Как приручить дракона – 5 - Капба Евгений Адгурович - Страница 8

– А если под кожей будет? – уточнил я.

– Тогда надо скальпелем чикануть! – отмахнулся урук, махнув при этом и Кузей тоже. – Да падажжи ты паниковать, мы ж не убийцы! Чиканем, а потом ультрапантенолом запшикаем сразу, как только вынимем эту бяку! Погнали, щас всё будет!

Честно говоря, меня его напор тоже заряжал. Я никогда не мог похвастать такой бьющей через край энергией, я – человек рассудочный, сначала думаю – потом делаю. А тут… Слабоумие и отвага, как есть! С другой стороны – панночку нужно спасать. Все, что я знал о хтонических паразитах, говорило о том, что срок реабилитации и вероятность возвращения к нормальной жизни напрямую зависят от скорости экстракции симбионта. Поэтому мы рванули вперед. По старой схеме: я – по дорожке, уруки – по кустам. Пробегая мимо того самого фонтана с шампанским, я вдруг увидел Ясю, а она – увидела меня!

На самом деле, все было чуть по-другому: я увидал самую красивую девушку в красном платье, то есть – абстрактную девушку, мой мозг сразу не распознал в ней Вишневецкую. А потом – в голове стрикнуло, я понял, что предо мной – дражайшая Ядвига Сигизмундовна, а я соответственно – пробегаю мимо с большим пластиковым контейнером в руках!

– Пепеляев?! – глаза ее стали величиной с хорошие такие блюдца.

– Яся! Я все объясню! – пропыхтел я на бегу. – Люблю тебя!

А ветер уже в спину с некоторым запозданием доносил ее слова, выкрикнутые с крайним негодованием:

– Опять!.. Без меня!!!

Заминка с Ясей позволила оркам удалиться от меня чуть ли не на полсотни метров, бегали они быстро, примерно как два гоночных бульдозера – если такие бывают. Пришлось снова включать драконьи глазки – и ускоряться! Потому что на поляне впереди происходило некое непотребство: два черных урука дули в свистки, зафиксировав ту самую чуть раскосую панночку в положении вниз головою, при этом Бабай пытался пальцами удержать ее рот открытым, а Бахар лупил ладонью по… Хм! По ягодицам! Как будто они мечтали из нее что-то вытряхнуть!

– Пепеляев! – заорал Бахар. – Контейнер!

Мигом я подскочил к этой странной мизансцене, запоздало думая о том, что, пожалуй, стоило надеть хотя бы какие-то перчатки. Сунув в рот свисток, я дунул что было сил – и изо рта у девушки показалось нечто! Рассуждать стало некогда – я цепко ухватил это нечто двумя пальцами и потянул на себя! И оно полезло! Гадость страшная, на ощупь – что-то вроде слайма, на вид – как черное желе. Я его тянул и беззвучно свистел в собачий свисток, и уруки трясли панночку и тоже свистели, уровень сумасшествия нарастал. Когда огромный ком этой хтонической мерзости ляпнулся наконец на дно контейнера, я мигом закрыл его крышкой – и распрямился.

И увидел целую толпу дружинников Вишневецких с самим Иеремией Михайловичем во главе. Все они окружили нас и были готовы пустить в ход сабли и боевую магию, и, видимо, не делали это только потому, что князь Ярема, разведя руки в стороны, своим жестом как бы удерживал воинов.

– Георгий Серафимович, – его голос был вкрадчивым, даже ласковым. – Ваша светлость князь Сархан… Я так понимаю – вы каким-то образом скооперировались и…

– И – вуаля! – притопнул и прихлопнул ордынский атаман, едва не сплясав «барыню» – Проблема решена! Попутно вычислили Курбского и укокошили носферату! Потрясающая эффективность, а? Ор-дын-ска-я! Никто ничего не понял, но всё получилось! Кто молодцом? Я – молодцом, Бахар – молодцом, учитель этот ваш школьный – вообще молодцом! Всем хорошо, все радуются!

– А у меня попа теперь вся синяя, – пожаловалась панночка, которая ошеломленно вертела головой, разглядывая разыгравшееся вокруг нее светопреставление. Глаза у нее, кстати, теперь нормально располагались. – И штука в контейнере – шевелится. Страшная!

– А! – спохватился я. – Это подарок. Подарок вашему внуку на совершеннолетие! Очень редкий экземпляр лярвы обыкновенной, крупненький!

Я потряс контейнером. Лярва внутри задергалась и забилась о стенки.

