Зубных дел мастер - Дроздов Анатолий - Страница 11

– Выпьем за Юзефу, – сказала, сев на табуретку. – Чтобы скорей поправилась.

Кир тоже сел и взял стаканчик. Чокнувшись, хозяйка лихо опрокинула свой в рот и закусила салом с хлебом. Кир последовал ее примеру и скривился: водка была теплой и отдавала спиртом. Нет, это не каньяс, который он выпил на орбите. С тех пор, как очутился в новом теле, спиртного он еще не пробовал.

– Закусывайте! – поощрила квартиранта Люция Мечиславовна. – Под сало водка – это то, что нужно.

Кир бросил ломтик в рот и зажевал кусочком хлеба. Хм, неплохо. Спирт оттенил вкус жирного соленого свиного мяса. Раньше Кир не понимал, зачем его так заготавливают, и неохотно ел в деревне. И брать в Минск не хотел – мать навязала. Сказала: сало – настоящая еда, после него проголодаешься не скоро.

Хозяйка вновь наполнила стаканчики, разлив остатки водки из бутылки.

– М-м-мне з-з-завтра н-н-на р-р-работу, – Кир попытался отказаться.

– К утру вы протрезвеете, – возразила Люция Мечиславовна. – Каких-то двести грамм для крепкого мужчины…

Они вновь выпили и закусили. Хозяйка вдруг промолвила:

– Юзефа – моя давняя подруга, в войну с ней познакомились. Они с отцом возили к нам продукты в лес. Нам, в партизанах, было голодно, они и помогали. Рисковали жизнью: узнали бы немцы – расстреляли. Бог миловал, – она перекрестилась всей ладонью, как принято у католиков.

– В-вы в-воевали? – удивился Кир.

– Какое там! – хозяйка отмахнулась. – Стирала партизанам, да еще еду варила. Партизанская жена – нас там таких хватало. А муж мой был врачом в отряде. После войны работал в клинике, а я там – секретаршей главного врача. Я образованная была – 10 классов закончила перед войной. У многих было всего семь. Со временем наш главный врач стал заместителем министра, и когда его назначили, забрал меня с собой. А там и до министра вырос…

Она немного помолчала, затем продолжила:

– Если бы Юзефа умерла, то попала бы в рай. Она сегодня исповедалась и причастилась. Возможно, это было бы правильно, но я безмерно рада тому, что вы ее спасли. Да еще так ловко и уверенно! Вас этому учили?

– Д-да, – ответил Кир, соврав. От донора он знал, что их учили всего лишь оказанию первичной медицинской помощи. Забинтовать, жгут наложить, конечность зафиксировать сломанную. А если кто-то потерял сознание, то дать понюхать нашатырный спирт.

– Учат многих, – не успокоилась хозяйка. – Вы действовали хладнокровно и уверенно. Вы прирожденный врач, вам надобно учиться дальше. Зачем вам эти зубы? Ваше призвание – спасать людей.

– П-подумаю, – ответил Кир. Старушка явно захмелела, и спорить с ней – себе дороже. На этом их разговор и завершился. Хозяйка пошла спать, а Кир сварил себе пельменей, поел и тоже лег. Сегодня встали рано, и он не выспался. К тому же водки выпил. А завтра на работу…

На работу Кир отправился пешком. От дома, где он жил, до поликлиники, куда его распределили после училища, всего лишь пара километров. Лезть в переполненный троллейбус не хотелось, а ходьба полезна для зубного техника – работа у него сидячая. Пройдя по улице Плеханова, он миновал большой пустырь с бегущим посреди него ручьем и выбрался к проспекту Рокоссовского. Пересек его по переходу, повернул налево и двинулся вдоль жилой застройки. По одной стороне проспекта стояли серые пятиэтажки, похожие на ту, в которой он снимал свой угол, на другой же возвышались девятиэтажные строения – куда длинней и с лоджиями, а не балконами, как у пятиэтажек. Дойдя до кинотеатра с названием «Салют», Кир повернул направо и по тротуару вдоль проезда дошагал до поликлиники, в которой и располагалось стоматологическое отделение. Ключ от раздевалки у него имелся. Достав из выделенного ему шкафчика белый халат, надел его поверх рубашки. Бросил взгляд на циферблат часов – до восьми осталось ровно пять минут. Он вовремя.

