы до последнего символа. И с уверенностью могу сказать, что иллюстрация отличается от реальных пентаграмм в комнате.

— Чушь, Булатов! Они давно статичны. Ну а различия, которые ты якобы заметил… Фотографические картинки иногда искажаются игрой света и тени. В этом нет ничего удивительного.

— Бывает, — согласился я. — Но лучше проверить.

— Идти через половину подземного города, чтобы развенчать твои фантазии? Уволь меня от этого, Родион!

— Не обязательно туда. Давайте проверим другую иллюстрацию. Далеко ходить не надо, вход в подземный город достаточно близко. Если найдём в ней расхождения, то завтра снова пройдём по пути к аномалии через комнату с пирамидкой. Закрепим, так сказать, эффект моей или вашей правоты.

— Вот ты настырный! — проворчал профессор, нехотя вставая со своего раскладного стула. — Уговорил. Пойдём ко входу. Но учти, что я сегодня немного утомился. Так что если твои бредни не получат даже малейшего намёка на подтверждение, то минус три балла влеплю с удовольствием.

Оставив аспиранта за старшего, Знаменский вышел со мной из жилой пещерки. С нами увязался один из бойцов Кудрявого, заявив, что одним не положено шляться. Долго идти не пришлось. Найдя стену, с которой и была сделана иллюстрация, Михаил Владимирович долго сравнивал реальные пентаграммы с книжными.

— Ерундистика какая-то… — наконец-то растерянно произнёс он. — Вроде рисунки почти похожи, но это «почти» меня сильно озадачивает. В каждой пентаграмме изменилось по два малюсеньких символа. И это не игра света.

— Именно, — подтвердил я. — Исчезли символы Усиления и Развёртывания, зато появились Общности и…

— Поглощения, Родин. Да, всё именно так. Отрицательную оценку ты явно не заслуживаешь. Но давай делать выводы завтра, когда живьём рассмотрим пещеру с другой иллюстрации. По хорошему счёту, нужно запросить в Академии рисунки всех пентаграмм подземного города. Но у нас просто не хватит времени, чтобы дождаться их и сравнить с исходниками все шестьсот шестьдесят три схемы. Видимо, придётся оставить это до следующей практики.

По пути в нашу пещеру профессор неожиданно остановился, повернулся ко мне и спросил.

— Булатов. Только сейчас до меня дошло, что ты знаешь символы и схемы пентаграмм, которые изучают на последнем курсе.

— Это потому, что я много читаю, Михаил Владимирович. И у меня фотографическая память, так что хоть сейчас выпускные экзамены сдам.

— Мали ре неан гесс? — произнёс он на диалекте демонов третьего ранга.

— Хема суо! — моментально отреагировал я на том же наречии, с ехидной улыбочкой послав профессора в задницу.

Потом добавил ему на русском.

— Вот от тебя, профф, совсем не ожидал сравнения моего языка с членом!

— Извини, Родион, но в данном случае этот афоризм означает не сам член, а лживого человека.

— Да мне пофиг! В любом случае, этого органа в моём рту не было никогда и не будет! Ещё раз подобное услышу в свой адрес — втащу… Естественно, со всем уважением, как студент декану. Но сильно!

— Ещё раз извини! — хлопнув меня по плечу, рассмеялся Знаменский. — Зато я убедился, что ты не обманываешь. И что точно не тюфяк! И учти, что профессоров бить могут исключительно академики!

Ночью мне опять снились кошмары. Снова горели ярким светом напитанные энергией пентаграммы подземного города, а ворвавшиеся в жилую пещерку твари рвали на части студентов. Я пытался вскочить с кровати, но понял, что полностью парализован. Морда упыря склоняется надо мной…

— А-а-а! — вовремя проснувшись посреди ночи, заорал я.

— Булатов, ты совсем придурочный⁈ — моментально раздалось из разных уголков нашего жилища. — Сам не спишь и другим не даёшь! Вали отсюда со своими истериками! Чтоб тебя твари сожрали! Идиот!

— Извините, — покаялся я, вытирая холодный пот со лба. — Спокойной ночи…

После такого кошмара спать совсем расхотелось. Опять тревожные мысли заворочались в моей голове. Но всё без толку — никаких откровений не приходило. Видимо, либо больше ничего странного не встретил, либо отупел после переноса в этот мир. Значит, нужно накапливать факты, внимательно глядя по сторонам.

На новый выход к аномалии я подготовился намного основательнее, прихватив с собой гладкоствольное помповое ружьё и парочку гранат. Хотел было и карабин с оптикой, но эффективность от него в узких проходах подземелья будет крайне низкая. А вот разлетающаяся во все стороны серебряная картечь может сослужить хорошую службу.

— Эй, Булатов! — с язвительным смешком спросил один из боевиков. — Зачем тебе такая пушка? Да ещё и патронташ к ней? Ты же вчера ни разу не выстрелил! Или это у тебя такие обереги от трусости?

— Обереги, — не обращая внимание на всеобщий смех, спокойно ответил я. — И дай бог, чтобы они не пригодились.

— Ну, чего вы прицепились к Родьке? — неожиданно заступилась за меня Лидка Хвостова.- Как в вагоне-ресторане все сопли жевали, забыли уже? И как Булатов поставил на место персонал? Он и Ксюшенька — единственные, кто не испугался взрослых дяденек и тётенек.

— Да мы тоже потом…

— Вот в том-то и дело, что «потом да опосля»! — перебила Лидия оправдывающегося парня. — А до этого кишка была тонка? Ещё вояками называетесь!

Потом она повернулась ко мне и добавила:

— Родион, не обращай на них внимание. Мой отец пять лет отслужил сержантом. У него любимая присказка была: «Не бывает слишком много патронов. Бывает лишь слишком много целей.».

— Я согласен с твоим папой, — с благодарной улыбкой ответил я. — Спасибо за поддержку, но, право слово, не стоило. Мне наплевать, кто и что про меня говорит. Важнее, что я сам думаю про остальных.

— И что же ты про нас думаешь? — с лёгким вызовом в голосе поинтересовался тот же самый боевик.

— Лично о тебе? Ты пока не заслужил моих мыслей. Один из толпы и ничего более. А вот девочки у нас в группе красивые!

— Чего⁈

— Всё! — прервал наш напряжённый разговор профессор. — Выходим!

К аномалии, как мы и договаривались со Знаменским, пошли вчерашней длинной дорогой. Сделали пятнадцатиминутный привал в комнате с пирамидкой. Вместе с профессором и аспирантом я внимательно исследовал пентаграммы, сравнивая их с книжными.

— Та же ерунда, что и на входе, — встревоженно сказал Михаил Владимирович.

Я с ним был полностью согласен. Основы схем остались прежними, но в них появились небольшие дополнения. Но окончательно настроение испортилось, когда группа добралась до аномалии. Вместо двух мест с постоянно меняющимися символами, теперь лишь одно вспыхивало новыми пентаграммами.

— Что за чёрт? — растерянно проговорил профессор. — Ничего не понимаю. Видимо, скоро совсем погаснут. Хватило бы хоть этого до окончания нашей практики, а то весь её план переписывать на ходу придётся. Ученики! Времени, оказывается, у нас совсем нет, поэтому без разговоров начинаем делать эскизы!