– Пепеляев! Ты хоть и рыцарь, и мною посвящен, а берега не путай! – нахмурился Вишневецкий, и его воины подались вперед.

– Еремка, солнышко ты мое, ты понимаешь, НАСКОЛЬКО это редкий и ценный экземпляр, м? И какой уникальный ингредиент? Нет? Вот и помалкивай, – на авансцене появилась Гражина Игоревна, и ее тоном можно былотравить тараканов. Но когда она взглянула на меня, то голос ее стал просто медовым: – Это поистине царский подарок, Георгий Серафимович! Уверена – Димочка обрадуется, он у нас всякими диковинами сильно интересуется. Церемония дарения вот-вот состоится, пройдемте…

– Я только рубашку переодену, можно? – сделал я невинное лицо.

– Через четверть часа! – погрозила пальцем Гражина Игоревна и, взмахнув подолом тяжелого бархатного платья, удалилась.

– Э-э-э-э… Ну, ежели так… – Иеремия Михайлович был слегка растерян. – Ваша светлость князь Сархан, и ты, сударь мой Георгий Серафимович… После окончания приема жду вас у себя. Отказа не приемлю.

И тоже удалился вместе со всем своим войском, прихватив с собой панночку растрепанного вида. А Бахар сказал:

– Ловко ты в воздухе переобулся, про подарочек! И не откажешь тебе теперь, потому как без тебя бы…

– Без него бы мы обосрались, – кивнул Бабай Сархан. – Нулевка в команде – это просто праздник какой-то. Где б нам в Орду нулевок навербовать?

– У меня, однако, – тут же сообразил я. – По договору подряда!

– Хитрый ты… – тут этот громадный черный урук стушевался и почему-то стал корчить рожи Бахару, и оба они бочком-бочком попытались ретироваться.

И я понял, что надо оборачиваться. И обернулся. И Яся сказала:

– Пепеляев, я тебя сейчас убью!

– Со своей стороны официально заявляю – ваш Пепеляев в первый раз меня увидел два часа назад и явился сюда по какой-то своей надобности. Наше с Серафимычем сотрудничество точнее всего можно охарактеризовать как внезапное! – вальяжным тоном заявил Бабай, привольно раскинувшись в кресле.

Косуху он снял, оставшись в одной черной безразмерной футболке. На груди выделялась белая надпись: «CHUZHIE GUBY TEBYA LASKAYUT». Поразительный тип!

Мы ждали в парадной княжеской приемной: ордынский атаман, я и дражайшая Ядвига Сигизмундовна. Яся все еще подозревала меня в злонамеренном утаивании невероятных приключений и потому – сердилась, но не очень. По крайне мере, бить меня по рукам перестала и отодвигаться дальше и дальше вдоль по дивану прекратила, так что мне удалось приобнять ее за плечи. Благо – мы сидели на одном диванчике, и это тоже было хорошим знаком. Видимо, ход с подарком братику на совершеннолетие был воспринят девушкой благосклонно: братик обожал всяких тварюшек и держал в подвале замка целый не то террариум, не то серпентарий с хтонической живностью, и вообще – мечтал поступить в университет на зоолога – если останется пустоцветом, или химеролога – если инициируется второй раз, а практику проходить в Орде. И живая лярва пришлась как нельзя более кстати!

– Как это так выходит: тебе двадцать шесть, но, пообщавшись с тобой всего два часа, они все начинают звать тебя по отчеству? – Вишневецкая чуть изменила позу и подняла на меня взгляд, взмахнув пушистыми ресницами. Тут я сразу понял, что девушка больше не злится, наоборот – веселые искорки плясали у нее в глазах. – Меня вот Сигизмундовной никто не зовет, даже студенты предпочитают как-то обходить имя-отчество!

Ну, какая из нее Сигизмундовна? Сигизмундовна без имени – это грымза какая-нибудь, навроде охранницы в концлагере Биркенау, а не моя Яся!

– Двадцать шесть? – удивился урук. – Э-э-э-э… Я б сказал, тридцать пять или там – сорок… Чисто по ощущениям! Не, Серафимыч, выглядишь ты классно, молодо, хотя борода тебя и делает солиднее. Но вообще – спортивный такой препод, бегаешь быстро, ловкий, хитрый, вон, как носферату уделал… Падажжи, кстати, а как ты его так уделал-то? Что ты ему в пасть напихал? Он прям обуглился изнутри, как будто паяльной лампой по потрохам прошлись!