Покинув раздевалку, Кир прошагал по коридору и толкнул дверь с табличкой «Зуботехническая лаборатория „№ 1“». Встав за порогом, осмотрелся. Большая комната с десятком расставленных в несколько рядов столов. Столешницы пластмассовые со вставкой из нержавейки посредине, снизу – тумбы, у дальней стороны столешниц – полки. Есть выдвижные ящики и вытяжки для пыли и химических паров. Стул возле каждого стола. Его рабочее место посередине в том ряду, что справа.

Кир не остался незамеченным – с десяток любопытных глаз уставились на молодого техника. Кир им кивнул и двинулся к своему столу. Там, сев, стал открывать ключами ящики и тумбы. Их выдали ему еще до отпуска вместе с инструментами.

– Гляди, глухой явился, – послышалось за спиной. – Ну, будет тут теперь мычать.

Кир встал и оглянулся. Мужчина лет двадцати пяти смотрел на него и нагло ухмылялся. Другие техники прятали улыбки.

– Я с-с-слышу, – сообщил им Кир.

– Как? – удивился наглый техник.

– П-п-просто. Т-т-так ч-ч-что п-п-придержи я-я-язык.

– Так ты ж глухонемой! – обидчик явно растерялся.

– Излечился.

– Такого не бывает, – не поверил наглый техник.

Кир лишь пожал плечами. Тут в комнату вошла женщина лет сорока в таком же, как у всех, халате. В руке она держала конверты из серой, плотной, как картон, бумаги. «Старший техник Ковалева, – подсказала память донора. – Главная над всеми нами. Еще имеется заведующий производством, но он за оборудование отвечает и с техниками не работает». Ковалева занималась с донором до отпуска: выделила рабочий стол, снабдила инструментами.

– Всем здравствуйте, – сказала старший техник. – Ага! Явился наш молодой специалист. Я вам работу принесла, и в том числе ему. Как только объяснить ему, что делать?

– Людмила Станиславовна, он слышит, – наябедничал наглый техник.

– Не может быть! – воскликнула Ковалева. – Он же глухонемой.

– Мы тоже думали, – развел руками тот же техник. – Он сам сказал, что нет.

– Что, правда? – обратилась к Киру старший техник.

– С-с-слышу, – подтвердил он. – Н-н-но г-г-говорю п-п-пока ч-ч-что п-п-плохо.

– Не могу поверить, – сказала Ковалева. – Прекрасно помню, как ты пальцами перед лицом махал, а я сидела, ничего не понимая. Хорошо, что был с куратором, и та переводила. С чего стал слышать?

– П-п-попал п-п-под м-м-молнию в д-д-деревне.

– Не может быть! Не врешь?

Кир расстегнул халат, затем – рубашку и показал ей «дерево» на коже. Другие техники не удержались: вскочили с мест и подбежали посмотреть. Кир не препятствовал, охотно демонстрируя след от удара молнией. Пусть видят – меньше будет разговоров о том, что донор сильно изменился. Хотя они его не знали толком, но все же.

– Ох, ние фига себе! – заметил наглый техник. – Могло убить. С другой же стороны – стал слышать и заговорил. Тебя по телевидению надо показать: в программе «Очевидное – невероятное».[12]

– Успокойся, Коновалов! – одернула его старший техник. – Нам только телевидения не хватало. – Как ты, Чернуха? – повернулась к Киру. – Работать можешь?

– Д-д-да, – ответил он.

– Тогда держи, – Ковалева протянула два конверта. Кир взял их. – Здесь слепки пациентов – коронки нужно сделать. Сумеешь?

– Учили.

– Как сделаешь, принесешь их мне. С работой не затягивай. Примерка пациентам назначена на послезавтра. Вопросы?

– Г-г-гильзы?

– В конвертах. Там с запасом. Но в следующий раз за гильзами придешь ко мне. Понятно?

Кир вновь кивнул и отправился за свой рабочий стол. Там вытряхнул из конверта слепки челюстей и прочитал написанную на конверте формулу. Несложная работа, да что там говорить – простейшая. Две коронки на верхней челюсти у одного из пациентов, а у второго – столько же на нижней. Понятно, почему ему такую выделили. Он в поликлинике новичок и еще неизвестно, что умеет. Придется постараться, чтобы завоевать доверие начальства и стать здесь нужным. Кир был к этому готов. В противном случае ищи себе работу, а где, какую, он не представлял. Малознакомая планета и мир, в который он едва вступил одним шажком. Одно он твердо знал, что в СССР работать обязательно. Здесь даже лозунг есть: «Кто не работает – не ест». Причем не просто лозунг: тех, кто не хотел трудиться, как сообщил системник, могли и в тюрьму посадить.